— С пиджаками когда? — это негласное определение провластных людей, не связанных с диаспорой.

— На неделе встретимся за ужином.

Мы посидели еще, пообщались, ничего такого не обсуждали больше. Я рассказывал про успехи Сабины и про Тима. Папа слушал молча. Тему Саши мы больше не поднимали. Нам хватило обменяться взглядами, тогда, на кухне. Отец понял, что эта тема не обсуждается и лезть у мою личную жизнь чревато.

Телефон проверил ближе к вечеру — Саша звонила. Устал, поеду к ним.

— Привет, — набрал ее. — Вы уже дома?

— Нет, мы в центре еще, — голос мне не понравился. Какой-то обреченный.

— Скинь геолокацию. Заберу вас.

Саша не отказала. Может, устала? Целый день гостей развлекала, плюс за детьми глаз да глаз! Дождавшись сообщения с «точкой», выехал за своими. Мне было интересно увидеть отца Саши. Мамау нее умерла, но папа жив. Хотелось бы пообщаться с человеком, который воспитал такую добрую девушку.

Своих нашел в районе МЦД: видимо, ее отец с мачехой в Подольске решили остановиться.

— Здравствуйте, — подошел и протянул руку мужчине лет хорошо за пятьдесят, ближе к шестидесяти, наверное. — Адам — отец этой девочки, — и подхватил Сабину на руки. — Вы как тут? — спросил у Тима. — Устали? — посмотрел на Сашу.

— Яков Николаевич, — протянул руку отец Саши. — Моя супруга Виктория, — представил. Обычная женщина, коих тысячи по всей России.

— Где вы остановились?

— В моей квартире, — Саша пыталась бодриться. — Адам Булатович, заберите детей, а я провожу отца…

Виктория как-то преувеличенно громко вздохнула. Саша закатила глаза, чтобы только я видел. Так, а что происходит?

— Понимаете, Адам, — эта женщина пыталась молодиться и, черт возьми, кокетничать со мной! — Из Подольска так долго добираться… А у нас завтра планы. Вот не можем компромисс найти: говорю, что заночевать лучше в гостинице. Ну его, этот Подольск!

— Замечательно, — Саша развела руками, — и положила ключи обратно в сумочку.

— Вика, я сказал тебе… — тихо ответил Яков Николаевич, не договаривая что-то. Его жена громко фыркнула.

Проблема, кажется, относительно «пить хочу, аж переночевать негде».

— Можно в моем доме остаться на ночь, — предложил, встретившись глазами с Сашей. Почему-то мое джентльменское предложение ей не понравилось, а вот мачеха ухватилась за него резво.

Почему Олененок была не рада, понял позже: пока Саша укладывала детей, я сообразил легкий перекус. Так, ничего особенного: сыр, оливки, мяса настругал, помидоры с луком и домашней брынзой, хлеб, свежий и хрустящий — тетя Роза сама пекла.

Сначала отец Саши рассказывал про жизнь в Ярославле, а когда вернулась его дочь, а он уже изрядно принял на грудь, начал о ней говорить. Как же у меня полыхало! Ё-моё!

— Сашка, да, самостоятельная, — рассуждал под бокальчик. — В Москву уехала, выучилась, залетела, — и на меня взглянул, словно это какая-то веселая шутка, но мне было не смешно. Саша вообще не реагировала, а смотрела в окно и пила лимонад, будто не про нее говорили.

— Мы боялись, что без мужика не вытянет, — вмешалась ее мачеха, — аборт был бы решением, но она взялась рожать, — такая возмущенная! Это типа на Тимку гонит?!

— Таки вытянула! — Яков Николаевич хлопнул по столу. — Вон какой у меня внук, а дочка не стала шлюхой, как ты говорила! — они с женой соревновались в цирке уродов на звание самого душевнобольного чудовища. — Ведь ты же не стала? — обратился к Саше. Она наградила его настолько пустым взглядом, что я едва сдержался, чтобы силой не заткнуть папашу.

— Яков Николаевич, ваша дочь — прекрасная женщина и мать, уж не вам в ней сомневаться, — я просто бог такта! Руки чесались популярно объяснить, что это его дочь, и что он ее только что прилюдно оскорбил, как и внука.

— Да, она молодец, — яро поддержал меня. Вообще не видел берегов. Это он считал нормой общения с дочерью?!

