— Отойди, Тим, — Сафаров спрятал моего сына себе за спину. — Александра, этот человек прописан здесь?

— Не-ет, — протянула, хлопая глазами.

— Он не твой муж?

— Нет.

— И не отац Тима?

— Конечно, нет! — воскликнула я. Его отец — ты! Но этого я никогда не признаю! Да, я сказала про любовника в Ярославле нарочно: хотела причинить Адаму Сафарову боль! Он недостоин и не заслужил нашего сына! Дай бог здоровья его дочери, но моего Тима его семья не получит! Пусть им рожают «свои» девушки!

— Тогда, — повернулся к Олегу, — ключи, — протянул руку.

— Да кто ты вообще такой?! — и на меня взгляд перевел: — Саша?!

— Ты вчера с вещами ушел? — спросила и целую секунду ждала реакции. — Ушел, — ответила за Олега. — Птичка улетела, местечко сгорело, — развела руками.

— Ключи, — Адам повторил грозно, холодно и строго. — Я начинаю терять терпение.

— И что ты мне сделаешь? Драться будешь? Я, между прочим, строитель, знаешь, как умею? — и кулаки выставил перед собой. Я закатила глаза. Этого еще не хватало! Кулачные бои и петушиные драки!

— А знаешь, что я умею? — Сафаров снял с запястья золотые часы и передал моему Тиму как своему секунданту. Когда они успели стать заодно?! Сдружились против Олега. — Скальпелем орудовать так, что отделю руки от ног, вырежу внутренности и займусь мозгом, и ты все это время будешь в сознании. Хочешь рискнуть?

Олег обалдел от предложенного расклада, буквально роняя на пол челюсть. Я, признаться, тоже. Но Адам не шутил относительно своего виртуозного обращения со скальпелем, а в его машине всегда лежал маленький чемодан с инструментами. Всегда!

— Больные! — окрестил Олег и отдал ключи Сафарову. Адам повернулся ко мне и тут же уткнулся в мою руку. Неужели он думал, что ключи останутся у него? Нет уж! Ему тоже пора на выход! И благодарности от меня пусть не ждет.

— А вы правда так можете? — Тима смотрел с восхищением. Буквально десять минут назад водой Адама окатил, а сейчас во все глаза, с восторгом, как на божество. Мой сын обожал нестандартно мыслящих людей.

— Могу, — улыбнулся Тимоше.

Странные странности. Сложно понять Сафарова: я его так обидела признанием, что не любила и изменяла: для таких людей, для подобного типа мужчин, для южных кровей — это повод для ненависти и даже мести. Но Адам смотрел на моего сына без негатива, а на меня вообще старался не смотреть. И ладно, больно надо!

— Здорово! Я бы посмотрел!

— Если хочешь, как-нибудь устрою экскурсию по…

— Моргу?! — возмущенно воскликнула. — Тима, нашему гостю пора уходить, — выразительно взглянула на сына.

— Ну мам, — явно еще хотел пообщаться с Адамом. Со страстью моего сына к физике и общением с доктором Сафаровым — здравствуйте, новый доктор Франкенштейн.

— Мне правда пора, а вы, Александра, — повернулся ко мне, — подумайте над предложением о работе, — и подмигнул Тимоше. — Помоги маме принять правильное решение. Ваша помощь мне очень нужна.

Сафаров широким шагом с достоинством и уверенностью В собственном превосходстве, пусть и в мокрых штанах, ушел из нашего дома. Я осела на диван и сжала голову ладонями.

— Мам, все хорошо? — сын настороженно коснулся моей руки.

— Нужно замки поменять, — подняла голову.

— И убрать, — заключил Тима совсем по-взрослому. Да, у нас действительно часто бардак, и мука, наверное, закончилась.

Я рассмеялась, неожиданно и очень громко. Каждый день у нас что-то новенькое! Адам

с ума сошел, если решил пригласить нас в свой дом, потому что покой ему будет только

сниться!

— Мам, а этой девочке, — мы привели квартиру в порядок и на всякий случай закрыли дверь на верхний замок: ключи Олег отдал, но мало ли. Сомневаюсь, что ему охота снова жить с матерью, — ты правда можешь ей помочь?

Тима наворачивал густой ароматный гуляш с нежным пюре и запивал несладким чаем. Я сидела напротив и ковыряла в тарелке. Объективно было очень вкусно, но у меня с аппетитом что-то… Что-то… Кто-то!

