Дом вместительный, и суета не ощущалась как давка. Я вышла во двор, то и дело замечая любопытные взгляды: конечно, я отличалась от дагестанских гостей и родни Сафаровых. Кто на этом празднике я? Меня юбиляр не приглашал, значит, не гостья. Но и дети не при мне — какая я няня?!

Задний двор был огромен! Сейчас он весь перетянут, как большой шатер, шапку которого нежно ласкал ветер. Столы накрывали официанты, но расстановка меня удивила: это не модные круглые со скатертями до пола, а внушительный стол буквой «Т». Вероятно, чтобы гости общались без помех, находясь рядом. На мини-помосте готовились музыканты, но веселая музыка уже звучала, а на площадке для танцев кто-то отплясывал.

Женщины были разными: покрытые и простоволосые, но у всех без исключения наряды максимально целомудренные: ноги до пят, а руки до локтей, а вот запястья увешаны браслетами и пальцы рук — множеством колец. Похоже на соревнование — у кого больше, у того муж богаче и щедрее. Или отец.

— Александра? — меня окликнул именинник. Я некстати вспомнила, что подарка я не приготовила. Я, конечно, не приглашенный, а скорее вынужденный гость, но все равно неудобно.

Булат Зелимханович стоял в компании мужчин: говорили громко, жестикулировали ярко, смеялись и поздравляли юбиляра.

— Поздравляю, Булат Зелимханович, — произнесла, когда подошел ко мне. — Долгих вам лет жизни.

— Благодарю, — осмотрел меня. — Дети на конюшне. Займитесь ими. Людей много, чтобы, не дай Аллах, что-нибудь не случилось, — намекал на мои обязанности.

— Не беспокойтесь, это моя работа, — ровно ответила.

— Хорошо, что вы это помните, Александра, — завуалированно дал понять, что не хотел бы видеть меня кем-то большим. Не скажу, что это сильно смутило или смертельно обидело, но было не очень приятно. Я лично не пыталась охомутать его сына, он все сам. Но и отдаляться от Адама ради его папы не стану. Это наше дело, и только нам решать.

Я шла на звонкий детский смех и ржание лошадей. Тиму заметила сразу: он сидел на высоком, красивом и гордом вороном жеребце. Черная блестящая грива, лоснящиеся бока, длинные стройные ноги, ну и первичные половые признаки внушительные. Я не то чтобы смотрела, но какие-то парни-подростки смеялись и показывали пальцами на гениталии. Ребятам лет четырнадцать на вид — что с них взять!

За повод жеребца держал Адам и контролировал, чтобы Тима не упал, но тот так крепко вжался в седло, а пальцы вцепились в гриву, зато какая улыбка от уха до уха!

Адам в черных брюках и свободной белой рубашке, расстегнутой чуть ли не до паха. Очень по-кавказски и очень завораживающе: Сафаров был в хорошей форме — рельефный торс с умеренной порослью темных волос, крепкими ногами и сильными руками. Красивый статный мужчина — надеюсь, у местных девушек на выданье не случится инфаркт.

— Привет, — помахала рукой и подхватила на руки Сабину.

Адам подвел жеребца к нам и крепко схватил под уздцы.

— Мама, смотри, какой красивый конь! — Тима склонился к гриве и поцеловал глянцевую шею. — Его зовут Арес! Он дяди Адама.

— Очень величественный жеребец, — похвалила я. Как и хозяин.

— Красивое платье, — Сафаров сделал ответный комплимент, но глаза… Он расценил это как знак. Как мой ответ ему.

Я ведь просто не желала выходить на какой-то другой уровень, пока мы не поговорили откровенно. Или нужно быть хитрее? Счастливый мужчина — благосклонный мужчина. Как ни крути, но Адам будет зол, и только в моих силах открутить злость на минимум.

— Я ведь няня… Так удобнее, — улыбнулась, глядя прямо в черные глаза.

— Еще не вечер? — вопрос или констатация?

— Не вечер…

Детей у загона было очень много: кавказские семьи действительно большие. Как только Тиму спустили с Ареса, они с Сабиной бросились играть с ребятнёй в догонялки. Мы остались вдвоем.

— Скоро праздник начнется, тебе нужно идти, — проговорила я.

