— И где же теперь находится главная ставка? — поинтересовался я. — Может, здесь в Берлине?

Это было бы чертовски удобно, не пришлось бы тратить время на обратный перелет, и сразу можно было бы приступить к операции «Валькирия», что максимально повысило бы шансы на удачу.

— Нет, фюрербункер еще не достроен, — покачал головой полковник, — и я уже не уверен, что его успеют достроить. А в форбункере слишком мало места, там не развернуться. Ставку перенесли в «Гнездо орла».

Хм, недалеко от Франкфурта-на-Майне, район Обер-Мерлен, горный массив Таунус, самый центр Германии. От Берлина — пятьсот километров, час-другой на самолете.

— Полагаете, получится пронести портфель на территорию убежища без досмотра? — это был, пожалуй, самый главный вопрос, от которого зависел успех операции. Я был уверен, что граф продумал этот момент заранее, и все же требовалась определенность.

— При Гансе Раттенхубере это вряд ли бы получилось, бывший шеф имперской безопасности не делал различий среди гостей и требовал досматривать всех без исключения, даже боевых офицеров, героев!

— Вы сказали, при бывшем? — я много слышал о Раттенхубере — легендарном начальнике личной охраны Гитлера, и считал, что он — главное препятствие на пути к достижению нашей цели. В прошлой истории Штауффенберг пронес портфель благодаря простой случайности — шеф безопасности валялся в госпитале после операции и не мог лично контролировать проверку посетителей, чем и воспользовалось Сопротивление.

— Его отстранили. После смерти Гиммлера многое изменилось.

— И кто вместо него?

— Рейхсфюрером СС временно назначен рейхсляйтер Отто Дитрих, что, скажу я вам, понравилось далеко не всем. А обязанности Раттенхубера исполняет его заместитель, руководитель 1-го отделения личной охраны фюрера, Петер Хегль.

Отлично, это как раз то, что надо! Хегль и в прошлой исторической линии проворонил портфель, кто мешает ему повторить собственную ошибку и сейчас?..

К тому же на случай тотального досмотра у меня в запасе был еще один запасной вариант…

— Когда вылетаем?

— Немедленно! — Клаус поднялся на ноги. — Надеюсь, вам не нужно собираться?

— Все при мне, — вовремя же я отдал пленку Кузнецову. — Я готов!

— Вот и отлично! Машина уже ждет внизу, отправляемся через десять минут. Госпожу Рифеншталь доставят прямиком в аэропорт, встретимся с ней прямо на борту.

Во мне заиграл адреналин. Неужели, после столь долгого ожидания, наконец, началось? Теперь до времени Икс нас отделяли уже не дни и недели, а, буквально, часы. Возможно, все решится уже сегодня…

Эти мысли невероятно будоражили мое сознание. Мог ли я думать, что окажусь причастным к столь значимым событиям. Более того, сумею влиять на них, используя все свои навыки и умения.

Я не успел перемолвиться словом с Николаем, но прошлым вечером мы уже все друг другу сказали. Я мысленно желал ему удачи и в то же время надеялся, что он не поторопится и не испортит Большую Игру. Впрочем, диверсант такого уровня — это настоящий аналитический центр, способный просчитывать сотни вариантов. Он точно ничему не повредит, напротив, в случае чего может помочь. Но это уже будет после, если первый этап пройдет хорошо.

Военный аэродром Темпельхоф находился буквально в пяти километрах от Рейхстага, и я опомниться не успел, как мы уже проехали контрольный пункт, предъявив необходимые документы, и взбирались по крутой лестнице в трехмоторный Юнкерс Ju 52 — «Тетушка Ю», как его неофициально называли.

Надо же, нам подали военно-транспортный борт, которому наверняка нашлось бы лучшее применение в нынешних условиях. В салоне было практически пусто, лишь одно пассажирское кресло оказалось занятым.

— Рудольф! Господин граф! — Лени вспорхнула нам навстречу. Вид у нее был скорее тревожным, чем радостным. Предстоящая встреча с фюрером ее не особо вдохновляла или же она слишком близко к сердцу приняла гибель Шпеера. Я не был осведомлен о степени ее отношений с министром, поэтому делать скоропалительные выводы не стал.

Вместо этого шагнул навстречу актрисе и поцеловал ее руку.

— Госпожа Рифеншталь!

