— Если он не примет, Саш? Если не простит? — коснулся губами моих волос. — Я не знаю тогда…

— Примет. Тимоше просто нужно подумать…

Я тяжело поднялась и отправилась за сыном. В коридоре на меня буквально налетел клубок темных кудрей:

— Вы уходите? — Сабина плакала и заикалась. У меня разрывалось сердце. — Мама…

— Саби, — обняла ее, — не плачь. Просто… Просто твоему брату нужно время.

— Пожалуйста, возвращайтесь, пожалуйста… — цеплялась за мою шею. Как же больно.

Бедные дети. Наши с Адамом. Да, именно наши!

— Я очень люблю твоего папу и тебя. Мы никогда не станем чужими. Никогда! — поцеловала ее.

Тимоша оттает, я хочу в это верить. Нам всем нужна семья…

Адам

Я продолжал сидеть на полу в спальне, все еще хранившей свет детства, смех веселого доброго мальчика, запах его любознательности и… кроссовки. Мне было страшно выйти и увидеть, как Тим с Сашей уходят из моего дома. Смог бы удержаться и не остановить их? Запретить им? Не уверен. Именно поэтому сидел и сжимал кулаки до побелевших костяшек. Тогда я потерял бы любимую и сына навсегда.

Саша все правильно делала: она мать и выбрала ребенка. Моя мать делала так же. Это правильно. Родители должны любить детей и прислушиваться к их чувствам. Я старался жить в соответствии с этим кодексом. Я никогда не предполагал, что окажусь в ситуации, когда мой сын, возможно, никогда не назовет меня папой и не признает отцом. На себе прочувствую, что такое «разрыв аорты»…

— Адам, можно? — услышал голос тети Розы. У нее на руках была Сабина.

Я провел руками по лицу, взял эмоции под контроль и поднялся.

— Иди ко мне, — забрал дочь и взглядом показал, что объясню происходящее позже.

Тетя Роза не чужая нам. — Давай полежим вместе? — устроились на кровати Тима. Сабина со следами дорожек из слез шмыгала носом, подложив ладошки под щеку. Я отзеркалил позу.

— Почему они ушли, пап? — тихо спросила Саби.

— Тимоше нужно время, чтобы… — во рту загорчило от одной мысли, но это факт: — Чтобы принять меня как папу. Или не принять, — такими темпами у меня тоже влажные дорожки от слез появятся. Щетина у меня ого-го, получится скрыть, но сердце тонуло в этих слезах.

— Это я виновата. Не нужно было говорить. Я просто хотела, чтобы мы никогда не расставались, — открывала свое хрупкое детское сердечко.

— Не говори так! — убедительно воскликнул. Это правда, а правда должна превалировать над ложью! Верю, что Саша рассказала бы сама и, увы, последствия были бы такими же. Здесь один виноватый — я. Если изначально был бы честен с Олененком, она бы тоже не скрыла беременность от обиды. — Все будет хорошо. Не вини себя. Ты очень наблюдательная девочка, — поцеловал ее.

— Они вернутся? — Сабина зевнула, меня тоже клонило в сон.

— Я не знаю, — ответил честно. Я мечтал об этом, но я не мог заставить сына делать то, чего он не хотел. Только пытаться завоевать его любовь и расположение. Надеюсь, Саша мне поможет. — Я буду стараться, чтобы твой брат и наша Саша вернулись.

Под тихий мерный разговор у меня самого глаза закрылись: ночь практически не спал, а разбудили меня возмутительно варварским способом. Покемарил часика полтора: дочь еще спала, будить не стал, осторожно вышел из комнаты. С тетей Розой столкнулся в гостиной. Она смотрела телевизор, но, завидев меня, поднялась и бросилась навстречу. Слишком много перемен за пару дней: от радостных до невыносимых. У тети было много вопросов:

— Адамик, что же случилось? Почему Саша с Тимочкой уехали? Мальчик сам не свой был! Не заболел ли?

