— И всё-таки, о чём же вы переживали тогда когда стояли перед туалетом. Неужели страх из-за того, что она в туалете может наложить на себя руки. Ведь из логики сна она не должна делать этого, она и так встала из гроба, и, убежала от вас, не желая хорониться.

— Во сне хотя я и подумала, что она может покончить жизнь самоубийством, но эту мысль сразу же отмела. Во сне я переживала страх того, что сейчас произойдёт нечто страшное.

— И что же произошло?

— А произошло вот что. Моя мать открывает дверь и выбрасывает на меня, на голову какую-то грязь, сопли, верёвки, волосы.

— Не спешите. Вспомните, что это за волосы, что это за грязь. Не приходилось ли вам наяву переживать, видеть эти волосы с грязью.

— (После паузы). Да, я вспомнила. Эту грязь, эти волосы, этот гнусный, вызывающий рвоту мусор у меня возник впервые после рассказа одной моей приятельницы, что есть такие люди, которые ходят на похороны, делают омовение и собирают остатки и грязь оставшиеся от покойника, чтобы потом с помощью них наводить порчу. Я очень впечатлительная и долго не могла забыть об этом и вроде бы потом забыла, ан нет надо же было прийти этой грязи во сне.

— Да это так. Но сейчас получается, эту грязь на вас выбросила ваша мама, как бы желая на вас навести порчу. Вас наказать, отомстить. Не так ли? Как вы думаете, вы заслужили того, что делает ваша мать с вами во сне?

— (Плачет). Да, да, да!

— Таким образом, проживая со своей матерью в чём-то обманывали её. Вы её вроде любили, а вроде нет. Она для вас является как бы родной и отчуждённой. Иными словами, у вас в душе возникает конфликт между этими двумя полюсами. Родное-отчуждённое. Люблю — не люблю. И этот долгий конфликт воплотился в виде сна и беспокойств. Ведь ваш сон — это ваше беспокойство.

— Да, действительно я уже с детства переживала о том, что моя мама и родная, и я вроде от неё отчуждаюсь. Я вроде бы понимала, что она моя, что она меня вырастила и в то же время мне что-то мешало по настоящему крепко обнять её и поцеловать. Любить так как настоящую маму, как я видела любят мои подруги. И вот это мне не удавалось. Чего-то не хватало всегда. Я чувствую ответственность перед ней, что она хочет, чтобы я её любила. Я делала вид и вела себя таким образом, чтобы она верила в мою любовь к ней. Она хорошая. Но я же ничего не могу с собой поделать.

— Иными словами вы сначала вы заблуждали сами себя, а затем начали заблуждать и свою мать. Хотя понятно, что ваша мать в вашем детстве в сил каких-то причин вызвала в вас это противоречие. Она сама вас отторгала. А вы её. Вы зеркалите друг друга. Вы стремитесь друг к другу, но как только приближаетесь, то сразу же отталкиваетесь.

— Да, и притягиваюсь к ней, но в то же время отталкиваюсь от неё.

— И долго находиться в таком неравновесном состоянии вы не смогли. Вы начали переживать, беспокоиться, болеть. У вас было двойственное чувство. Именно из-за него и возникли ваши беспокойства.

— (С облегчением вздыхает). И сколько мне теперь так мучится с ней. Посмотрите, какая она непредсказуемая. Я всегда не знаю, что она может выкинуть и в детстве у меня был всегда страх по этому поводу.

Далее я пригласил в кабинет старушку. Она не подошла близко к дочери. Я попросил их разойтись в разные стороны моего кабинета и медленно приближаться друг к другу. При этом я постоянно спрашивал об их чувствах по мере приближения. Они приближались с желанием, но когда наступил момент соприкосновения, то они обе почувствовали, что не желают делать этого. Но я попросил их, чтобы они обнялись. Было сильное сопротивление. Они сильно переживали. Мне даже пришлось им помочь и задержать их руки, чтобы не было отторжения. Была пауза. Первая заревела дочь. Её подхватила мать. Далее, я почувствовал, что мне уже не нужно насильно держать их руки друг у друга. Они слились. Обнимались и плакали. Я тоже.