— Тебе тоже. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной и детьми, — мы шептались, и присматривающие за другими начали бросать взгляды в нашу сторону и переговариваться.

— Плохая идея, — попыталась незаметно показать на старших женщин.

— По-моему, отличная. Дети! — снова позвал.

К дому мы возвращались вчетвером: Тимоша и Сабина держались за руки, а мы вели их, я — его дочь, Адам… нашего сына. Со стороны мы выглядели как… семья. Могла ли я сегодня показать всем, что мы больше, чем хозяин и няня? Что мы вместе? А если завтра он меня возненавидит? Мы оба виноваты друг перед другом, но он хотя бы попросил прощения, а я нет…

Мы вернулись к шатрам, а ощущение, что попали в другой мир! Меня, женщину из обычной русской семьи, где праздники — часто тихие посиделки за столом, с первых же секунд оглушило, ослепило, поразило ароматами, дымными, пряными, божественными.

— Пойдемте, переодену вас, — шепнула детям. Гостей столько, что глазом не охватить. Я повернулась, бросила взгляд из-под ресниц на Адама: он чуть сжал мои пальцы и кивнул, показывая, что ждет нас здесь.

— Салам алейкум, дядя Рашид! — развел руки в приветственном объятии.

Я вошла в дом, а мои сорванцы уже поднимались вверх по лестнице — мне за ними не успеть! На этот раз первая Саби — она дом знала лучше.

Я как раз проходила мимо приоткрытой двери, когда услышала имя «Адам». Замерла и прислушалась. Может, это вообще разговор о другом человеке, но уходитья не торопилась.

— Отец сказал, что пытался сговориться с его отцом, но не вышло.

— Малика, ты такая красивая и молодая, что можешь выбирать из женихов, — кто-то заискивающе ответил.

— Но я хочу этого! — кажется, даже ногой топнула. — Адам так красив. Мужчина, понимаешь? Не то что сосунки в нашем институте. Если уж замуж, то только за такого!

Я решила заглянуть в комнату: хорошая гостевая уборная, а возле зеркала — две девушки. Одна в платке и светлой тунике, наброшенной на зеленое платье, а вторая, вероятно, та самая Малика. Черные волосы легкой блестящей волной закрывали спину, в отражении заметны хищно и густо подведенные глаза и яркие губы. Красивая и молодая. Темно-бордовое платье переливалось яркими бликами и вспыхивало на свету. Эту девушку прочил Булат Зелимханович в жены сыну?!

— Но он не хочет, — увещевала подруга в платке. — Он взрослый и самостоятельный, может и не подчиниться воле отца.

— Только если его не скомпрометировать, — подмигнула Малика и набросила на голову платок, но исключительно в качестве аксессуара.

Что?! Скомпрометировать Адама?!

— Он мужчина чести… — загадочно продолжила она. — Таких мало даже среди наших. Я хочу его себе, — гордо вздернула подбородок. — Я всегда получаю желаемое.

— Но что ты хочешь сделать? — ахнула вторая девушка.

Малика склонилась к ней, и я не услышала, но увидела в отражении, как у той расцвел на щеках густой румянец.

Фамилии этого «Адама» я так и не узнала, но всем сердцем чуяла, что заговор против Адама Сафарова…

Саша

Я осторожно отступила и отправилась в детскую. Говорить о подслушанном разговоре Адаму? Если даже на сто процентов не уверена, что речь шла о нем. Да и обвинить девушку в интригах, суть которых неизвестна, тоже странно — ревностью попахивает или бабкиными сплетнями. Скажу, если увижу девицу рядом с Сафаровым! Прекрасный компромисс!

— Тимоша, держи вещи и иди в мою комнату переодеваться, — отправила сына. Да, это дети, но все же Сабина девочка, причем другой культуры и религии. Так положено.

Я переодела Саби, но густые волосы собирать не стала. сделала милую «мальвинку».

— Красавица, — погладила еще по-детски пухлую щечку. Сабина в ответ коснулась моей скулы, а потом и вовсе обняла. Она молчала, но в ее глазах столько всего, что даже боязно не оправдать доверие.

Мы вышли, держась за руки. Прежде чем войти в свою временную спальню, постучала: зачем смущать сына, если он еще без штанов?!

— Тима, оделся?

— Ага, — распахнул дверь, а я закатила глаза. Вот почему у него в руках отвертка?!