— Со здоровьем нормально, дело в другом… — она все равно узнает. Скрывать своего первенца, сына и наследника не намерен! Я признаю Тимофея официально: дам свою фамилию и отчество. Это правильно! Это по-мужски! Сможет ли он простить и полюбить — очень надеюсь. Дети — чистые и искренние существа, их души чувствовали доброту, теплоту, искренность. У нас с Тимом возникли взаимопонимание и дружба, поэтому я смел надеяться, что со временем сын примет меня. — Присаживайтесь, — и сам упал на диван. — Тетя Роза, я говно, — так и сказал. Она была шокирована. Обычно я менее самокритичен. — Мы с Сашей были вместе семь лет назад. Я обидел ее. Сильно. Я любил ее. Она любила меня. Но я скрыл, что женюсь на Мадине. Когда Саша узнала, то ушла. Только вчера рассказала, что была беременна. Тим — мой сын, — тетя Роза ахнула. — Сын, который меня не принял…

— Адам… — обняла по-матерински. — Как же так…

— Вот так, — хмыкнул невесело. — Я так хочу их вернуть, но боюсь сделать хуже. Хочу показать, что мы можем стать настоящей семьей, большой, шумной, дружной. Но у них есть своя маленькая, но крепкая семья. Я боюсь, что меня не примут. Сын не захочет…

— Ты хороший человек, — уверенно заявила тетя. — Все у вас получится. Время все лечит. Тима добрый мальчик, и его сердечко оттает. Помоги ему в этом.

Я постарался поверить в ее слова и ждал звонка Саши. Мы переписывались: она сказала, что вечером позвонит. Когда сын уснет. Чувствовал себя пацаном, которого не любили родители понравившейся девчонки, и приходилось кидать камешки в окошко, чтобы увидеть ее. Это было бы романтично, не будь так грустно.

— Привет, Олененок, — шепнул в экран телефона. Хоть по видео увидел ее. — Соскучился уже, — пытался улыбаться.

— Привет, — Саша казалась уставшей и подавленной. Это чуть-чуть успокаивало. Нет, мне не хотелось видеть ее печальные глаза, но они сейчас указывали на то, что она тоже страдала в разлуке. — Я тоже скучаю.

— Как Тим?

Она вздохнула:

— Молчит. Весь в себе. Я стараюсь не лезть. Пусть переварит. Завтра начнем налаживать диалог. Он обижен на нас обоих… — горько закончила. — Как Саби?

— Не волнуйся о ней, — не нужно, чтобы у нее душа разрывалась и болела за всех. Рядом с Сабиной я и тетя Роза. Уверен, мама приедет тоже. Она засыпала меня сообщениями и атаковала звонками, но я слишком занят своими мыслями: общался сухо и быстро. Не хотел пока делиться: хороших новостей не было.

У Тима рядом только мама. Пусть Саша ему уделяет внимание по максимуму и не волнуется о нас.

— Расскажи мне о сыне.

Я хотел знать все! Как Саша носила его, как родила, вес и рост. Первая улыбка, первый зуб, первый смех. Шаг и слово. Как они жили. Как Тимоша рос. Когда успел так повзрослеть.

Мы говорили два часа. Я умилялся и печалился. Ругал себя и страдал вместе с ними. Мне было больно, что я пропустил половину детства сына. А еще больнее, что им пришлось очень тяжело в этой жизни. Им никто не помог. Никто не защитил и не подставил плечо. Маленькая хрупкая девушка и младенец. Одни против жестокости этого мира. Да, я не знал — это вроде как индульгенция, но я очень остро ощущал вину. Я хотел, чтобы меня простили, но сам себя не мог простить. Если бы я был честен с Сашей, она тоже была бы честна со мной.

— Прости, — занервничала, — мне нужно идти.

— Я люблю тебя, — шепнул, она промолчала, но взглядом ответила так, что сердце сжалось от нежности.

Два дня я жил в какой-то прострации: дом, работа, ожидание звонка от Саши и хороших новостей. Не могу, соскучился: хотелось все бросить и рвануть за ними в Подольск. Дом словно погас без прекрасной женщины и светлого мальчика. Это все на себе ощутили. Единственное, что я знал: Тим и Сабина переписывались, но о чем говорили — тайна. Хотя бы с ней, родной сестрой, он не разорвал дружбу. Это показатель и надежда, что все можно исправить.

На третий день вечером ко мне приехали родители. Маму нельзя игнорировать больше двух дней, это может быть опасно для здоровья.

— Сынок… — она сразу все поняла.

— Они уехали… — поделился с мамой. Она гладила меня по волосам, а я сидел в ее ногах, положив голову на колени. Ровно так же, как тогда, когда перед браком с Мадиной рассказал про Сашу.

— Все наладится, сынок. Я верюв это, — пыталась приободрить. — Саша любит тебя. Сын тоже. Я видела вас вместе! Поезжай к ним обязательно: будь деликатен, но внимателен. Не всех можно взять нахрапом, — и всхлипнула: — Мы все потеряли много времени, но мы просто обязаны наверстать. Внучок наш.