— Сколько лет сыну?

— 22, я тоже его женил в 19 лет. У него мальчик полтора года, живет он нормально. Они родственники с моим зятем. У меня в Молдавии сейчас остались. Мы вот кочуем, а они дома. А что ж ещё нам думать. Вот переживаем, всю жизнь за детей. Думаю, что бы у них всё было хорошо. Иногда, как говорят, родители остаются голодными, лишь бы дети были сыты. Мы выкручиваемся по всякому, но семья, табор — это святое. Перед ними я чист. А здесь грешу, играю, обманываю. Приходится. А что делать. Такое общество. Если не ты их, то они тебя. Там в Молдовии нищета. Дороги не делают, воды нет целый день. Дров нет. Мы хотели присоединиться к России, как при коммунизме было. У нас все было. Молдавия была цветущая. А теперь вообще осталось там, только собакам лаять. Вот я кочую. Устал.

(И действительно, несмотря на то, что мой пациент довольно респектабельный, он выглядит уставшим, бледным. Даже есть признаки некоего изнурения.)

— В свое время у меня сложилось впечатление, что мужчины-цыгане по сравнению со своими женщинами — паразиты, то есть не работают, что в основном женщины за них работают. Это действительно так?

— Раньше было такое. Во времена наших бабушек, прабабушек. Мужчин содержали женщины. Я помню это время. Мне было хорошо. Даже живот отрос. Теперь нет. Женщины стали умнее. Теперь муж помогает жене, а жена должна помочь мужу. А раньше, женщины ходили вокруг мужчины, как будто он король. Было раньше и такое. Нормально. Мне сейчас стыдно, быть, когда меня жена содержит. Если я порядочный мужик, то мне должно стыдно перед друзьями, родственниками, перед женой, детьми.

(Почему если?)

— Я обратил внимание, что цыгане практически не кроют матом. Почему? Почему вы себе не позволяете такую психотерапию самовыражением?

— Нет, со мной нет, не знаю там как другие. Это стыдно. Тем более перед старшими. Мы старших должны уважать, глупые слова не говорить. У цыган есть почетные люди, воспитанные, и так же есть и преступники как и в любой нации. Есть же цыгане ученые, большие ученые. Вот я вам говорю, моего дядю хотели депутатом Молдавии сделать. У меня брат ученый, у меня двоюродный брат ученый. Они должны были быть в парламенте в Кишиневе…

(Почему должны? Я почувствовал, что по-видимому, мой пациент сам этого не выполнял )

— В психологии известно такое заболевание как хроническое бродяжничество или дромомания? Вам это знакомо. Вы бродяжничаете, кочуете?

— У нас такая кровь, или нам так дано, или проклятие у нас такое. Что есть, то есть, но это мы любим. Мы в одном месте не можем никак жить, как нормальные люди. Они встали в 8 часов на работу, у них там целый день прошел, так не можем. Хотя конечно тянет в свой дом в свое гнездо, праздники любим дома быть, но потом опять по миру хочется бродить, кочевать. Это в крови.

(Мой пациент осознаёт свою дромоманию, котолрая одновременно является основой культуры цыган. Она архетипична. Она норма в системе отчёта самой цыганской нации.)

— Я недавно на казанском вокзале видел целый табор цыган, они там лежали. Прямо разлеглись, расстелили всё и спят.

— Такие есть цыгане — попрошайки. Они не молдавские. Они бывают и русские и узбекские. Попрошайки — это больше узбекские цыгане.

— Цыгане-попрошайки одно направление, а вот цыгане-гадалки другое?

— Да. Это совершенно разное. Попрошайки надевают всякие лохмотья, берут одного ребёнка и ходят. А гадалки филиал строят, рекламу делают или их итак знают, что хорошие гадалки. Это разные люди. Вообще разные цыгане есть. Допустим мы — молдавские цыгане, я, конечно, не хвастаюсь, в основном порядочные. Любим работать, свои семьи содержать красиво, не позориться, других уважать, старших уважать. Но порядка меньше стало. Часто они уже работают не на табор, а просто на себя. Поэтому моя власть как барона пошатнулась. Общак опустел. Какой я сейчас барон? Сейчас мечтаю просто своё дело открыть, свой офис.

(Мой пациент с большим раздражением говорил о попрошайках и постарался изменить тему разговора. Видимо он сам в себе и в своих соотечественниках этого не навидит.)