— Глядя и слушая вас в данный момент, я испытываю противоречивое чувство. С одной стороны, вы производите впечатление человека сильно уставшего, то есть похожего на моих пациентов с синдромом хронической усталости, а с другой, в вас есть некая суета, кураж на успех, деньги, признание. Может быть, вы просто устали ждать, что всё эти атрибуты успеха не приходят в том количестве и качестве, которое вы желаете? Или это усталость от выдавливания из себя развлекателя?

— По возрасту мне, наверное, лет семьдесят. Мне ничего не хочется, мне ничего не надо. Я не помню, когда я покупал последний раз одежду. Мне уже многое не интересно и я чувствую себя глубоким стариком. Когда я был молод мне хотелось что-то сказать.

(По-видимому, это феномен мнимой психологическая старости, временно возникающей от дефицита творчества, новизны, открытий жизни и избытка повторяющейся «жевачки обыденной жизни», которая к истинному ощущению жизни никакого отношения не имеет.)

— Ну, сами для себя вы же интересны?

— Я сам себе интересен.

— Вот видите, вы ещё не совсем конченный человек. О чём-нибудь выговориться от души не хочется?

(В дальнейшем мы попытаемся разобраться в истоках этой психологической усталости — опасной психологической ловушки, в которую попал мой пациент.)

— Я уже столько выговаривался, что мне уже ничего не хочется. Я об этом написал в двух книжках. Одна продана тиражом двести восемьдесят тысяч.

(Защита интеллектуализацией. Мой пациент продолжает излучать признаки психологической усталости.)

— По долгу своей профессии вам необходимо постоянно быть весёлым, комичным и интересным. Это не истощает, не вызывает депрессии?

(Опыт моей психоаналитической практики показывает, что комики, юмористы, лица развлекающих профессий чаще всего страдают депрессией. Более того, есть статистика, согласно которой комики имеют значительный процент суицида среди различных профессий.)

— От депрессии я далёк, конечно. Бывает такое состояние, что же делать? И ты понимаешь, что если ничего не будешь делать, то ты таким и останешься. Надо что-то всегда предпринимать, когда встаёшь в тупик, то надо как-то действовать. Не нужно ждать, когда тебя заметят. Помогут. Я такого не жду, я понимаю, что мне никто ничего не должен. Я делаю себя сам.

— Вы часто себя насилуете, развлекая других людей?

— Да, бывает. Действительно не важно, что у тебя происходит в личной жизни, ты должен выйти на сцену. Например, я деда похоронил в двенадцать часов, а вечером я опять спешу на люди. Я не уверен, что они ничего не заметили, они смеялись. Заставить себя самого смеяться в тот момент, когда тебе плохо и это по сценарию.

Во мне ещё не умерла творческая жилка.

Я ещё волнуюсь перед выходом на сцену. У меня ещё не всё поставлено на автоматизм. Сцена для меня всегда новая битва и дуэль, которую я должен выиграть, есть уверенность, что ты самый лучший.

— Ранее вы сказали, что выражали себя в своих книгах, но я чувствую, что от издания этих книг вам на душе легче не стало. Можно «выйти в тираж», но так и не выразится.

— Я сейчас пытаюсь разобраться в феномене некоторых авторов, которые продаются лучше, чем я. У них оборот больше. В чём парадокс — понять не могу. У них нет рекламы, нет промоушена. В чём дело? В обложке? Вряд ли, по качеству я им не уступаю. У меня известность, а книжки иных авторов продаются намного лучше. У одного автора книги за два месяца продаются в количестве двухсот пятидесяти тысяч штук. У меня это за год уходит. Почему? Потому, что умные люди видят, кто я такой, видят меня из передачи «Деньги не пахнут», а глупые-то не видят, точнее, видят меня только как человека из передачи. Поэтому передачу я закрыл в один момент. В эту передачу я вкладывал конкретную мысль, дескать, смотрите, ребята, не всё можно купить за деньги и не стоит унижаться за маленькие деньги, которые зарабатывает основная масса телезрителей. За деньги не стоит делать эти вещи. Это люди больные, они видят маленькие деньги и готовы унижаться.