Челси подняла голову.

– Да ну? Мало ли что я говорила тебе? Не будь таким наивным, – пытаясь скрыть свои истинные чувства, резко сказала она. – Для меня ты только владелец галереи, как говорится, нужный человек.

Джейсон нахмурился:

– Мы можем забыть о случившемся. Наш союз выгоден нам обоим.

Челси вдруг осенило:

– Теперь понятно, почему твой продавец вел себя так по-хамски. Он знает, что ты женат и что я твоя пассия! Так ведь?

– Я как раз собирался напомнить ему, кто из нас двоих – начальник. Думаю, ему достаточно платят, чтобы он не совал свой нос в чужие дела.

В замешательстве Челси отступила назад.

– Убирайся из моего дома, Джейсон! Немедленно! – Она подошла к двери и распахнула ее.

– Погоди, Чел. Ты просто расстроена. На самом деле я не виню тебя. – Он попытался улыбнуться. – Если ты на самом деле верила мне, то прости, я не предполагал… – Джейсон развел руками. – Откуда мне было знать, что ты такая невинная?

– Оттуда же, откуда я должна была знать, что ты ублюдок. В будущем, надеюсь, я научусь лучше разбираться в людях.

Джейсон, казалось, готов был ударить ее, ему еще ни разу в жизни не говорили в лицо таких слов. Но он чудом сдержал свой гнев.

– Нам нет смысла ссориться, – почти прошипел он. – Сейчас мы все выяснили, и давай забудем об этом.

– Забудем? – воскликнула Челси. – Ты не слышал? У меня нет ни малейшего желания мириться. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда!

– Ты многого не учла, детка, – его улыбка исчезла. – Я немало для тебя сделал, но столько же можно сделать и против тебя.

– Не верю, не верю ни одному твоему слову! Ты шантажируешь меня, чтобы спать со мной снова, – твердо заявила Челси.

– Дорогая, давно пора повзрослеть. Вся эта чисто та и невинность, конечно, очаровательны, но мы живем в грубом мире. Здесь каждый имеет свою цену. И не забывай, мы все платим по счетам. Мир искусства существует по тем же законам. Если ты хочешь проникнуть туда, будь добра, заплати сколько положено. Иначе, у тебя ничего не получится. Это аксиома.

– Ты снова лжешь. Мои картины нравятся людям, и для того, чтобы продать их, необязательно с кем-нибудь спать.

– Да, но ты никуда не денешься, если захочешь продать их через галереи. Ведь мы все знакомы друг с другом, и одного моего слова будет достаточно, чтобы тебя нигде не выставляли.

– И это неправда. Зачем твоим конкурентам считаться с тобой?

– Затем, что никто из нас не хочет быть вовлечен в судебные дрязги. А для этого от меня лишь потребуется усомниться в оригинальности твоих картин. Если тебя заподозрят в плагиате, ты можешь забыть о карьере.

– Невероятно! – Челси театрально всплеснула руками.

– Не веришь? А зря. Мне доводилось и раньше практиковать такие штучки…

– Короче, – перебила Джейсона Челси, – если ты не уйдешь, то я позвоню в полицию.

«Да, она это сделает», – мелькнуло у него в голове.

– Ты еще вспомнишь мои слова, – предупредил Джейсон, выходя из квартиры. – И пожалеешь о том, что не послушалась меня сразу.

– Никогда! – захлопывая за ним дверь, воскликнула Челси.

Двигаясь, словно сомнамбула, она подошла к дивану и села. Ее тошнило.

Спустя какое-то время в дверь снова постучали, но Челси встала отпереть уже после того, как услышала звук отъезжавшей от дома машины. Открыв дверь, она обнаружила картину, висевшую в кабинете Джейсона. Челси равнодушно занесла ее в дом и оставила в коридоре.

В ближайшие дни Челси обнаружила, что на этот раз Джейсон ей не соврал. Его тесть позвонил из своей галереи и сообщил, что возвращает ее картины. Челси попыталась объяснить ему, что это недоразумение, что ей никогда в голову не приходило копировать работы других художников. Но Бэйн, оставаясь любезен, был непреклонен. Разубедить его так и не удалось.

