Представьте, что меня нет рядом и попробуйте поговорить сами с собой.

А нет. Потому, что разговаривать самому с собой — это, в общем, патология. Любой человек разговаривает сам собой от старости лет. Пожилые люди вообще часто разговаривают сами с собой. И я здесь не исключение.

(Наложение защиты интеллектуализацией на защиту отрицанием).

Что вы сейчас чувствуете?

Отвечать на вопрос типа: Что чувствуете там? Черт его знает, я даже не знаю.

(Защита отрицанием).

А вы вообще научились этому или вы до сих пор не умеете это делать. Вы вообще умеете выражать свои чувства? Иногда зрелые люди так и не научаются этому. Увы!

Вы вообще-то разговариваете с человеком по профессии, который литератор и журналист. А чем, проще говоря, занимается литератор или журналист, как не выражением своих чувств.

Хорошо… Представьтесь пожалуйста… но войдя в роль другого человека, который говорит о вас. (Пауза.)

Моей внучке полтора года. Она для себя открывает этот мир и начинает называть вещи своими именами, это стул, это стол. Я говорю ей, а она говорит мне. Это стул, стол, машина — пи-пи. Папа, мама. Я тычу в грудь и говорю: «Кто я? — Спрашиваю — кто я?» Она смотрит на меня и говорит: «Ты пуговица!!!» Пуговица потому что я тыкаю пальцем в свою рубашку. Я понял. Я пуговица. Просто я — пуговица на жилетке у Господа Бога.

Как философично, маленький ребенок, а уже философ.

Да

Дети нас зеркалят и благодаря этому перевоспитывают нас, а нам кажется, что мы их учим.

Ну, правильно. Они наше зеркало, на нас похожи. Поэтому отвечая на ваш вопрос: Кто я?

Я вам отвечаю. Я пуговица. И это еще не так плохо, чем прореха или дырка.

Конечно, волнительно, когда дети выписывают нам приговор своей маленькой репликой.

(Мне часто приходится видеть в своем кабинете, как переживают родители, когда их дети «рисуют» родителей, своё место, отношения и т. п.)

Да, да можно и так сказать.

(В дальнейшем я попытаюсь глубже раскрыть феномен пуговицы в моём пациенте.)

А теперь, попробуем выразить себя с помощью диалога с неодушевлёнными объектами. Например, телевидением.

Ты молодое. Ещё не совсем понятное, что же ты есть.

(Мой пациент, по-видимому, с телевидением находится в диалоге как Паниковский с Балагановым «кто ты такой, а кто ты такой»).

Половина людей в тебе (на телевидении) занимаются выяснением, что кто ты есть. Для чего ты телевидение нужно? Зачем? Как с тобой обращаться? Как тобой пользоваться? Какие у тебя законы? Как ты воздействуешь на человека? Как ты воздействуешь на человека вне себя и внутри себя? И мы видим эти попытки и иногда они выглядят не очень удачно. И мы за это людей часто упрекаем? Тех, которые на телевидении, дескать не соображают, что они делают. Часто люди, которые упрекали нас, попадая на это самое телевидение, выглядят так же не очень хорошо, жалким способом.

(Мой пациент, по-видимому, до сих пор носит в себе психотравмы, нанесённые оценками дилетантов и обывателей, но научился уже воспринимать их философично.)

И всё-таки, какие ещё вопросы вы задали бы телевидению или что бы вы ему сказали?

Кто же ты? Ты лишило меня скуки, ты заполняешь все пустоты. Человеку свойственно бояться скуки и одиночества и сегодня, как только я ощущаю приближение одиночества, я могу включить тебя и сразу же пустота заполниться неизвестно чем. Это очень большой соблазн. Дело в том, что скука это очень важная вещь, потому что человек должен все-таки иногда время от времени оставаться с самим собой наедине. Ты (телевидение) никак не нагружаешь интеллект. Благодаря тебе имеет место интеллектуальная гиподимания. Мозг разтренировывается вообще, окончательно. Человек уже не способен вообще не на какие усилия и вот это вредоносное влияние от тебя телевидение.

