Александра

Я шла по полупустому коридору поликлиники при Боткинской больнице к кабинету УЗИ. Девятый час, пациенты разошлись, даже самые настырные из местных кумушек: бабушки, которые уговорили прийти своих дедушек. Одни бабулечки приходили исключительно утром. Автобус, почта, поликлиника — мы в топ-три по посещениям!

— Катюш, — заглянула к нашему гинекологу, — посмотришь меня?

Я с утра к ней напросилась, как поток схлынет. Что-то с циклом перебои начались: задержка, выделения странного характера, боли внизу живота. Может, киста? Главное, чтобы не хуже. У меня мама пять лет назад от рака яичников умерла — конечно, я боялась.

Даже руки вспотели. Я в зоне риска. Раз в полгода теперь проверялась.

— Ложись на кушетку — велела Катя и смазала вагинальный датчик. Про мой отягощенный наследственностью анамнез она в курсе. — Саш, а ты тест не пробовала делать? — через несколько минут спросила.

— Какой тест? — изумленно приподнялась на локтях.

— На беременность, Лисицына! — взяла другой аппликатор и коснулась моего еще плоского живота.

Беременность?! Я не думала в эту сторону. Мы с Адамом всегда предохранялись, правда, иногда просто прерыванием обходились, в относительно безопасные дни. Мне нельзя гормональные спирали и оральные контрацептивы, а он не очень любил презервативы. ОЙ… Сколько я слышала пресловутое «ой», работая в гинекологии.

Бесчисленное количество раз…

— Кто счастливый папаша? — с любопытством поинтересовалась Катя.

Я только смущенно улыбнулась. Про личную жизнь я не распространялась: у нас в больнице слухи неслись быстрее ветра, а романы с врачами приписывали каждой медсестре, невзирая на возраст, комплекцию, привлекательность. Но в моем случае так и было. Практикующий хирург Адам Сафаров: золотые руки, железобетонная выдержка, холодная голова и горячее сердце. Потомственный врач, светило кардиохирургии, красавец-мужчина.

Я работала медицинской сестрой, а в прошлом году поступила в мединститут. Это Адам и его увлеченность профессией меня воодушевили. Решительный, сильный, амбициозный, но способный на поступки и ценивший жизнь каждого пациента: в вопросе «рискнуть и сделать» или «быть удобным и не портить статистику спорными случаями» — Адам рисковал и всегда выигрывал. Самоуверенный, да, но это только усиливало харизму и ауру мужественной непреклонности к авторитетам, если вопрос человеческой жизни.

Революционер — они всегда обладали особой энергетикой.

Так и Сафаров. На него голодными глазами вся женская часть больницы смотрела, а он за мной ухаживать начал, когда в хирургию перевели. Мы уже год вместе. Правда, не афишировали отношения. Максимально пытались сохранить репутацию. Романы между врачами и младшим персоналом били в основном по последним: слухи, сплетни, злостный шепоток.

— Эй, — Катя щелкнула пальцами у моего лица, — ты здесь еще?

Я вздрогнула и моргнула. На Катю посмотрела и расплылась в улыбке:

— Это точно?

— Восемь недель твоему зернышку — протянула мне салфетки вытереть живот. — Надеюсь, рожать будешь?

— Конечно, буду!

Как иначе?! Мне уже двадцать три! Работа есть, осознанность в наличии, главное, любимый мужчина рядом, порядочный и готовый нести ответственность за свои поступки и действия. Квартиру, правда, снимала, но для Адама финансовый вопрос не проблема. Я его деньги никогда не считала, подарков не требовала, по дорогим ресторанам не таскала. Он все для меня делал сам, проявляя инициативу и делая меня счастливой. Женщина, которую любят и о которой заботятся — женщина с сияющими глазами. О свадьбе мы не говорили, конечно: я не задумывалась, живя моментом, а он слишком занят карьерой. Дети точно не входили в наши планы на ближайшие года два-три, но теперь все изменилось. Аборт я не сделаю никогда, а Адам, уверена, такого не предложит: он из Дагестана, там совершенно иное отношение к детям. Он будет очень рад. Иначе просто быть не может.