Фон Штауффенберг сделал то же самое:

— Вы — само совершенство, дорогая Лени!

Помощник пилота тем временем задраил люк и жестом предложил всем занимать свои места и пристегнуться.

Я сел рядом с Лени, Клаус разместился напротив, поставив портфель на соседнее кресло. Лишь бы не упало в полете, а то ведь устройство может и сдетонировать. Граф, видно, подумал о том же, и пристегнул портфель ремнем.

Винты закрутились, набирая обороты, мотор ровно загудел, и тяжелая машина сдвинулась с места, постепенно разгоняясь.

Я всегда любил это чувство, когда тебя вжимает в кресло, а через несколько мгновений, глядя в иллюминатор, ты видишь, что находишься уже высоко над землей. Чистый восторг и капелька недоверия — неужели так бывает? Ведь, что бы ни говорили ученые — но огромный самолет, пронзающий облака, кажется чудом!

Человек слишком многое сумел, превзошел то, что от него ожидали, и за это поплатился большой войной. И все же не остановился на своем пути, и уже готов был атаковать космос, ближние планеты… вот только этот взлет так и не состоялся.

Советская империя могла бы совершить невозможное, но… ей не дали этого сделать тогда, в той реальности. Подточили ножки стула, на котором она сидела, сгрызли изнутри, не дав реализовать гигантский потенциал.

Сейчас у меня был шанс исправить, если не все, то многое. Заложить основу новой истории, дать шанс сбыться несбывшемуся. Переделать мир!

— О чем ты думаешь, Рудольф? — спросила Лени. — У тебя сейчас такое одухотворенное лицо.

— О будущем, о том, что могло бы быть и о том, чего не будет, — не стал скрывать своих мыслей я.

— И что же нас ждет?

— Хотел бы я знать точно… но лично у тебя все шансы прожить достойную жизнь и совершить многое. Ведь война рано или поздно закончится…

— А у тебя?

Тут я точно знал, что ответить:

— Я — солдат. Такие, как я, нужны лишь в определенные времена. Когда же надобность в нас отпадает, мы уходим. Мой удел — драться. День за днем, год за годом, жизнь за жизнью.

Лени легко погладила меня по щеке.

— Мне жаль тебя, Рудольф. Твоя ноша очень тяжела. Я бы не хотела быть тобой.

Я усмехнулся:

— Если бы мы могли выбирать, Лени… Но выбирать мы не можем, а можем лишь жить в предложенных условиях и надеяться, что делаем мир вокруг себя лучше.

— Я уже ничего не знаю, милый Рудольф. Я ни в чем не уверена. Прежде мне казалось, что мой путь понятен, теперь же я думаю иначе.

— У тебя все получится. Это я знаю точно!..

Вскоре она задремала, а я осторожно поднялся, взял портфель Штауффенберга, проигнорировав его недоуменный взгляд, прошел в хвост борта, где находился багаж, отыскал чемоданы Рифентшталь и спрятал портфель глубоко внутри среди ее личных вещей.

Даже если все сложится худшим образом, и Хегль все же решит произвести полный досмотр, то в нижнее белье Лени он точно не полезет.

После этого я вернулся на свое место, подмигнул графу, мол, не дрейфь, все в порядке, прикрыл глаза и тотчас уснул.

А проснулся, когда второй пилот тронул меня за плечо и негромко сообщил:

— Мы на подлете, посадка через четверть часа. Приготовьтесь!

Машину нещадно трясло на многочисленных ухабах лесной дороги, но никто, даже Лени, недовольства не выражали, терпели.

За рулем сидел я сам — таково было решение полковника. Он же показывал дорогу, ни разу не ошибившись в направлении, хотя кружить от аэропорта нам пришлось изрядно. Рифеншталь сидела позади, Клаус же разместился на переднем сиденье, рядом со мной и покуривал в приоткрытое окно.

— Фюрер прибыл в «Гнездо орла» пару дней назад, — сообщил фон Штауффенберг, выпустив наружу клуб дыма. Он уже успел собрать актуальную информацию и теперь ей делился. — Между прочим, тоже, как и мы, ехал на автомобиле от самого Арнсбурского монастыря целых двадцать пять километров. Спецпоезд пришлось оставить. И все, что мы проезжаем сейчас: Хоф-Гюль, Эберштадт, Мюнценберг, Гридель и остальные городки, он тоже видел своими глазами.