— У попрошаек цыган тоже своего рода табор. Я обратил внимание, они там легли, там мужиков нет. Где они там? Почему там только женщины и дети? Я вообще никогда не видел, чтобы там на полу лежали мужики-цыгане, женщины валяются на полу.

— Они попрошайки, вот и валяются. Мужики, наверное, дома. Чем-то другим заняты. Они на торговлю больше идут, на бизнес. Иногда стыдно, позорно. Я ненавижу, когда детям говорят, дескать, замолчи, а то сейчас цыгане заберут! Почему нами пугают детей. Разве мы такие страшные (На глазах слёзы и элемент агрессии.) Бывает так. Как только видят цыган, значит надо остерегаться. Если цыгане, значит, могут обидеть, украсть, нагадать что-нибудь. Это не красиво с их стороны, как они могут смотреть на человека и думать, что он бандит.

(Раздражение и слёзы на глазах.)

— Вообще, вам часто приходится видеть, как люди подстраховываются, остерегаясь вас?

— Часто. Да и вы по моему очень осторожны ко мне. (С упрёком смотрит на меня)

— Вы переживаете или уже привыкли к такому отношению?

— И обидно, и привык. Часто говорят, что мы не похожи на цыган. Говорю, что мы цыгане и есть. Наши традиции мы любим, но мы уже как-то стали современными. Дочки красивые у меня.

— Ходит в цветастых одеяниях, юбке, блеске?

— Нет. Они одеваются по современному. Но все это цыганское нравится нам. Платки, цветастые. Конечно, нравиться, золото носить, платки. Носить одежду своих прабабушек. У меня дочь недавно в сундуке две большие цветастые юбки нашла, танцевала в них в школе. Прям цыганская богиня.

Сдерживаемся, но иногда злость берёт. Идешь на базар, покупать что-то, а на тебя смотрят, как бы что не пропало. Очень обидно. Я иногда говорю, сейчас больше русские воруют, чем цыгане. Сейчас цыгане спокойнее стали. Раньше только цыгане коммерцией занимались, а сейчас в каждом углу торгуют.

— Расскажите о каком-нибудь своём сновидении.

— Вчера такой сон видел. Мы по такой длинной — длинной дороге едим. Подъехали к границе Молдавии. Всё ждали, что нам печать поставят в эмиграционке. До меня слух дошёл, что я хожу с паспортом печать поставить, а я взяла и выкинула паспорт. Зачем мне этот паспорт, вот я жду, жду, когда печать поставят, а её не ставят.

— А что вы чувствовали, приятные ощущения были во сне? Вы выбросили паспорт. Вот вы во сне чувствовали какое-то непонятное ощущение? Вы выбрасывали паспорт с большим удовольствием?

— Да, потому что я действительно устал ждать таможенника. Это действительно ночь была и устал ждать, в мыслях уснула и сон вижу. Иду со своими родителями, как раньше они кочевали мы идем по длинной дороге, я спросил, где мне печать поставить, а мне говорят, не знаем, и я паспорт выбросил. Ко мне во сне таможенник подошел. Потом я проснулся.

Мы люди, привыкшие к свободе, раньше не нужно было всех этих печатей. Был один паспорт. Потом подошли ко мне эти таможенники и начали дергать. За ребёнка взялись, это не девочка, а взрослый человек. У неё паспорта нет. Я говорю, что это мой младший ребёнок. Мне начали мозги путать какая младшая она старшая, а вот младшая. Ну что я своих детей не знаю. Часто приходится сталкиваться с этим.

(Это сон о том, что вы наяву всё время сталкиваетесь с государством, которое вам ставит барьеры. Мой пациент — человек свободный, а ему всю жизнь что-то приходиться выдумывать. Он просто от этого устал и думает, когда же это всё кончится.

— Ещё, что вас тревожит больше всего?

— Младшая дочь умеет читать, вторая, плохо читает, хотя уже взрослые. Виноват я в том, что из-за нашей кочевой жизни они толком не учились в школе. А в мире надо быть грамотным. Везде бумажки и документы. Как выживут, не знаю? Учиться не хотят. Пишет плохо. Цифр не знают, даже позвонить не знают как. А вот дед у меня был грамотный. В советское время цыгане были грамотнее.