Ее выставка в Вако была отменена за день до открытия. Челси была в ярости от бессилия и не могла простить себе собственной глупости – Джейсон оказался редкой сволочью. Все галереи, в которые она обращалась со своими работами, вежливо отказывали ей. Если бы не ее дешевые викторианские картины, то денег не хватило бы даже на хлеб.

– Что с тобой случилось, Чел? – спросила Карен, качая Бетани на коленях.

– Ничего. – Челси не хотелось говорить о Джейсоне: Карен не преминула бы сказать, что они с Райном ее предупреждали.

– Это депрессия. Я читала о ее симптомах. Кажется, сейчас у всех депрессия. Просто какая-то эпидемия, – рассуждала Карен.

– Вероятно, так оно и есть. – Челси протянула ребенку погремушку. Бетани обрадовалась и попробовала засунуть ее себе в рот.

– Ты так расстроена из-за того, что выставку в Вако отменили? Не могу понять, как можно так наплевательски относиться к людям? Даже не потрудились известить тебя, что собираются красить стены на той неделе! Непонятно, как можно вести дела с таким отношением к собственным планам?!

– Красить стены? – Челси почти забыла, что придумала эту нелепую причину, якобы не позволившую ей пригласить своих друзей на выставку. – Ах да. Мне нужно найти новое место, чтобы выставить картины.

– А у Джейсона ты больше не выставляешься? – Карен вытерла потный лобик Бетани. – Кажется, у нее режутся зубки.

Челси с нежностью посмотрела на малышку:

– Нужно попробовать и в других галереях. Начну с Форт-Ворз.

– Часто менять места, конечно, хлопотно, но зато, как говорит папа, выгодно, – подбодрила подругу Карен.

Челси улыбнулась:

– Спасибо за поддержку.

– Мы волновались за тебя. Ты слишком давно не заезжала к нам. В довершение ко всему до тебя совершенно невозможно дозвониться. Ты отключаешь телефон?

– Иногда.

– Очень прошу тебя, не делай этого впредь. Пытаясь позвонить тебе, я вечно слышу только одни длинные гудки. А если мне действительно что-то срочно понадобится?

– Извини. Телефонные звонки мешают мне работать…

– Ты что-то не договариваешь, Чел. И я, как всегда, это чувствую.

Челси внимательно посмотрела на подругу. Времена ми чуткость Карен приятно удивляла и радовала ее. Сегодня был именно такой случай.

– Со мной все в порядке. А не рано ли у Бетани начали резаться зубки?

Как она и предполагала, ее вопрос отвлек внимание Карен: в течение следующего часа она рассказывала, как режутся зубки и о всех интересных вещах, которые малышка совершила за последнюю неделю. Челси немного успокоилась: наконец-то разговор перешел на безопасную тему.

Ближе к шести, когда Райн обычно возвращался с работы, Карен ушла. Челси вернулась к мольберту, но работа буквально валилась у нее из рук; с тех пор как она поссорилась с Джейсоном, ей не удавалось взять себя в руки. Услышав стук в дверь, она сначала решила не открывать, но затем передумала и открыла.

– Райн! – Она сделала шаг в сторону, пропуская его. – Вот не ожидала!

– Я хотел поговорить с тобой. Можно?

– Конечно. – Она жестом пригласила его войти. – Карен ушла несколько минут назад.

– Я позвонил в галерею Джейсона и узнал, что он больше не выставляет твои работы. Объясни, что происходит?

Челси села рядом с ним и машинально, неизвестно зачем положила себе на колени подушку.

– Мы больше не встречаемся, – сказала она.

– И давно? Карен мне ничего об этом не говорила.

– Она не знает, – немного помолчав, Челси робко спросила: – Почему ты позвонил в галерею?

– Я хотел купить родителям подарок на годовщину их свадьбы.

– Я бы дала тебе картину.

– Ну, разумеется. Именно поэтому я и позвонил в галерею. Со мной там поговорили не очень-то вежливо, когда я объяснил чего, собственно, хочу.

– Это был продавец Джейсона. Он меня не любит.

– Что все-таки случилось? – заботливо спросил Райн.

На глаза Челси навернулись слезы.

– He жалей меня, пожалуйста. Я устала плакать, а ты сейчас снова заставишь меня зареветь. – Она ткнула подушку кулаком. – Оказывается, Джейсон женат, но я не хочу, чтобы Карен знала об этом.

– Ну и что? Ты же рассказывала нам о его эпопее с разводом.