– Ненавижу деньги! – воскликнула Карен. Челси не могла удержаться от смеха.

– С какого времени? – поинтересовалась она.

– С тех пор как я стала заниматься домашним хозяйством. Райн бывает таким скупым. Я увидела чудесное платье в магазине «Шеди леди», а он сказал, что нашей семье оно не по карману.

– Но этот магазин действительно ужасно дорогой.

– Ну и что? Раньше я одевалась только там, – Карен картинно закатила глаза. – Ему все еще не дает покоя наша мебель. Он пришел в ужас, узнав, сколько она стоит.

Челси промолчала.

– Если бы Райн решал, как устраивать быт, мы спали бы на картонных ящиках и сидели на полу.

– Но у меня же в доме тебя это не смущает?

– Тут совсем другое дело; мастерская художника должна быть неустроенной в смысле комфорта.

– Вот как?

– Ну да. Твоя квартира все равно, что мастерская. Это в порядке вещей сидеть здесь на полу. Наш дом не годится для подобных вольностей. – Карен хихикнула. – Ты можешь себе представить моих родителей, сидящих в гостях у своей дочери на полу?

Челси рассмеялась от всей души.

– Или Джойс с Тоддом, – давясь от смеха, добавила она.

– Тодд-маленький еще, куда ни шло, а вот Тодд-большой вряд ли сможет согнуть свои ноги и сесть на пол.

– Вот не думала, что Тодда кто-нибудь называет Тоддом-большим, – заметила Челси.

– А его так никто не называет, во всяком случае, у нас: ему это не подходит. Джойс, правда, когда надевает каблуки, становится выше его. Впрочем, дело даже не в росте… – Карен оглядела квартирку Челси. – А ты, работая здесь весь день, не чувствуешь никаких симптомов клаустрофобии?

– Нет. Комнатка, конечно, тесновата, но мне помогают окна. И само собой то обстоятельство, что эта квартира мне по средствам. – Немного помолчав, Челси добавила: – Ты знаешь, в какой-то момент я испугалась, что не смогу научиться рисовать, как мне бы того хоте лось.

– Ну, какую чушь ты несешь! У тебя же талант. Твои картины восхитительны, причем все без исключения.

– Ты моя лучшая подруга и потому не можешь быть объективной.

– Райн думает точно так же.

– Приятно слышать, – спокойно сказала Челси; она наконец-то научилась слышать его имя, не испытывая при этом физической боли. – Поблагодари его от моего имени.

– Поблагодари сама. Я с ним сейчас не разговариваю.

Челси удивленно вскинула брови:

– Вы поссорились?

– И это уже не в первый раз. То, что я тебе раньше не говорила об этом, вовсе не означает, что мы жили дружно. Последняя ссора началась из-за этого платья, ну а потом, как говорится, и пошло, и поехало. В последнее время Райн такой молчаливый. Ему не нравится, когда я с родителями и сестрой занимаюсь нашим домом.

– Не могу представить Райна молчаливым. Быть может, он устает на работе?

– Он работает не больше моего отца. Папа говорит, что Райна любят сослуживцы. Я думаю, он тихий только дома и только из-за денег. – Карен произнесла это так, словно речь шла о чем-то невероятном.

– Может быть, он действительно переживает из-за того, что ты так много тратишь. Не знаю даже предположительной цены вашей мебели, но сразу видно – она не из дешевых. И я помню, что, когда на прошлой неделе мы зашли с тобой в магазин, ты купила безумно дорогие туфли!

– Прикажешь ходить босой? Туфли, кстати говоря, обычные. Я купила их только потому, что они подходят к моему прогулочному костюму.

– Если мне не изменяет память, это уже вторая пара под один и тот же костюм. Как часто ты надеваешь его? Я тебя не видела в нем со дня вашей свадьбы.

– Теперь, когда у меня есть туфли получше, я буду носить его чаще. Ты говоришь, как Райн. – Карен поморщилась от досады и, стараясь закончить неприятный для себя разговор, стала разглядывать купленную у Челси картину. – Думаю повесить ее в столовой. Как ты на это смотришь?