— Спасибо, Катя, спасибо, — даже в щеку ее поцеловала.

Сегодня у Адама операция допоздна: мы не договаривались с встрече, я и сама должна обдумать, как удивительную новость сообщить. Я рада, но и ошеломлена. когда замужем и планируешь беременность — счастье яркое и незамутненное неуверенностью, у нас все иначе. Нам обоим придется осмыслить наше будущее родительство. Это же не котенка завести! И… В каком-то смысле это проверка чувств и на совместимость: физически мы явно подошли, на уровне генетической фертильности тоже — плод развивался нормально и в соответствии со сроками, но связать жизнь… Я готова, а Адам? В чувства его верила, но любовь не всегда решала, мало ли. Страшно. Переживательно. Волнительно. Так прошла моя ночь.

Следующий день у меня был выходным. Я решила пробежаться по магазинам, купить вкусненького и приготовить Адаму ужин. Я только сообщила, что у меня есть новости. Он ответил, что ему тоже нужно со мной поговорить.

Я купила два пакета продуктов: собиралась приготовить лагман — Адам очень его любил. В магазин товаров для новорожденных зашла интуитивно: красивая одежда, столики, коляски, игрушки и куча приблуд, созданных, чтобы облегчить счастье материнства. В руки взяла пинетки, крошечные и милые. Такие мимимишные, что губы сами расплывались в улыбке. Я пока не знала, кто у нас будет, поэтому купила нейтрального молочного цвета. За ночь мне удалось не просто принять новость, я хотела своего малыша.

Я всегда хотела семью, детей, любимого человека рядом. В Москве у меня нет никого: отец в Ярославле с новой женой, которая как-то слишком быстро появилась: сразу же после смерти мамы. Старший брат уехал в релокацию за океан. Бабушка по матери жива, но она тоже далеко, в Минске.

В Москву я приехала учиться, жизнь устроить хотела: большой город, много возможностей, работы тоже. Ставка медсестры в столице намного выше наших. Выучусь, врачом стану. От своей мечты я не отказалась, но беременность внесла коррективы.

Придется напрячься, возможно, академический отпуск взять. Дальше не знаю, может, няню? Одной, конечно, не потянуть, но с Адамом мы точно справимся. У него вообще семья большая. Я не знакома с его родителями, но наслышана. Его отец — какая-то большая шишка в Минздраве, а мама занималась бизнесом: сеть салонов красоты в премиальном сегменте.

Я пару раз делала там ногти. Адам переводил мне деньги на карту — сам, я не требовала!

Мне стало любопытно, и я сходила на процедуру: атмосфера, вкусный кофе, внимательность и прекрасный результат. Дорого, правда.

К Адаму приехала после обеда, ключи от квартиры у меня были: оставалась у него часто, но не переезжала. Это ответственный шаги… Все же хотелось бы услышать приглашение от мужчины. чтобы он действительно желал видеть меня на одной жилплощади каждый день и каждую ночь.

Адам удивлялся, когда поутру я уезжала к себе или его просила отвезти меня, но и не требовал, чтобы вещи собрала и немедленно перебралась к нему. Сейчас… Надеюсь, мы все решим правильно.

К вечеру в квартире доктора Сафарова стоял потрясающий аромат домашней еды. Я накрыла на стол: приготовила салат с мясистыми помидорами, орехами и брынзой, лагман; нарезала кавказских сыров и поставила охлаждаться напитки. Я даже осмелилась замахнуться на пирог чуду. Адам очень любил кавказскую кухню, а мне хотелось, чтобы видел во мне не только хрупкого Олененка, как называл за стройность и большие глаза, но и жену, хозяйку, мать своих детей. Готовить меня мама, царствие ей небесное, научила еще в подростковом возрасте, а азы национальной кухни Кавказа изучала уже год. У меня хорошо получалось!

— Иду — крикнула, услышав звонок. Ключи забыл, что ли? — Здравствуйте… — проговорила, встречаясь с удивленным взглядом мужчины. Глаза черные, как у Адама.

Такой же высокий и статный. Темные волосы модно причесаны, а седина едва тронула виски. Неужели это его отец?

— Ясно… — осмотрев меня, бросил весьма красноречиво. — Сын дома?