— И всё-таки, не стать космонавтом № 1 — не у всех случается…

— Есть такая вещь. Особенно жалко, если люди вообще не слетали, но были в отряде. У человека остается это переживание.

— А может быть, кончина Титова была связана с этим переживанием, которое стало пусковым механизмом для начала болезней?

— Я думаю, что несмотря на то, что он был космонавт № 2, то его руками рвали везде. Тем более, что Юрий Гагарин погиб. Просто сейчас нет такого интереса к космосу. Раньше Герой Советского Союза, космонавт мог в любой кабинет зайти. Он был человек влиятельный. Некоторые бескорыстно любили космонавтов. Другие понимали, что он где-то что-то может сказать. Хорошо одаривали, приглашали, на руках носили. А сейчас, какой-нибудь певец, скорее, войдет в какой-нибудь кабинет. Поэтому у нас сейчас с этим проблем нет. Нас сейчас уже не испортишь.

— Герман Титов был космонавтом № 2, а вы свой номер знаете?

— У меня № 065. У нас номера идут по знаку. Давали знак «Летчик-космонавт». В начале медаль «Золотая Звезда».

— Вы не забываете о своих корнях, о Дагестане?

— Не очень часто туда я езжу. Сейчас, во-первых, туда билеты стоят как за границу слетать на самолете. Ну иногда летаешь. Во-вторых, там уже другая обстановка.

(И всё-таки попробую затронуть тему об амбициях и самомнении моего пациента.)

— Стоит ли в Дагестане в честь вас памятник?

— Ну, я же еще живой. Пока мы живем, нам его не ставят.

— Вроде бы раньше ставили при жизни?

— Нет это у нас было для дважды Героев Советского Союза. Им ставили бюст на родине. Но я, слава богу, единожды герой, мне второй звезды не давали, и поэтому мне не поставили бюст.

— А вопрос такой поднимался?

— Они может быть и поднимали, но был уже закон принят, согласно которому мене бюст не положен.

— И всё-таки насчет памятника вопрос сам народ поднимает?

— Да нет. Никто не поднимает. А зачем?

— Чтобы воспитывать поколение.

— Вы знаете, когда человек живой, надо на живом воспитывать поколение. Если на живом не воспитывают, зачем памятник. Они подождут, когда уже не будет живого Мусы Манарова. Тогда памятник сделают. Ведь для этого надо очень великим быть, чтобы при жизни поставили. Ну все-таки я не настолько велик.

— Сейчас вы к космосу имеете какое-нибудь отношение?

— Сейчас нет. Я вообще-то радио-инженер и работаю в небольшой фирме. Уже больше 10 лет работаю после отставки. Работаю в небольшой радио-фирме. Занимаемся радиосвязью. Мы операторы связи в Москве. У нас есть базовая станция. Есть абоненты. Башни радиосвязи строим.

— А вот для вас ближе что небо или космос?

— Слетать очень интересно, а жить нужно на Земле. Земля наша красивая. Надо ее беречь. В космосе, чем любуешься…? Конечно, Землей! Когда проходишь над водой, где нет населённых пунктов, то настроение как-то портиться. По-видимому, при полете на Марс людям придется тяжеловато. Им придется, наверное, брать кучу разных фильмов. Но мы редко их смотрели, больше любовались Землёй.

— Во время полёта часто ли заходили разговоры о женщинах-космонавтках?

— Мужчинам женщина нужна, это понятно. Но мы были на работе, а на работе не всегда хочется чтобы женщина вмешивалась. Срабатывает мужской эгоизм.

— Женщины-космонавтки нужны?

— Наверное, нужны. Но мне, слава Богу, мы летали не долго с гражданкой Великобритании Силен Шарм (?). Про нее могу сказать, что я удивился, когда она прилетела. Многие прилетают деревянными, немножко не освоившимися. Она как будто родилась в космосе. Она хорошо всё переносила. Очень такая пунктуальная, молодец! Мне понравилось ее пребывание. Мы не долго были с ней, всего 5 дней, а потом вместе приземлялись.

— В космосе, в невесомости энергия либидо усиливается или ослабляется?

