— Такой сон. Лебединое озеро. Звучат такты музыки, а я как будто в это время совершенно нахожусь в другом месте. В театре, в гримерной не могу найти свои пуанты, не могу найти свой костюм, перья для головы и понимаю, что совершенно не готова, что я только приехала из отпуска, что мне не хватало репетиций, не готова к спектаклю. Вот, такие сны даже снятся, еще бывают моменты, я выхожу на сцену, звучит музыка совершенно мне не знакомая, я должна оттанцевать и придумывать на ходу какие-то движения. Этот сон вообще превращается в кошмар!

(Это сновидение является следствием неврозов, стрессов и цейтнотов, которые бывают у моей пациентки наяву.)

— За мной часто гонятся. Это всё, как по жизни.

Анализ последнего сновидения показал, что моя пациентка как бы гонится сама за собой и не может себя догнать. Я предположил, что это сон о несформировавшейся самоидентификации моей пациентки, то есть она ещё до конца не осознаёт то, кем является для себя. Именно поэтому и совершенствует себя, ищет себя в роли матери, жены, балерины, актрисы. Но кто же она на самом деле для себя? Когда эта суета кончится, и, моя пациентка наконец сама себя поймает.

— Я чувствую вину свою за определенное вторжение. А вы сейчас что чувствуете?

— Я знаю, это хорошая методика. Сразу надо покаяться. Чтобы расположить к себе человека, нужно перед ним покаяться. Но пока еще рано. Вам не за что передо мной каяться. У меня нет к вам ни негативных, не положительных чувств. Мы с вами два человека, встретились и разговариваем. Обычно, чтобы расположить человека к себе спускаемся в обывательскую аудиторию, возникает некий сосуд, разливается на троих и сразу легче обменяться энергетическими полями. У нас несколько другая ситуация.

(Часто мои пациенты, сопротивляясь психоанализу, начинают анализировать самих психологов. Это защитный манёвр. В то же время, мой пациент прав. Психоаналитический альянс не сформирован и поэтому у пациента нет оснований для выражения своих чувств).

— Тем не менее, вы вербально и невербально уже выразили свои ощущения. Процесс идет.

— Ну да, процесс идет.

— Я сейчас должен быстро организовать в вашей душе ценность нашего общения, но времени у нас мало.

— Я должен довериться. Нет, дело в том, что я не готов открыть всю свою жизнь, все свои эмоции и так просто убрать все коды. Дескать, делай, что хочешь со мной.

(Я как психолог никогда не прошу рассказывать некоторые детали жизни, тем более перед читателями. Я просто спрашиваю «Что чувствует мой пациент?»)

— Хорошо давайте поменяемся местами. Вы будете психологом.

(Иду на этот шаг, понимая, что мой пациент в роли психолога раскроет себя лучше).

— Хорошо. У вас семья есть?

— Да.

— Дети есть?

— Да. Моей дочери Эндже три недели назад исполнилось 18 лет.

— Просто, интересно, что человек, который занимается такой профессией. Обстоятельства жизненные тоже складываются. Характер складывается. И вообще, почему именно этим, а не другим вы занимаетесь. Если у вас есть семья, то я к вам отношусь совсем по другому потому, что вы, как-бы, достаточно полноценный и состоявшийся человек. Человек имеющий семью и детей — он состоявшийся. Есть люди, которые приходят, задают мне вопросы о жизни и учат меня чему-то, а сами элементарно не знают, что такое оргазм или никогда не были замужем, или не имеют детей. Всегда у меня складывается сразу отношение к человеку. Сразу я могу понять, что человек не полноценный. Действительно есть такая точка зрения, если допустим, некий психоаналитик начинает с удовольствием анализировать, копаться в каких-то механизмах….. А еще сексопатологи учат, что такое оргазм.

— В этом всегда есть доля его проблемы, то есть носителя, кто этим занимается.

