— Я пою с ними вместе — мы равны. в какой-то момент я пою какой-то сольный кусок, в этот момент я дирижирую, в какой-то момент я веду, в какой-то момент я зал провоцирую нам подпевать. У нас очень интерактивная программа.

(Мой пациент вполне адекватно воспринимает свою роль в творческом коллективе. Пожалуй, именно в этом причина практического отсутствия текучки кадров.)

— Если говорить о так называемой творческой группе, сценической, которую видят зрители, а в реальной жизни эта группа, тоже группа? Или они расходятся в разные стороны, и это уже не группа, а все сами по себе?

— Приехала в Москву группа АББА, заказали себе билеты, да им пришлось в один зал войти, они попросили максимальную отдаленность друг от друга — сидеть в этом зале, в разных гостиницах жить, на разных самолетах лететь. Мы до такого еще не дошли. Мы уже дольше вместе, чем даже они. У нас, скорее всего, этого не произойдет. Нам очень повезло, что у нас мужская группа, женщины, как правило, от них больше интриги, от них больше скандалов на работе. Женщина более сложное в этом плане существо, хоты работать с женщинами с точки зрения менеджмента

Во-первых, мы — Алекс Александров, Михаил Кузнецов, Валентин Суходолец, Евгений Тулинов, Артур Кейш, Евгений Кульмис, Игорь Зверев, Борис Горячев — все из одной детской, из одной песочницы, то есть мы, все пропитаны одной и той же идеей, сверхзадачей, когда то учились в гнесинке, был один там педагог, и он для нас был идеалом таким человеческим, творческим. И для многих, для половины группы, гнесенка явилась эмитирующим началом наших взаимоотношений. Мы очень много вместе проводим время, но я не вижу антагонизмов. Иногда муж с женой, за такое количество времени, они друг друга готовы сожрать, и ненавидят, странно, что у нас такое дружеское. Да, я удивляюсь также. Есть 365 дней в году, я гарантирую что эти люди 330 дней в году видятся. Понимаете, что это такое!

Сначала я увидел бледного от усталости молодого человека, но как только начался сеанс мой пациент оживился, но двойственность и некая подвешенность чувств не покидала моего собеседника на протяжении всего сеанса. Более того, я обратил внимание на то, что его некоторые коллеги по хору довольно таки свежи и счастливы. Поэтому на их фоне он показался менее жизнеутверждающим. Я почувствовал, что мой пациент берёт на себя всю нагрузку коллектива. Тем не менее, несмотря на свою усталость и пережитые потрясения мой пациент старается выглядеть бодрым и жизнерадостным. И это ему удаётся в силу своей большой воли и творческому восприятию жизни.

— Что чувствуете, чем наполнены, о чем переживаете в настоящее время?

— А вот знаете, наверно как у всех, у меня перемешанные чувства. Есть много радости, есть печаль, иногда приходится грустить из-за каких-то вещей, которые приходят в жизнь очень неожиданно. Например, смерть Любови Полищук. Меня это как бы очень насторожило в отношении ко всем людям, потому, что мы не умеем ценить живущих, почему то сейчас все начали рассказывать о Любови, хотя о ней нужно было говорить раньше. Это была редкая актриса, редкая личность, редкий человек, вот это меня тревожит.

(Говорит о своей тревоге? Согласно психоанализу, как бы мы не говорили о других, мы всегда говорим о себе. Поэтому, когда мы хороним других, то мы всегда немножечко хороним и себя.)

Мы все настолько закрылись в себе, настолько оградились друг от друга.

(Мой пациент, по-видимому, это чувствует в себе, а также в других.)

Это, с одной стороны, хорошо и имеет место развитие развитие новых технических явлений и новых технических коммуникаций человечества, а с другой стороны очень грустно. Мы не слышим стук и вой живого сердца. Каждого из нас. Мы превращаем добро в зло. Чаще мы не увлекаемся за добром, а ищем какой-то дурной запах, даже в том же добре, когда люди делают красивую работу из красивой профессии или когда спасают, или когда друг другу помогают и приходят за помощью.

(Этапы в поисках дурного запаха, мой пациент, по-видимому, уже прошёл.)

Вот это есть минус в новой коммуникации. Люди не соединяются, а разъединяются, общество тоже. Вот это очень грустно. Почему я это наблюдаю, потому, что у меня такая профессия актера, профессия актера странника, по городам и, так скажем, по странам и морям. Это очень ярко проходит мимо меня, и, я ярче всё это замечаю. Во что человечество превращается. Мне стало грустно. Мне стало по-человечески грустно.

(Грусть — это всегда следствие осознания не только собственных грехов, но и видение его в других, как узнавание себя в других.)

