— Сынок… — она увидела нас и застыла на лестнице, во все глаза рассматривая старшего внука. Зато Сабина уже обнималась с братом и своей мамой. Сашу она называла только так.

— Мама вернулась! — улыбалась и висла на шее.

— Привет, Тимоша, я твоя бабушка, — мама спустилась, улыбаясь и плача одновременно.

— Здравствуйте. Я знаю, — сын еще немного стеснялся.

— Как знала, что нужно готовить на всю семью! — с полотенцем вышла тетя Роза, и обстановка сразу наполнилась ароматами дома и вкусной еды. Мы с Сашей переглянулись, когда наша бабушка приватизировала внуков. Теперь мы точно дома.

Уже ночью, когда все легли, мы устроились на диване в гостиной и тихо шептались.

— Твой отец приходил.

— Я встретил его, — перебирал пшеничные волосы. — Он тебя не обидел?

— Он извинялся… — неуверенно произнесла. Не простила, а я не мог осуждать за это.

— Саша, девочка моя, — теснее прижался к ней, — я уважаю родителей, они дали мне жизнь, вырастили, заботились, но они тоже не всегда правы. Я не из тех, кто скидывает свои обязанности отца на родителей, ты ведь тоже?

Дождался, когда утвердительно кивнет.

— Их в нашей жизни будет столько, сколько мы сами решим. Папа во многом был не прав, как, собственно, и я. Он не будет лезть в нашу жизнь. Я не позволю, — поцеловал ее ладони.

— Он казался искренним… — задумчиво проговорила и, лежа на моей груди, извернулась, чтобы видеть мои глаза. — Он одобрил твой брак с Мадиной?

Вот мы и подошли к искреннему и честному разговору о моем слове, женитьбе и вдовстве.

— Нет, — начал рассказывать с самого начала. Саша не перебивала, но я слышал, как под моей ладонью гулко билось ее сердце.

— Неужели я беду накликала… — неожиданно заметила, поднимаясь.

— В смысле?

— Когда я уходила, то пожелала, чтобы ты никогда не был счастлив, — обняла себя руками.

— Мадина болела с детства. Ты здесь совершенно ни при чем. Ты не злая, Олененок. Ты никому не способна причинить вред.

— Но ты…

— Я — да. Я был не счастлив. Я ни минуты не был счастлив без тебя.

— А дочь? — тихо заметила.

— Это другое, Олененок. Как мужчина, как муж, как любовник, как человек, который не имел своей половины. Тим — моя частичка. Сабина — моя частичка, но моя настоящая половина ушла по моей вине, — снова уложил Сашу на себя. — Теперь ты со мной, и я даю свое мужское слово, что ни одной горькой слезинки не упадет из твоих глаз по моей вине. Я теперь тебе принадлежу, и ты можешь делать со мной все, что захочешь. Клянусь.

— Прямо все? — и начала щекотать меня. Помнила, что я этого дела боюсь.

— Так, — повязал ее ногами, — предлагаю сейчас заняться делом… — и погладил нежную кожу бедра.

— Прямо здесь? — воскликнула ласковым шепотом Саша, когда подол платья пополз вверх.

— Я вообще-то хотел подумать, когда жениться будем: завтра или послезавтра?

— Главное, чтобы брачная ночь сегодня, — сама поцеловала меня…

Я только за, но свадьбу нужно обязательно сыграть в скором времени. Мы и так много лет упустили, нужно наверстать!

— Ты скажешь, куда мы едем?

— Сюрприз, — загадочно улыбался Адам. Он буквально меня похитил! Выманил из дома и, перебросив через плечо, как истинный горец, утащил в пещеру, точнее, машину.

— Мог бы дать переодеться, — проворчала, но не со зла. Я действительно очень устала от предсвадебных хлопот и соскучилась по своему Адаму. Он сейчас много работал, чтобы потом уйти в отпуск на целых две недели!

Мне кое-как удалось уговорить Адама пожениться не сразу: выторговала себе целый месяц! Теперь вместе с его матерью срочно-обморочно готовились к торжеству. Это очень непросто: как эмоционально, так и физически! Я буду осенней невестой — сентябрь будет особенным для нашей семьи.

— Расскажи, что там с подготовкой? — Адам отвлекал меня разговором, но я все равно заметила, что мы выехали из города. Я начала объяснять по верхам, но сама пыталась определить направление. Аэропорт?

