— Адам, а что вообще происходит? Откуда Саша здесь?!

— Няня для Сабины, я же сказал, — буркнул и сорвал с бассейна брезент. Сейчас бы прыгнуть и освежиться.

— Из всех ты выбрал ее? — удивился Рустам. — Все же дочь и бывшая… — протянул. — Но я, если что, без претензий к Сашке. Просто не ожидал, да и красивая она. Столько лет — и совсем не изменилась. Удержишься сам-то? Регина уже ревнует, капац.

— Регина знала, на что шла. Я никому ничего не обещал, а Олененок… Главное — моя дочь, точка, — заявил именно в тот момент, когда Саша буквально промчалась мимо нас к дому, только волосы белым облаком окутывали стройную фигуру.

— Я сейчас, — проговорил и пошел за ней, но услышал:

— Ну-ну, — усмехнулся Рустам. — Многоточие… — практически пел. — Удержится он, ага.

Я догнал ее в пустой гостиной, едва освещенной парой ночных светильников. Все спали, мы были вдвоем. В беседке меня ждали друзья, коллеги и даже любовница, но… Эти светлые волосы сводили меня с ума. Широко распахнутые большие глаза лишали воли.

Губы, округлившиеся буквой «0»… Я догнал своего Олененка, к себе привлек, почти готовый нарушить слово…

— Куда ты? Тебя обидели? — обнимал, но делал вид, что это не то, чем было.

— Пусти! — уперлась руками мне в грудь. — Я на стол накрыла, теперь свободна, как всякая прислуга! — едко закончила. Слишком заведенная, чтобы тыкать контрактом.

— Что за бред? Ты не прислуга!

— Твоя рыжая считает иначе, но мне настолько все равно, что…

Неожиданно в гостиной погас свет. Резко и без видимых причин. Я выглянул в окно — электричество отсутствовало, как вид блага в принципе.

— Что случилось? — проговорил я. Саша больше не вырывалась, а задумчиво смотрела на дверь. Я тоже повернулся туда. Кто-то невысокого роста с фонариком на голове приближался к нам. — Это что? — удивился я. Что за дети подземелья!

— Это не что, это мой сын, — тяжело вздохнула она…

Саша

Ну что за горе мое луковое! Я же просила Тимошу не экспериментировать в чужом доме! Это могло быть опасно для него во всех смыслах! Либо уши надерут, либо током ударит! Лучше, конечно, уши. А еще прекраснее шило из попы достать и выбросить.

— Тима! — бросилась к сыну. Он деловито выключил слепящий свет, и я увидела, что на нем специальные перчатки, а в руках крестовая отвертка. Но самое удивительное: шкодил он не один! Мой бедокур и девочка-ромашка, вот тебе раз!

— Саби?! — с изумлением шепнул Адам. — Что происходит?! — а это уже раскатисто и властно. Видимо, она нечасто гуляла по ночам, это я привычная.

Я немного испугалась реакции Адама. Сафаров никогда не был покладистым и пушистым, но и бурей эмоций его не назвать: он врач, и умел контролировать свои позывы, но кавказский темперамент порой брал свое — так было семь лет назад, так и сейчас тоже, но с иным окрасом: у Адама дочь, за нее он порвет голыми руками. Порвет даже моего сына… Не нашего. Сафаров, кроме биологического материала, отношения к Тимоше не имел!

Я быстро сморгнула зарождающуюся обиду. Ведь это мной утаенная информация: сначала не сказала, затем солгала — какие к Сафарову вопросы? Только то, что он обманывал меня, использовал как девочку по вызову: приготовь, убери, удовлетвори, а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

— Это я виноват, — Тима вступился за Сабину, хотя в принципе сомнительно, что Сафаров собрался кричать на дочь. — Меня ругайте, — в темноте увидела, что брови насупил и готов отвечать по всей строгости законов чужого дома.

— Я же просила не экспериментировать здесь, — тихо проговорила. — Извините, Адам Булатович, — повернулась, — такого больше не повторится. Я поговорю с сыном.

— Саша… — в голосе что-то неясное. Я приготовилась к жесткой отповеди, но неожиданно вперед выступила кудрявая крошка Сабина. Она крепко держала за руку моего сына, но смотрела на своего папу. Молчаливый диалог, суть которого была ясна без лишних слов. — Спелись, — покачал головой Сафаров. — Давайте по кроватям, — подхватил на руки дочь, — завтра поговорим.

— Вы злитесь? — деловито поинтересовался мой Тима. — Я починю, просто предохранитель перегорел.