— Поэтому у него такой нездоровый интерес к этому. Он выбрал себе эту профессию. Вот я, например, не понимаю мужиков-гинекологов. Не могу себе представить, как они могли выбрать себе такую профессию. Я понимаю для молодого пацана — сначало интересно. Ты приходишь в медицинский институт, тебе интересна эта наука, медицина и т. д. А когда на 2–3 курсе тебе нужно выбрать специальность, то вдруг ты говоришь — я буду врачом гинекологом. Вот это я не могу понять. Как может мужчина выбрать себе такую профессию!? Как можно копаться в душе настолько. Это ведь может опустошать, для чего это нужно человеку. В принципе это какой-то некий садомазахизм. Есть человек, который получает удовольствие от того, что он копается в душе другого человека, задает ему вопросы и раскалывает его искренне на это дело. А потом получает некое такое интимное или внутреннее удовольствие от того, что что-то там было, что-то он там расколол.

(Действительно мне приходится получать удовольствие от того, что порой «раскалываешь» истинные причины страданий пациента, которые осознаются им и приходит избавление от страданий. В целом мой пациент прав, психолог должен осознавать истинные истоки своей деятельности. Садомазохизм — это этап многих незрелых психологов.)

— И всё-таки я всё время чувствую сопротивление с вашей стороны. Я хотел бы, чтобы наше общение было не встречей со мной, и даже не с читателями, а вас с самим собой.

— Это вам только что пришло? Люди, которые накапливают в себе некую информацию и не решаются ее выдавать тем, кто знает их. Потому, что о них могут подумать плохо. Но попадая в некую среду, человек выплескивает всё что у него накопилось. Человек устроен так, что он должен отдавать некую информацию, чтобы очищаться. Эта информация куда-то ушла и Бог с ней. Теперь представьте себе другая ситуация: есть некая категория людей, которая следит за тем куда мы выплескиваем свою информацию, потому что чем человек дольше живет, отдавая информацию и получая ее назад, но в неких негативных моментах, то что он сказал, человек начинает анализировать. Глупый человек он все выплескивает и всё что было он еще потом, а это же хорошо, а пусть поговорят. И человек который следит за своей репутацией и человек, который думает о будущем, это очень важно, он не выплескивает информацию ненужную. А если ты хочешь строить свой некий образ, то ты выплескиваешь только ту информацию, которую тебе нужно. Это два варианта.

(Защита интеллектуализацией).

— Я зашел с большей тревожностью. Сейчас у меня её уже нет. Улыбка ваша, определенное состояние такое жизнеутверждающее подействовали. Вы сейчас не страдаете из-за моих вопросов?

— Я не страдаю, но я вам скажу одну вещь, дело в том, что человек хочет в любом случае получить некую информацию на которой он будет строить свою.

— Иными словами, вы в плену тех стереотипов, которые у вас есть с журналистами. То есть у вас возник психологический перенос на меня как на журналиста в силу того, что вы живете в потоке давания интервью.

— Это не всегда получается, так чего бы я ждал, ту информацию которую я выдаю. Понятно, что она скупая, я не говорю таким языком литературным, чтобы она прямо в ноль была написана так сразу. Красиво говорю, мед течет, это сразу же удается. Всё равно некая корректировка того, что я сказал должна быть. И как-то доверяя журналистам, которые приходят и мне говорят — я журналист. И когда с ними разговариваю, знаете что меня больше всего раздражает в журналистах, когда он приходит, кладет перед собой кучу написанных вопросов и начинает педантично задавая, читая этот вопрос, задает мне, не общаясь со мной. Есть некая информация, которая должна быть раскрыта. А я выдал поток некой информации и она как бы закрылась. Я завершил свой ответ на его вопрос. Если человек из этого моего ответа не вырвал ничего и не развил эту информацию, не задавая мне никаких вопросов. Вот он себе запланировал: я у него спрошу это и достаточно. А когда идет живой разговор, когда мы просто говорим с человеком на разные темы. Я не люблю говорить о творчестве. Но бывают некие моменты в моей жизни, когда меня можно разговорить, заинтересовав некой темой которая мне вдруг интересна, а она тоже бывает не всегда. Бывает всё зависит от настроения. Вот я сегодня настроен на то, чтобы поговорить. А бывает иногда, что я просто не готов к интервью. Меня не возможно разговорить, мне скучно, мне не интересно и еще когда я вижу что человек зашел с бумажками и сейчас он будет задавать вопросы скучные и всё, мне не интересно Я закрываюсь и всё. И не получается интервью.