Томас поцеловал Челси в лоб и ушел.

Закрывая за своим гостем дверь, Челси грустно усмехнулась. По крайней мере, теперь она знала наверняка – просто секс ей не нужен. Случайная связь не спасает от одиночества, тем более, когда ты любишь и любишь безответно…

Она встала, накинула на себя халатик и, включив свет, зашла в так называемую мастерскую. Разбросанные на столе краски, кисти, ветошь, обломки картинных рам, несколько незаконченных холстов…

Челси, словно это были работы неизвестного ей художника, внимательно посмотрела на них. «Да, хорошо, – похвалила она себя, беря в руки один из эскизов, – а вот здесь даже больше, чем просто хорошо…»

Девушка вернулась в большую комнату, накинула покрывало на смятую постель и извлекла из-под кровати потрепанные, запятнанные краской джинсы. Ей совсем не хотелось спать, к тому же воспоминания о Томасе вызывали в ней тошноту: надо было как-то отвлечься.

Челси подошла к мольберту и начала рисовать. Ее рука ходила уверенно и быстро. Когда картина была почти уже закончена, она вдруг почувствовала, что ей удалось задуманное. Ночь близилась к концу, незаметно за работой промелькнули и утренние сумерки. Когда же яркий свет полуденного солнца проник через окно, Челси остановилась и выпустила кисть из уставших рук.

Челси наскоро вымыла кисти. Спина разламывалась, ноги не слушались ее, одежда до невозможности пропахла краской. «Если по-хорошему, то надо принять душ», – подумала Челси. Она направилась, было в ванную комнату, но на полдороге махнула на все рукой – в сущности, какая разница, хватило бы сил добраться до постели. Стянув с себя джинсы и майку, Челси запихнула их в пластиковый пакет и рухнула на кровать. Теперь она была достаточно уставшей, чтобы, наконец, отдохнуть.

Работать, работать, работать – вот панацея от всех бед, вот спасение от одиночества. Челси блаженно улыбнулась. И к черту эти любовные страдания, ее жизнь будет посвящена карьере. Со временем она непременно станет первоклассной художницей, деньги и слава помогут ей забыть о разбитом сердце, помогут забыть о несчастной первой и последней любви…

С этими мыслями Челси, наконец, уснула.

Несмотря на то, что новый дом Карен по стандартам ее семьи был невелик, она любила его. Стены розового кирпича, белые карнизы и темно-зеленые ставни – это ли не красота? Картину дополнял ухоженный и в высшей степени живописный газон: прежние хозяева, видно, посвятили ему немало сил. А если учесть, что дома в Сан-херсте были расположены на холме, и дом Карен возвышался почти на вершине этого холма, то можно представить себе, какой изумительный вид открывался сидящим на террасе гостям Карен и Райна.

В доме были три спальни, кладовка, гостиная и еще отдельная столовая. Райну, по правде говоря, этот дом казался слишком большим и особого восторга по поводу его приобретения он не испытывал. Карен, напротив, с первого же взгляда влюбилась в свой будущий дом. Она была уверена, что Райн, в конце концов, примет ее сторону хотя бы потому, что приобретение недвижимости – это всегда выгодно и разумно. Но не выгодность и разумность такой покупки привлекали Карен: она вдруг неожиданно для себя обнаружила, что ей доставляет невообразимое удовольствие возиться с клумбами перед окнами их дома. Почти ничего, не зная о растениях, она, тем не менее, покупала самые экзотические цветы, которых, кстати, было полно в оранжереях Далласа, и экспериментировала с ними.

– Карен, скажи на милость, что ты делаешь? – спросила Сесилия. – Я минут десять звонила тебе в колокольчик у двери.

– Правда? Я и не слышала, как подъехала машина. – Она застенчиво вытерла свои черные от земли ладони о джинсы.

По обыкновению и Сесилия, и появившийся вслед за ней Фултон были одеты так, словно только что вернулись с какой-нибудь важной встречи. Само собой, мягко говоря, затрапезный видок Карен заставил бедняжку смутиться.

– Ты опять сажаешь цветы? – Сесилия передернула плечами; до недавнего времени ей и в голову не приходило, что ее дочь может увлечься такой грязной работой. – И какая такая радость копаться в земле, – она брезгливо поморщилась.