— Я сам починю, — мы вчетвером отправились наверх, — а твоя мама, — впился в меня тяжелым взглядом, — мне поможет.

Глаза адаптировались к темноте, да и в голосе слишком много оттенков: приказ, просьба, необходимость. Я споткнулась на ступеньке, но Адам поддержал, слишком крепко обнимая за талию. Я зыркнула недовольно, но он проигнорировал. У нас вообще-то контракт: приставания — это повод уйти, громко хлопнув дверью. Но Сафаров действовал так, что даже мой любознательный и наблюдательный сын не прикопался бы! Поганец!

— Жду внизу — шепнул Адам куда-то в волосы, прежде чем раствориться в темноте коридора. Наши с сыном комнаты находились в противоположном крыле.

В детской темно, тихо и как-то мрачно. Комната в принципе рассчитана на гостя любого возраста: здесь не было кровати для ребенка, ярко-выкрашенных стен и горы игрушек. Просто гостевая спальня, чистенькая и аккуратная. Но мой сын вывалил вещи, разбросал конструктор, а небольшой столик для письма сделал рабочей зоной с проводами, инструментами и паяльником.

— Тима, — включила на телефоне фонарик, — я же просила не чудить. Мы же не дома, — мягко высказывала. Он у меня хороший добрый мальчик, бесстрашный даже: спать в темноте — легко, обесточить весь дом — еще проще!

— Мам, я работал, — кивнул куда-то в сторону стола и забрался в постель, — но розетка коротить начала. Потом пробки слетели, ну ия и пошел проверить! — говорил со мной, как с дитяткой неразумной. Тимофей порой удивлял как никто. Слишком самостоятельный для своего возраста, умный не по годам, удивительно рассудительный. В кого?! В меня только шило в попе и упертость. Тогда, возможно, в отца?

— А Сабина как с тобой оказалась? — допытывалась я.

Тимоша вздохнул и устроился на подушке, зевнул широко и сладко. Ну наконец-то сморило моего любопытного варвара!

— Я мимо проходил…

Ага, мимо. Комнаты у них совсем не рядом! Но уже не стала останавливаться на этом.

— Свет увидел, ну и зашел. Саби не спала, чё-то рисовала. Я позвал с собой, она согласилась, — так все просто у него! — Она такая грустная, мам. Я предложил ей дружить и показал, что со мной дружить интересно.

О, это точно! В садике он был звездой у ребят: никогда не знаешь, что у него за игра на уме!

— А что она нарисовала? — поинтересовалась я. Девочка так общается, это не просто блажь.

Тима неожиданно бойко сел в кровати и задумался, прежде чем ответить.

— Тебя, — они сам был удивлен. Я тоже. Даже не знаю, что это могло бы значить…

— Ладно, ложись, — устало за ухо заправила выбившуюся светлую прядь. — А я пойду…

— Давай я помогу отцу Сабины! — тут же встрепенулся сын.

— Нет уж! — строго ответила. — Хватит твоей помощи! — но поцеловала ласково, подталкивая легкое одеяло под детский бочок. Я очень любила сына: он мой свет в окне и стимул стремиться к большему, развиваться, не опускать беспомощно лапки и покорно склонять голову, подставляясь под удары судьбы. Но у всего этого была своя цена — вина. Из-за меня ему пришлось повзрослеть раньше сверстников. Присутствие меня, как матери, всегда было меньше, чем у других детей. Отца у моего мальчика тоже нет в каком-то смысле из-за меня. Ведь… Ведь я могла сказать Сафарову, а не гордо убегать в закат, лелея свою боль и обиду. Нет, я не обманывалась, полагая, что Адам ради меня отказался бы от невесты из «своих», но он делом показывал и доказывал, что кровь для него не пустой звук: Адам помогал родне по первой просьбе или даже предвосхищая ее, так же и ему спешили на помощь, едва замаячит проблема. Наверняка не бросил бы первенца, пусть и незаконнорожденного от русской влюбленной девчонки. Возможно, нам с Тимой жилось бы чуть полегче. Но я не сказала и не жалела! Подбородок инстинктивно взлетел вверх, поддерживая мое решение: мне не нужно оправдываться за свое молчание! Я поступила глупо, но по совести — обманщик не достоин чуда отцовства! Да, этими чувствами тогда руководствовалась. Да и школу жизни, ускоренный курс молодого бойца прошла неслабую. Я никому и ничего не должна: теперь все сама умела, и без мужика не пропаду! А в моей жизни всегда будет защитник — мой сын. Мужчина, который никогда не разлюбит, потому что я — мама.