— Папанька Тимохи ни рубля не дал! Вообще пропал. Всунул, высунул, пошел, — на этих словах щеки Олененка вспыхнули густым румянцем. — У внука даже отчество мое, — и ударил себя в грудь по-отцовски. — Яковлевич!

— Погрею чай, — Саша спокойно вышла из-за стола. Я отправился за ней ровно через минуту.

На кухне хозяйничала, наполняя вазу печеньем и выставляя на поднос мед, сахар, молоко. Я остановился сзади, не касался, но был рядом.

— Саш, можно я найду отца Тима и вырву ему ноги? — про ее родню промолчал. Шестым чувством ощущал, что не нужно о них.

Она вздрогнула, но не повернулась. Напряженная, как струна. Бедная моя девочка, совсем одна была. Семья у нее такая, что помощи там даже на словах не было.

— За что? — хриплый шепот. — Он просто не любил меня, — повернулась. — Как и ты… — с вызовом, но глаза грустные и печальные.

— Если бы я тебя не любил… — сжал руки в кулаки, чтобы не сорваться. — Позволь мне быть рядом? — не дотронулся, но понюхал воздух, наполненный ее запахом. — Вы никогда не будете больше ни в чем нуждаться. Просто позволь…

— Я не готова пока… Дай мне время… — попросила неожиданно. — Мне нужно. Очень нужно, — что-то не договаривала, но я обещал не давить и не пытать.

— В пятницу юбилей отца, останемся на все выходные, — сменил тему. — Я приготовил кое-что… — ох, это очень спорное решение, но я так чувствовал. — Надеюсь, тебе понравится…

Саша

Дверь спальни давала опору телу, а тишина немного успокаивала. Совсем чуть-чуть охлаждала красные пятна на щеках и закипевшую голову. Про душу и сердце и говорить не нужно. Когда отец выпивал, то не буйствовал, а пускался в рассуждения: за жизнь, судьбу, житие свое. Меня не забывал помянуть «добрым» словом. Это и раньше было, но после смерти мамы и повторной женитьбы стало закономерностью. Беременность добавила тем обсудить меня. Не со зла, наверное, мне хотелось бы так думать. Но слушать все это неприятно, а еще при Адаме. Стыдно как.

Отец все выдал, всех нас поставил в неловкое положение. Судьбинушку мою вообще горемычной представил, да и саму меня в непонятном свете выставил, а себя вроде как правильным отцом. Да только родитель, который любит, так себя не ведет. Адам… Если честно, удивил: найти обидчика моего хотел, отца Тимоши. Для Сафарова очень важны корни и семья. Моя явно не образцовая. Его отец сказал бы: невестка с такими родителями нам не нужна… Простая семья, без связей и денег, да еще и с языком без костей. Меня никогда не смущал рядовой достаток, как у всех рабочих Ярославля, но склонность к бутылочке после работы и полное отсутствие тактичности, воспитания, деликатности — это разочаровывало до слез. Вот и сегодня меня сжигали стыд и обида. Надеюсь, Сафаров утром сделает вид, что ничего не было, что он этого не слышал. Я провожу отца с мачехой и выкину из головы сегодняшний день. Только так можно избавиться от неприятных стыдных воспоминаний.

Оттолкнувшись от двери, включила свет в комнате. Первое, что удивило — большая бело-розовая коробка на моей кровати. Это тот самый подарок, о котором сказал Адам? Как он здесь оказался? Ведь точно еще час назад ее не было!

Под перламутровым бантом лежала карточка. Я достала и прочитала ее:

Надень на праздник, если тебе понравится, если захочешь быть со мной… Твой Адам

Я развязала бант и подняла крышку: сверху лежали украшения — серьги из серебра и бирюзы, с очень изысканным орнаментом; браслеты той же работы, массивное колье на шею и широкий удивительный пояс — все из одного ансамбля. Красота невероятная! Это какой-то знак? Желание чего? У этих украшений было предназначение? Я не знала, поэтому отложила драгоценности на кровать, заглянув на дно коробки, и достала блестящий шелк: гладкое бледно-голубое платье в пол, изящное, утонченное. С закрытыми плечами и текущей по ногам юбкой.

Адам выбрал для меня наряд? Вкус у Сафарова всегда был, но странно делать именно такой подарок. Словно у всего этого был тайный смысл, но я пока не разгадала его. Спросить? Или положиться на текст записки: если захочу быть с ним…