(По-видимому, мой пациент всё-таки ещё способен на какие-то усилия.)

По сути дела вы говорите о себе, о своих страданиях на телевидении? Не так ли?

Я говорю только о себе. Конечно. А точнее сказать я говорю от себя.

Телевидение заняло в вашей судьбе особое место? Не так ли?

Ну конечно… Я на телевидение попал чисто случайно. Я никогда не мечтал работать на телевидение. Но так сложились обстоятельства жизненные, профессиональные, что я на нем оказался. Вот, телевидение кроме всего прочего это конечно деньги, по сравнению с газетой, например. Довольно большие и от этого соблазна очень трудно удержаться. Но я, как работник телевидения некогда на пытался корчить из себя какого—то другого человека, чем того, которым я являюсь. И на протяжении 90–х годов это было возможно, после 90-х это перестало быть возможным.

(В дальнейшем, я попытаюсь выяснить не страдает ли мой пациент посттеленаркотическими депрессиями в связи с лишением его дозы теленаркотика (НТВ), то есть телеэфира, хотя я знаю, что он перешёл на слабый «теленаркотик» НТВ-МИР.)

Есть такое явление как телеэфиромания? Например, увольняют какого-нибудь телеведущего, которого подсадили на телеэфир, а у него потом депрессия. А надо было ссаживать с телеиглы постепенно.

Безусловно. Депрессия, это естественно. У летчика тоже депрессия, когда его списывают, у моряка, когда его списывают на берег, и у инженера добросовестно заработанный депрессняк..

(Защита интеллектуализацией.)

Это не совсем так. Эйфория от мании величия — это нечто иное…

Я вам отвечу на это. На телевидение и, так же как и на сцене и в кино работает много людей, которые на самом деле ничего из себя не представляют. На телевидении вообще публичная деятельность даёт ощущение потрясающей востребованности. Ощущение такое, что ты жутко нужен людям. Хотя на самом деле ты на хрен не нужен, но ощущение такое твое. И когда тебя лишают такого, то у тебя возникает пустота, вакуум, ты не знаешь, куда себя деть, понимаете. Ты вчера ещё был кем—то, а сегодня ты вообще никто и ты — пустое место. Но бывает, что на телеэкране появляются люди, которые действительно из себя, что — то представляют. Но мы знаем истории, когда там великие актеров там какую-нибудь Раневскую или Марецкую или каких то ещё не занимали много лет. Они действительно, что—то из себя представляли. Если ты профессиональный журналист, то ты найдешь себе применение не это, так другое. Но, как и всякие утверждения, мои утверждения они тоже не на 100 % справедливы, потому что бывают такие эпохи, периоды жизни, когда остаются делают не востребованными многие. Ну, такие были 30-е. Там времена репрессии. Писатели Булгаков или Платонов.

Телеэфиромания — это феномен иллюзии величия, при котором при небольших затратах человек получает полёт в телеэфире, полёт души над душами других. Это сродни с наркотиком.

Безусловно, люди определенного склада ума, способностей, определенные форматы становятся очень не нужными, ненужными своему времени и здесь начинаются трагедии.

(Я почувствовал, что мой пациент будет всегда нужен другим, потому, что очень нужен себе).

Ведь наркотик не только телевидение, но возможность публиковаться, возможность публикации это ведь тоже. Бывает, какой-нибудь талантливый писатель никому не нужен. Но я не знаю вот где — то я вижусь со способными людьми, они должны сломать себя, чтоб остаться в профессии или им говорят «Спасибо не надо», что делать? А есть люди, которые ради эфира будут читать речитативы они раз и поменялись. Вот нужны люди практичные они из кожи вон лезут, чтоб быть такими, какими нужно.

Вы не жалеете, что за это время можно было сотворить нечто существенное, а телевидение заняло и отняло столько времени?

Я не понимаю, что такое? Нечто существенное это что?

Например, как писатель в это время вы могли бы сидеть за письменным столом и жить в каком—то большом произведении.