– Не знаю… – Челси слишком огорчили откровения подруги. Уж кто-кто, а она прекрасно понимала Райна. Решив для себя, втайне от Карен порвать этот злополучный чек на двадцать пять долларов, Челси немного успокоилась. Пусть это будет ее подарком Райну. – Впрочем, если повесить напротив окна, будет очень даже мило. Там как раз не хватает цветного пятна.

– Ты знаешь, – Карен старалась говорить небрежно, – мне не очень нравится жить в браке. Раньше я думала по-другому.

– Не нравится? Да ведь это то, о чем ты мечтала чуть ли не с пеленок!

– Знаю. Нет, я не жалею, что вышла замуж за Райна, просто, когда мы были холостыми, нам жилось гораздо веселее. Ты, должно быть, и сейчас ходишь на вечеринки и на свидания. Мне же только и остается, что сидеть дома.

– Какие вечеринки? Какие свидания? Да мне лишний раз и к тебе-то заехать некогда. Мало того, что я вынуждена зарабатывать себе на жизнь этими сусальными картинками, которые, кстати, убивают уйму времени, я к тому же должна еще работать над своими эскизами. Мне приходится очень много работать, в противном случае о карьере лучше забыть.

– После твоих слов мне стало полегче. И все же приходила бы ты почаще, а то я целыми днями предоставлена сама себе.

– Вам с Райном надо почаще оставаться вдвоем. Вы ведь все еще молодожены.

– Я себя таковой не чувствую. Мы и так проводим слишком много времени вместе. Из-за этого у него в голове появляются мысли, что я уделяю слишком мало внимания некоторым вещам.

– Ты это о чем? – вставляя одну из только что законченных картин в раму, поинтересовалась Челси.

– О сексе. И как только люди могут получать от этого удовольствие. Я не знаю.

– Карен, тебе не следует говорить мне об этом.

– А кому следует? Маме? Я уверена, что Джойс, как и я, была девственницей до свадьбы. Родители при нас только иногда целовались или держались за руки. Уверена, Джойс чувствует то же самое, что и я. По крайней мере, они с Тоддом спят отдельно – у каждого своя спальня.

– В самом деле?

– Джойс говорит, что это из-за того, что он храпит, но, я думаю, причина не в храпе… Не могу пожаловаться на Райна как на мужчину, просто мне хорошо и без постели. Секс все равно, что репчатый лук: некоторые люди любят его, а некоторые не переносят.

– Скажешь тоже! Лук! Я ненавижу лук.

– А я ненавижу секс. Не понимаю, что в нем хорошего и почему все говорят, что это так здорово? Единственная надежда – забеременеть. Сначала будет нельзя, а потом некогда. С ребенком всегда найдешь предлог, чтобы не заниматься сексом.

– Мне не нравятся эти разговоры.

– Но почему?

– Это касается только вас с Райном.

Карен вздохнула.

– Думаю, ты права. Иногда я говорю слишком много. – Она встала и потянулась за сумочкой. – Ты не хочешь пройтись по магазинам?

– Спасибо, но у меня еще много работы. Может быть, в следующий раз. – Челси знала, что прогулки Карен в дорогие магазины дают повод Райну волноваться за их финансовое положение. Она не хотела в этом участвовать.

Оставшись одна, Челси задумалась. Карен не любит секс. Это означает, что Райн, должно быть, раздосадован и обижен. Он не из тех, кто может навязывать себя другому. Впервые с того момента, как Челси узнала о том, что Карен и Райн решили пожениться, она забыла о ревности. Теперь ей было бесконечно жаль Райна, и от этого становилось еще хуже.

Приближалось Рождество, и дела у Челси пошли получше. Сначала были проданы три ее картины, а потом она придумала несколько ностальгических сюжетов в викторианском стиле для рисунков маленького формата, которые пользовались у покупателей бешеным успехом. Наконец-то можно было спокойно вздохнуть и не дергаться при виде счетов, регулярно вынимаемых ею из почтового ящика. У нее вошло в привычку обедать с Карен и Райном, по крайней мере, один раз в неделю или у нее, или у них. Теперь, пользуясь своей удачей, Челси частенько покупала мясо; и бывало Райн запекал его в гриле на ее крохотной веранде, пока она с Карен трудились над холодными закусками.

– Вот так будет красивее, – сказала Карен, накидывая на карточный столик скатерть. – Ни за что не догадаешься, что это ненастоящий стол, если, конечно, специально его не рассматривать.