— Адам, — вспомнила, что нужно обсудить важный вопрос, — мама Юля сказала, что мулла спросит меня: готова ли я воспитывать детей в исламе… Тимоша крещеный. Я даже не знаю…

Наверное, Адам хотел бы иметь сына, воспитанного по заветам Аллаха, но я не считала правильным делать это спустя шесть с половиной лет. Вообще, мне казалось, что, повзрослев, наш сын сам определится с религией.

— Олененок мой любимый, — Адам смотрел на дорогу и уверено вел машину.

Его не напрягал разговор? Никаких признаков, указывающих на это. Сафаров достаточно уважителен в вопросах веры и даже намаз совершал. Правда, если не занят. Он врач, и для него реальное спасение тела важнее молитвы.

— Моя мама религию не меняла, тебе этого тоже делать не нужно. Тима и Сабина будут расти в светской семье. Если они станут проявлять интерес к основам ислама, расскажу. В остальном, пусть будут счастливыми и свободными. Вера — она внутри, и заставить верить невозможно.

— Тетя Роза говорит, что детей нужно любить, кормить и принимать любыми, — вспомнила ее слова.

— Вот это верно, — наши пальцы переплелись. — И все-таки зачем нам в аэропорт?

— Догадливая, — мы как раз уходили с развилки, и уже было видно вышку связи. — Мы летим в Грецию.

— Как это?! — я же в домашней одежде! — А дети?! — это вторая мысль, не менее серьезная!

— Дети с бабушкой и дедом, — просто пожал плечами, заезжая на платную парковку.

— До завтра же забирать…

— Все хорошо, пойдем.

Мы вышли из машины, затем Адам достал чемодан. Кто и когда успел его собрать, и почему я не видела?! Мой заграничный паспорт тоже был в кармане будущего мужа.

— Адам, у нас свадьба через две недели и медовый отпуск тоже, — причитала на паспортном контроле.

— В Каш, — обнял меня и поцеловал в лоб, — мы тоже поедем!

— Олдскульный мой, — шутливо поддела.

Конечно, мы оба мечтали о медовом месяце вдвоем, и когда Адам рассеял все тревоги и сомнения, я расслабилась: в самолете пила шампанское и немного поспала на плече своего мужчины.

Прошло не так много времени с нашей повторной встречи с Адамом, а изменилось абсолютно все. Он официально признал нашего сына, теперь Тима — Сафаров Тимофей Адамович. С первого сентября Сабина с братом идут в садик, недалеко от дома. Нашего общего дома и семейного гнездышка.

Я помнила, что воспитатели еще в Подольске советовали отправить Тимошу в школу, вроде как он ментально готов, но, посоветовавшись с Адамом, решили подождать еще год.

Год поистине беззаботного детства.

— О-о-о… — ахнула, когда такси доставило нас на виллу в Санторини: ту самую, в которой мы отдыхали семь лет назад. На которой, как мне казалось по подсчетам, был зачат наш сын. — Мы снова здесь… — обернулась к Адаму.

Мы говорили обо всем, и он знал, что это произошло тогда.

— Я так много пропустил, — задумчиво проговорил.

— Хочешь повторить? — рассмеялась я.

— Я всегда хотел большую семью, — взял за руку и повел к обрыву.

Это уникальное уединенное место: большой дом на обрыве скалистого берега, внизу — бирюзовые волны Эгейского моря, бескрайний горизонт и потрясающие закаты.

Мы подошли к площадке, огороженной для безопасности, и Адам попросил посмотреть вниз. Пляж был потрясающим, но спуститься к нему — тот еще квест. Даже после одного бокала вина не рекомендую подходить к крутой лестнице.

— Это Тима с Сабиной? — изумленно рассматривала с высоты детей. Они играли, визжали, купались под присмотром родителей Адама. С его папой у нас осторожное привыкание: он не давил, а я наблюдала. Главное, чтобы не пытался отобрать у нас авторитет. Вроде бы он старался быть веселым дедом, не больше. Это можно.

Тимоша никогда раньше не видел моря, а Сабина боялась воды. Но очевидно, что жизнь менялась, а страхи уходили.

— Не волнуйся, они живут не с нами, — на ухо шепнул Адам. — Просто хотел, чтобы ты не переживала. Нашим детям все нравится.