— Он же мой, да? — сжал хрупкие плечи, в глаза бездонные заглянул, на губы розовые жадно накинуться хотел. Семь лет. Семь! А мне по-прежнему голову сносит: я надышаться свежестью луговой травы и ромашек не мог. Той самой, что от нее, Олененка, волнами чарующей нежности исходила. — Мой?

— Нет, — холодно, бесстрастно, с улыбкой женщины, которой Саша никогда не была. Бездушной и жестокой.

— Ты обманываешь меня, Олененок, — я ей не верил.

— Отчего же? — пожала плечами, сбрасывая мои ладони, отстраняясь равнодушно. — Не один ты играл в свою игру. Я тебя не любила, Сафаров, — вздернула подбородок. — Замуж хотела, прописку московскую хотела, денег хотела. Не вышло, — развела руками и усмехнулась.

— Ты лжешь, женщина! — во мне поднялась южная кровь отца, которую старался держать в узде. — Врешь, Саша? — клацнул за руку и к себе подтащил, не задумываясь, что делаю больно.

— Помнишь, в Ярославль летала? Да, там и встретила первую любовь! Потом живот свой пристроить к тебе пыталась!

— Не верю! — не могла она быть такой тварью! Это же Олененок!

— Да, Адам! Да! Вот такая я тварь! — словно мысли мои прочитала. Или я вслух рассуждал.

Сложно поверить, что я, получалось, совсем не знал ее. Ведь если это ложь, то она бессмысленна! Зачем Саше врать? Наоборот, могла бы алименты потребовать, квартиру нормальную, сына признать, а она… Значит, понимала, что тест сделал бы (мальчик совсем не похож на меня), и дельце не выгорело бы. А гнев мой был бы разрушителен. Он и сейчас меня изнутри выжигал. Я же любил ее! Верил. И надеялся. Сегодня целый день надеялся…

— Ах ты су… Черт! — воскликнул, когда меня окатили холодной водой. Обернулся и встретился с пронзительным и упертым взглядом, очень воинственным и серьезным для детского лица.

— Маму не трогай… — мальчик держал в руке швабру. Этот шестилетний ребенок готов драться за эту… неверную особу. Получалось, мать из нее неплохая вышла, в отличие от возлюбленной, неверной и подлой.

— Я не трогаю, — отпустил Сашу и отошел, проводя руками по лицу. Потом, все потом. Спина мокрая прямо до пятой точки, ну точно обоссался!

— Уходи, Адам, — ее голос был странно обессиленным. Неужели тоже ждала нашего разговора? Выплеснуть обиду хотела? Жестокий способ выбрала и действенный. Я подло тогда поступил, но я любил ее.

— Я по делу пришел, — собрался и деловито ответил. — Мне нужна няня для дочери.

— Нет! — воскликнула Саша слишком поспешно. — Подыщите с супругой кого-нибудь другого.

— Мадина умерла, — сухо отозвался, беря эмоции под контроль, прощаясь с образом нежного Олененка, который сам себе нарисовал. Никогда она не была той, кем я ее считал, но… Мне нужна помощь с Сабиной, а у Александры Лисицыной были все подходящие компетенции.

— Прости, — отвела взгляд. — Соболезную.

— Мам, — Тима так и стоял со шваброй, но, видимо, устал и опустил руку, — мне его выгонять или как?

Она рассмеялась так по-доброму и погладила его по щеке с легким налетом веснушек, как у нее самой.

— Неси тряпку, убирать будем.

Мальчик послушно кивнул, но на меня смотрел с подозрением.

— Ну и шишка у вас, — заметил, проходя мимо, и показал жестом, что наблюдает за мной.

Саша пригладила растрепавшиеся волосы и ровно взглянула на меня:

— Ты же понимаешь, что я не могу работать на тебя?

— Почему?

Саша всплеснула руками, снова раздражаясь, но выдала только:

— После всего?!

Я присел на диван своей мокрой задницей и попросил ее сделать то же самое. Поговорим, как взрослые, деловые люди. Ну и что, что я мокрый, с белыми разводами на пиджаке и мучными подтеками на морде.

— Моей дочери нужна помощь, Саша. Что бы между нами ни произошло, она важнее моих чувств. После смерти матери Сабина перестала разговаривать, а еще ей нужно разрабатывать ножку. Она сломала ее в три года и до сих пор хромает, есть проблемы с чувствительностью пальцев… К ней приезжает врач, но наблюдать ее нужно постоянно.