– Я купила их сегодня утром, – пропустив замечание матери, мимо ушей, сказала Карен. – Правда, они красивые? На этикетке было написано, что им нужно много солнца, но я решила попробовать посадить их с восточной стороны. Как ты думаешь, здесь им хватит солнца?

– Не имею понятия. Я пришлю Хуана, он большой знаток в своем деле. Лучшего садовника я не знаю.

– Спасибо, мама, но мне хочется самой… – Карен посмотрела с сомнением на Сесилию и затем на сад. – Хотя, я думаю, он мог бы чем-нибудь мне помочь, не так ли?

– Конечно. За это мы ему и платим. – Сесилия неодобрительно махнула в сторону сада. – Давайте войдем в дом, там прохладней. Не люблю лето в Далласе.

– Я тоже, – согласно закивала Карен. – Весной куда как лучше.

Фултон поспешил распахнуть перед дамами заднюю дверь дома, галантно пропуская их вперед. Карен отправилась в ванную, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в порядок, а ее родители прошли в гостиную.

Помыв руки и распустив волосы, которые она, перед тем как выйти в сад, завязала на затылке в тугой хвост, Карен скептически посмотрела на себя в зеркало и тяжело вздохнула – понятно, почему Сесилия так недовольна ею… По дороге в гостиную она заправила футболку в джинсы.

– Я могу пойти переодеться, если ты не против подождать, – неуверенно произнесла Карен, встретившись глазами с Сесилией, которая с трудом удерживалась от комментариев относительно внешнего вида дочери.

– Мы долго не задержимся, – сквозь зубы процедила Сесилия. Ее внимание привлекла хрустальная сова, стоявшая на кофейном столике, сделанном из хромированной стали и стекла. – Милая вещица. Где взяла?

– Подарок Райна на день рождения. Не удержалась до завтра и открыла коробку с подарком сегодня утром. Тебе нравится?

– Весьма и весьма. – Сесилия повертела сову в руках и поставила обратно на столик.

– Райн, кстати, действительно прекрасный работник, – сказал Фултон. – Он все больше и больше мне нравится.

Карен с благодарностью улыбнулась отцу.

– Ну? Что я тебе говорила? – с гордостью проговорила она. – Он такой умный. Нет ничего, чтобы ему не удалось.

– Если так и дальше пойдет, – продолжал Фултон, – то быстрое продвижение по служебной лестнице ему гарантировано. Когда-нибудь он и Тодд встанут во главе компании.

– Надеюсь, ты пока не собираешься на заслуженный отдых? – поинтересовалась Сесилия. – Я еще не готова к тому, чтобы видеть тебя с утра до вечера каждый день дома.

– О! У тебя будет на это время: в ближайшие десять лет я вряд ли оставлю компанию. Да и потом мы, скорее всего не устанем друг от друга – гольф вещь увлекательная. – Фултону понравилась собственная шутка, и он довольно захихикал.

– Думаю, забавно уйти на пенсию, – вставила Карен. – Сидишь, целый день дома и делаешь все, что захочешь.

– Оставляю это твоей матери, – сказал Фултон. – Я предпочитаю службу, заниматься делом оно как-то поприятнее.

– Ну, вот и выясняется, что сидеть дома – значит бездельничать. Да я каждый день валюсь с ног от усталости! – вспылила Сесилия. – Тебя послушать, только ты один и работаешь.

– Рада, что вы заехали, – затараторила Карен, пытаясь сменить тему разговора; она всегда была миротворцем в семье. – А то я уже успела соскучиться…

– На самом деле мы привезли тебе подарок ко дню рождения, – остановила ее Сесилия. – Выйди-ка на крыльцо.

– На крыльцо? – удивленно переспросила Карен, открывая дверь. – Я ничего не вижу.

– Посмотри на улицу, – крикнул ей Фултон. – Подарок красного цвета.

Карен всплеснула руками.

– Машина! Вы купили мне машину?! – выбегая на крыльцо, воскликнула она.

Следом за дочерью вышли Сесилия и Фултон.

– Не просто машину. Это «БМВ». Ты уже взрос лая, настало время респектабельных вещей. К тому же твоя прежняя машина накрутила уже немало миль. Мы подумали, что пора сменить ее на новую. – Фултон положил руку на плечо дочери; это говорило о многом – отец Карен был скуп на ласку. – Как тебе цвет?