— Как бы честно сказать. Я не ощутил какой-то разительной перемены в себе. Может быть, я такой зануда скучный. Но как на Земле было, так оно и есть. Как алкоголь… что на Земле, что в космосе. Некоторые ребята говорили, что дескать попробуешь глоточек в космосе, то будет действовать как будто много выпил. Это не правда. Просто люди способны на выдумки. Сами себе придумают, а потом сами в это верят. В этом плане нормально было. Все полтора года. Слава Богу ни видения, ни иллюзии меня не посещали.

— У вас семья большая?

— Дочка закончила мединститут, а сын вот заканчивает Бауманский. Супруга Неля у меня врач.

Мой пациент — личность сдержанная, чувствующая свои внутренние и внешние границы. Он весьма практичен. Трудолюбив. Не выделяет себя из других профессий. Наблюдается полное отсутствие неконтролируемых амбиций и мании величия. Будучи человеком системы имеет установки, ограничивающие его в необдуманных поступках, соблазнах. Личность не публичная потому, что не ощущает в этом ценности, хотя возможно не хватает навыков для этой грешной деятельности. Складывается впечатление, что благодаря своему поведению, мой пациент так организует вокруг себя среду обитания, что в ней ему всегда везёт. Отсюда защитные слова: «Бог миловал», «везло», «слава Богу». Как говорил Ходжа Насреддин: «На Бога надейся, а ишака привязывай, а то украдут». Мой пациент из тех, кто ишака обязательно привяжет. Частотный анализ показал значительное употребление слова «Бог», не «космос». По-видимому, это латентная религиозность, несмотря на то, что мой пациент утверждает, что нерелигиозен. Сам я, имея сильный контрперенос на своего пациента, как на своего кумира, сопротивлялся тому, чтобы глубже анализировать эту личность. Именно поэтому анализ оказался менее психологическим, но более информативным с точки зрения понимания профессии космонавта. По-видимому, трудолюбие, ответственность и профессионализм позволили моему пациенту достичь успеха в этой необыкновенной профессии космонавта.

(Моя пациентка не сразу решилась на эту встречу, но когда согласилась, то сразу же предупредила, что не будет раскрываться настолько, насколько требует психоанализ. Но известно, что для психоанализа порой важнее не само раскрытие личности, а то, каким образом личность не раскрывается и сопротивляется сеансу. Впрочем, данный сеанс показал, что раскрытие всё-таки было. И вот я сижу у своей пациентки дома… — Примечания Рамиля Гарифуллина)

— У меня сейчас двойственное чувство… С одной стороны, я чувствую радость от того, что наконец-то вы сидите рядом со мной. А с другой стороны, я переживаю из-за того, что вы не особенно желаете этого диалога… И всё-таки, я чувствую, что вы желаете что-то высказать, но не говорите… Вы многое хотите выговорить…

Ничего нет у меня. У меня нет ни малейшего желания… потому, что это лично — моё. Я никогда этого не выскажу, как бы вы от меня не добивались. (Психоанализ всегда основывается на свободном ассоциировании и выражении пациентом самого себя без всякого давления со стороны психоаналитика.) Я не скажу потому, что это моё.

(По-видимому, у моей пациентки возник перенос чувств на меня, как на человека, от которого она когда-то пострадала. Такой перенос, порой, бывает вызван либо предательствами близких в детстве, либо предательству со стороны знакомых, которые сначала приблизили и «приручили», а потом бросили или предали. )

— По-видимому, раньше вас кто-то сильно обижал, предавал?…

Я не хочу с вами делиться потому, что я считаю, что это сокровенное всегда могут обернуть против тебя. Я столько получила "щелчков по носу". Зачем мне это лишний раз? Потом это моё, это никого не касается.

(Возникла пауза.)

Сейчас во время паузы вы подумали о чём-то неприятном? Не так ли?

Да… Я подумала о том, что никогда не нужно в жизни откровенничать. Они не сдержат этого груза и рано или поздно проговорятся. (Казалось бы, моя пациентка находится здесь и сейчас со мной, но до сих пор ощущает диалог и влияние «от них».)