Саша слушала внимательно и заинтересованно. Я не видел в ней злости и не чувствовал радости от того, что меня так наказала судьба. Я вкратце объяснил обязанности и озвучил все требования. Плюсы тоже.

— Адам, я сочувствую тебе. Это правда. Но я не могу переехать в дом к пациенту. У меня сын, работа, обязательства.

— Переезжай с мальчиком. Это вообще не проблема. Возможно, даже плюс. Сабина не так много общается со сверстниками.

— Я не хочу работать на тебя. Так понятнее?

— А я хочу, чтобы ты работала на меня. Давай искать компромисс.

— Да иди ты… Тима! — неожиданно раздосадовано воскликнула. — Ты почему уши греешь?

— Замерзли, — нашелся парнишка. Я даже рассмеялся. Для своего возраста очень смышленый.

Я недолго думая решил привлечь ее сына на свою сторону. Пусть и Тим поучаствует в выборе. Отчего нет? Мне он показался чутким мальчиком.

— Тим, ты проходи, давайте обсудим вместе.

Саша напряглась, а вот мальчику льстило, что его воспринимали как равного. Честно, он меня удивлял: чувствовалась в нем какая-то неведомая внутренняя сила. Такой далеко пойдет, главное, старт обеспечить. Потому что в нашем мире можно достичь вершины правильно, а можно по кривой дороге.

— Тим, мне нужна помощь твоей мамы. Ты, наверное, слышал?

Он кивнул.

— У меня большой дом, есть бассейн и площадка для игр с мячом. Речка и недалеко Крылатские холмы…

— Адам Булатович, — Саша перешла на официальный тон, — к чему все это? Я свой ответ дала.

— Я хочу объяснить, что у нас с дочерью вам будет комфортно. Машина с водителем, полная свобода действий, все расходы…

— Адам Бул…

— Саша, я не знаю, кому еще доверить дочь! Ты… — взглядом показал, что она овца, никакой не Олененок, и этого признания ей не забуду, но… Она всегда ладила с детьми. — Сможешь. Я надеюсь.

Мы схлестнулись взглядами: она молча давала понять, что не желает меня видеть, а я невербально объяснял, что хочу доверить ей самое ценное в своей жизни — дочь. Именно ей.

— А что здесь происходит?!

Мы втроем повернулись ко входу в гостиную. Это кто?! Неужели отец семейства? Вот «это» обнимало ночами мою Сашу? Пусть и козу неверную, но красавицу невероятную.

М-да…

— Уходи, — неожиданно первым среагировал Тим. — Мы теперь будем жить с этим дядей!

Саша

Так, мой сын явно поторопился с заявлением. Олег решил гулять сам по себе — и ладно, но мы никуда не переезжаем, тем более к Адаму! Мне жаль его дочь, но жить с ним — нет уж, увольте!

— Ты зачем пришел? — я поднялась и воинственно уперла руки в бока. Он не первый раз совершал финт ушами и уходил на ночь. Затем возвращался и просил прощения: вспылил, каюсь, проветрился, одумался. Говорил, что к матери ездил, успокаивался. Она звонила мне и подтверждала. Все складно и ладно — мне хватало этих объяснений. Почему? Сейчас могла себе признаться: я никогда не любила Олега, но мне нужен был рядом кто-то, на кого могла положиться. Не материально, нет, просто взрослый человек рядом, который иногда мог выслушать и пожалеть. Вот такой бартер: я пользовалась им как жилеткой; он мной как бесплатным жильем, едой и постелью. Даже звучало все это так себе. Больше не хочу такого. Пусть уходит с концами.

— Я вообщето здесь живу! — возмутился Олег.

— Неправда! — Тима снова выбился вперед. — Ты вчера ушел с вещами. Больше мама не будет плакать из-за тебя!

— Замолчи, мелкий, — презрительно велел Олег. У меня округлились глаза от негодования. Как он посмел?! Почему я пропустила момент, когда чужой, по сути, мужик стал ненавидеть моего сына?! При мне такого не было. — Это наше с твоей матерью дело.

— Так, — это уже Сафаров, — Александра, — поднялся и подошел ко мне, — я могу глаза на жопу этому козлу натянуть?

— Что… — изумилась. Никогда не слышала от Адама ничего подобного.

— Это кто такой? — Олег храбрился, но глазки забегали. Он крупный мужчина, но не из задир, тем более когда противник выглядел, как кавказец. Адам и был таким, правда, наполовину.