Адам Булатович Сафаров ворвался в нашу жизнь крутым смерчем: захватить, закрутить, подавить, а потом… что? Выбросит на обочину за ненадобностью? Плавали, знаем. Я варила ему лагман, подавала чай, согревала постель, а потом стала не нужна. Я была женщиной-функцией, потом эту эстафету приняла другая, его жена.

Адам лгал, когда говорил, что любит. Лгал, что обязан жениться. Лгал, что через год вернется ко мне. Он жил с этой женщиной полноценной семейной жизнью: рожал детей и двигался дальше, абсолютно позабыв обо мне. Да, я не хотела его видеть и слышать, а он несильно старался добиться нашей встречи. За семь лет сегодня первая. Нас свел случай. А не свел бы — и не встретились бы никогда. Но в любом случае Сафаров не узнает, что у него сын растет, что первый класс не за горами, что мы выжили и справились, и все это без него. Мне это не нужно. Зачем? Ради финансовой помощи? Нет, не хочу быть зависимой от мужского настроения и расположения: сегодня ты достойна помощи, а завтра нет. Или вообще окажешься плохой матерью, которая не заслужила воспитывать отпрыска Сафаровых. Это мой ребенок и мое тело, а Адам вообще женился на другой, но я не желала проверять его реакцию на сокрытие беременности…

— Я не знаю, Тима, — измученно пожала плечами. — Я не работала с детьми, а с такими…

— Мне жаль эту девочку. У нее мамы нет, не говорит, никуда не ходит.

— Откуда в тебе это взрослость? — убрала со лба светлую челку. Шесть с небольшим, а такое глубокое понимание чужой боли. Поразительная эмпатия.

— У меня же папы нет. Нужно быть мужчиной, — просто и одновременно очень гордо ответил, не донеся до рта вилку. На стол шмякнулся кусочек мяса с морковью в густой подливе. Я тихо рассмеялась. Нет, он все-таки еще ребенок!

— Прости меня, Тимоша, — произнесла с грустью, — я очень хотела бы иначе, но не вышло.

— Зато у меня есть ты, — встал, оторвал от рулона салфетку и, смочив водой, вытер стол.

— А у меня ты, — удивлялась его хозяйственности.

Ему не нужно напоминать или заставлять: мой сын примерно с четырех лет мыл посуду, в пять жарил яичницу, а сейчас мог сварить макароны с сосисками и настругать простой салат. Я уж молчу, что именно шестилетний сын прибивал мне полки и сверлил там, где надо просверлить: у него точность и глазомер, а у меня только мини-дрель и чопики в руках.

Олег тоже мог, но у него в других домах ремонты, а у нас он отдыхал. Но именно он научил азам мужской рукастости Тимошу. За это я была благодарна. Наверное, именно поэтому ответила на звонок его матери.

— Доброй ночи, Лариса Ивановна.

— Да какой же добрый, Саша?! Ты зачем Олежика обидела, из дома выгнала? Хахаля нового завела и все? Мой сынок уже не нужен?

Я только закатила глаза. Мать Олега не была плохой или злой женщиной: она не особо лезла ко мне, неплохо относилась к Тимофею, даже подарки на праздники передавала, но возраст все равно брал свое. Отсюда и всяческие теории заговора, а с учетом ее увлечения эзотерикой и любви к определенному каналу по ТВ… Главное, чтобы понос или перхоть на меня не наслала!

— Лариса Ивановна, ваш сын ушел пару дней назад с чемоданом. Ему не подошли я, мой сын и мой дом. Олег снова ваш, поздравляю!

— Как это два дня назад? — ахнула женщина. — А где же Олежик ночевал?!

— Это вы у Олежика спросите и передайте ему, что мы с Тимошей уезжаем, а квартиру будем сдавать тому самому хахалю. Не советую Олегу приходить. До свидания, Лариса Ивановна, будьте здоровы.

Наверное, раньше я поступила бы иначе: долго расшаркивалась и извинялась, пыталась объяснить, почему так вышло, и обелить все стороны конфликта. Но Сафаров научил меня, что рвать так рвать, резать наживую, ампутировать, не испытывая жалости, эмпатии, любви.

Хороший урок, поучительный и нужный. Меня никто не жалел очень давно.

Утром, часиков в семь мне пришло сообщение с незнакомого номера:

Ты решила?

Ни подписи, ни уточнения, поразительная самоуверенность!