Анушка, когда мы активно начали собирать ей приданое, заметно изменилась. Казалось, она повзрослела и начала воспринимать будущее замужество не как возможность трижды в день получать миску каши в семье мужа, а как шанс стать хозяйкой чего то большего, чем старая избушка с тараканами. О том, чтобы получать «плюшки» за молодость и красоту от проезжих купчишек, речи не шло вовсе.

Она и младших сестёр учила тому же. Я сама слышала, как за рукоделием Анушка делилась «женской мудростью» с Машенькой и Сонюшкой. Наверное, мне стоило вмешаться, рассказать девочкам, что замужество — не единственный путь для молодой женщины. Но, как и с историей о прялке Дженни, я предпочла промолчать.

Что поделать, если мир устроен именно так: женщина обязана быть замужем и может обрести определённую свободу лишь став вдовой, как я. Можно, конечно, сломать девочкам привычные установки, рассказать о любви и праве выбора. Но тогда они рискуют всю жизнь мучиться в одиночестве, не сумев найти себя в мире с совсем другими правилами.

Я выбрала иной путь: решила тщательнее подбирать им мужей. Чтобы не пили, не били, не гуляли и относились к жене с уважением. А где есть уважение, со временем появится и любовь.

Незаметно наступила осень. Мы убрали огород, выкопали свёклу и картошку. Урожай порадовал: часть клубней пришлось закопать в бурты, потому что в землянке (она заменяла погреб) не хватило места. Авдотья несколько дней повторяла, что это первый год, когда удалось собрать весь урожай целиком. При Трохиме картошку подкапывали с середины лета, и к осени оставалась лишь треть поля.

Конечно, мы тоже копали понемногу: молодая картошечка с постным маслом, солёной рыбкой и репчатым луком уходила в трактире на ура. Это «новое» блюдо появилось в меню почти сразу после хеввы.

Помимо картошки, меню обогатилось ещё одним иностранным блюдом — жареным мясом по Боронски (так называлась страна оборотней). Рецепт поделился тот самый оборотень, который ночевал у нас в прошлый раз и теперь регулярно заглядывал в трактир.

Новое правило, запрещавшее ему использовать запахи и предписывавшее вести себя «по человечески», неожиданно вызвало у него не обиду, а смех. Он хохотал так долго, что я забеспокоилась о его душевном состоянии. Когда же отсмеялся, заявил, что восхищён мной ещё больше, и снова предложил сходить к провидице. Оказалось, оборотни ищут подходящую невесту по запаху тела. Он ещё в прошлый раз понял, как хорошо мы подходим друг другу.

Я уже привыкла к тому, что предложения о замужестве сыплются как из рога изобилия, и даже не удивилась. Вежливо отказала, и это совершенно не обидело оборотня.

Тогда я узнала то, что изменило мой взгляд на все эти расовые «штучки»: «подходящих» гораздо больше, чем я думала. Практически все люди подходят друг другу для создания семьи, и это ни к чему не обязывает.

После этого мне стало легче дышать. Я больше не шарахалась от заинтересованных взглядов других оборотней, ставших частыми посетителями трактира. В том числе потому, что у нас можно было заказать порцию жареного мяса с кровью и кошачьей мятой, она привлекала оборотней так же, как в другом мире кошек.

Именно поэтому кошачью мят запрещали продавать и использовать в человеческих городах: люди не любили оборотней и не желали видеть их среди горожан. Но мы находились вне городских стен, и не подпадали под действие городских законов.

Изредка заезжал Тимоха. Мы стали если не друзьями, то хорошими знакомыми. Авдотья больше не фыркала в его присутствии и даже слегка смягчилась: перестала бурчать себе под нос и порой улыбалась. Но это случалось редко.

С середины лета у крестьян начиналась страда: косили сено, собирали урожай озимой пшеницы и овощей, делали заготовки на зиму. Ярмарки в Ламане проводились ежедневно, хотя продуктовые ряды заметно поредели. Теперь там торговали в основном перекупщики, задиравшие цены даже на сезонные овощи.

Именно поэтому Трохим и разбил огород при трактире. Сам он терпеть не мог «деревенские» заботы, как и его младший брат. Потому они и сбежали из далёкой деревушки в город, надеясь добиться успеха.