— При всём этом, вы же производите впечатление человека сердечного и весьма восприимчивого. Когда вы говорите, то чувствуется какая-то природная доброта, сердечность, чувствительность… Я не заблуждаюсь при восприятии вас?

— Нет. У меня такой характер, к счастью, я родился таким. Это так есть. Я никогда этого не скрывал. Это видно по мне.

(То есть в моём пациенте есть и иная грань — духовная, глубинная, чистая. По-видимому, именно она является основой психики моего пациента и, поэтому, это проявляется в его поведении, естественной доброте. Поэтому в моём пациенте имеет место конфликт духовного и бездуховного, результатом которого является грусть.)

— Наверное, поэтому у вас и возникает конфликт души. С одной стороны, прагматичный мир, с другой стороны, стоит сердечный Борис перед этим миром?

— И вот этот конфликт и делает, и создает ту личность, которая сегодня выстроена здесь в этом обществе, в этом государстве, среди этих людей, политиков, актеров, людей улицы, людей гламурных, смелых и постыдных. Люди тем и отличаются все, что мир их разный, но каждый из нас несёт одну единственную просьбу — чуть-чуть будьте теплее, станьте мягче, добрые люди поделитесь с бедными, богатые тоже с бедными, чувствительные люди с чувствительными.

(Мой пациент находит в себе силы сопротивляться грешному миру, но испытывает большое напряжение.)

— Откуда у вас чувствительность, в чём её истоки? Не можешь рассказать о своем детстве, откуда у тебя это?

— От какой-то обиды, которую я никогда не пожелаю не для кого. У меня есть какая-то обида, но я в нее не играю, я из-за обиды не стал убийцей, нахалом…

(По-видимому, мой пациент вытеснил в детстве свой конфликт в подсознание, но он им как бы до сих пор колдует, хотя он его и не осознаёт. А может быть, он помнит этот конфликт и защищается игрой в свою забывчивость?)

— Она у тебя была в глубоком детстве?

— Я не стал вонючим предметом общества.

(Контент-анализ речи показал, что в речи моего пациента часто встречается упоминание о страхе психологической, а может и физической вонючести и запахах. Не в этом ли, одна из причин страха приближения Другого, то есть близкого другого человека, а также одиночества.)

Я знаю, что такое обида, но я умею прощать ее, и не носить её с собой, как кошелку грязного белья.

(Мой пациент, болезненно и аллергически говорит о грязном, вонючем и т. п. По-видимому, мой пациент, весьма требователен к чистоте.) Ой, этот сказал это, этот сделал это, а там меня кто-то обидел, сказал это. Да, ну, ничего страшного. Бывают чувства, бывают настроения. Надо уметь прощать людям обиды, потому, что я с детства знаю одно правило жизни, которую мама говорила: «Запомни сынок, что жизнь как бумеранг, как запустил, так получишь обратно, кем бы ты ни был».

— Истоки твоей сердечности, видимо, от матери?

— Конечно, от матери. Конечно, от того общества в котором я родился, и от близких родственников, от моих друзей, учителей, школы. Я не озлобился на запахе дурного, дурного запаха. А зачем? Или надо уйти в стороночку и переждать. Мама всегда так говорила и учила. Или же надо идти в бой, но против твоего сердца, твоего уважения, даже к твоему партнеру, с кем ты ведешь этот бой. За личность, за честность и правдивость, за право смотреть своими глазами на этот мир. Еще надо достичь того права, великого права, как я имею право смотреть на этот мир чистыми глазами, я хочу трогать эти цветы чистыми руками, я хочу говорить с другими и никогда мой собеседник не скажет, дескать, у него пахнет изо рта, он просто меня так обидел. Нет. Я не позволяю себе такого. Источник — мама, источник — то общество в котором я родился, где получал воспитание, где я получал путевку в жизнь. Я знал, что она для меня будет не сладкой потому, что я другой человек, не такой как все. Я такой же человек как все, со своими проблемами, со своей энергетикой, я такой же человек как все, но мне не приятно, когда кто-то может решать, достоин ли я этого или другого общества или не достоин. Кто в праве влиять на это?! Достоин я? Кто? Кто позорил землю, семью, родину, дом. Они не достойны. А все люди, кто принесли родине, дому хоть немного блага, хоть немного сострадания и немного настоящей правды в глазах, то они достойные люди общества сегодняшнего дня, сегодняшнего моего государства в котором я живу. Я не живу на другой планете, а живу в моей стране, в моем доме, в моем театре, в моей профессии. Вот это моя родина, это моя территория — территория моей любви к людям.