Можно сказать, у Трохима это получилось: трактир за городскими стенами — довольно приличное имущество. Хотя его заслуги в этом почти не было.

Постепенно, задавая между делом нужные вопросы, я выяснила: мои догадки насчёт Авдотьи оказались почти верны. Её муж действительно завещал ей деньги, оставленные у доверенного лица. Но тот был категорически против передачи средств Трохиму на покупку трактира. Поэтому доверенным лицом Авдотьи стал ламанский батюшка. Местная религиозная община осуждала деление людей на расы и готова была привечать любых разумных. Правда, сами разумные (кроме людей) не слишком жаловали Богов и в храмы не ходили.

Тихими осенними вечерами, когда трактир пустовал из за проливных дождей, мы с Авдотьей часто вели неспешные беседы. Они помогали мне лучше узнавать мир и давали пищу для размышлений. Особенно хорошо думалось, когда руки были заняты, например, шитьём.

Потому что одновременно с первыми холодными дождями я осознала: у детей совсем нет тёплой одежды. Купила рулон толстой шерстяной ткани и взялась за работу. Очень жалела, что в прошлом не научилась вязать. Увидев, сколько стоит на ярмарке простой шерстяной носок (больше похожий на узкий мешок), готова была кусать локти из за своей непредусмотрительности. «Ну вот что мне стоило подготовиться к попаданству тщательнее?» — мысленно сокрушалась я.

В тот день дождь лил особенно упорно. Он начался ещё ночью и не прекращался ни на миг, лишь временами превращаясь в мелкую холодную морось, висевшую в воздухе.

Авдотья ворчала больше обычного, привычно ругая всё и всех. Главным объектом её недовольства, разумеется, стала погода. Я, как всегда, пропускала её слова мимо ушей, радуясь, что сегодня поводом для ворчания стали не я, не мои дети, не трактир и не наши гости, которых, кстати, почти не осталось.

Поток купеческих обозов, мелких торговцев, ремесленников и крестьян, направлявшихся на ярмарку в Ламан или столицу, совсем иссяк. Исчезли даже местные завсегдатаи, регулярно заходившие к нам пропустить чарку другую настойки на листьях сушмита.

Мы, кстати, перенесли горшки с растениями в трактир и расставили возле окон, там, где, по нашему мнению, было достаточно света. И они до сих пор радовали глаз яркой зеленью, хотя на деревьях давно уже не осталось листьев.

Гости рассказывали, что трактирщики в Ламане тоже стали делать настойку, но она у них «почему то» получалась не такой вкусной, как у меня. Ещё бы, они пропускали самый важный этап: очистку напитка с помощью угля. Об этом я, разумеется, никому не рассказывала, незачем помогать конкурентам. Да и своих предупредила держать язык за зубами.

Так у нас появился первый семейный секрет. А ещё я начала украшать глиняные бутылки с настойкой орнаментом из русских и латинских букв, нарисованных краской на основе сажи и костного клея.

Однажды я подумала: если я попала в этот мир, возможно, здесь окажется и кто то ещё из моего мира. Именно так я решила привлечь внимание потенциальных земляков. Была уверена: ни один попаданец не пройдёт мимо столь явного намека…

Впрочем, я отчётливо понимала, насколько призрачны мои надежды. Но отказаться от этой затеи всё же не могла.

В тот дождливый день я сидела в трактире и шила при свете толстой восковой свечи. Когда у тебя семеро детей, сшить каждому по комплекту тёплой одежды, дело долгое и утомительное. Хотя я использовала местный способ кроя, сокращавший количество швов, работа продвигалась медленно.

Авдотья, не переставая ворчать и проклинать погоду, гремела на кухне чугунными сковородками. Она затеяла большую чистку, и из кухни доносился неприятный запах кипящего щёлока, которым размягчали нагар.

Дети играли дома, время от времени забегая к нам: то стащить с кухни бутерброд, то задать вопрос, то просто посидеть рядом. В эти мгновения я чувствовала себя абсолютно счастливой и не могла сдержать улыбки. Всё же дети — это прекрасно. Мне повезло оказаться здесь, на месте многодетной матери. В своём мире я вряд ли решилась бы на столь большой подвиг — остановилась бы на одном двух детях, как принято у нас.