— Господа, вы не могли бы вести себя потише?

— Не могли бы, — один из пехотных офицеров презрительно сплюнул на пол, — мы не какие-то тыловые крысы, как некоторые, и имеем право отдохнуть, как считаем нужным!

— Что? — голос штурмбаннфюрера звучал тихо, но я услышал в нем нотки с трудом сдерживаемой ярости. — Это вы на меня намекаете, лейтенант? Да я вас!..

Он схватил пехотного за отворот кителя и одним мощным рывком буквально выдернул из-за стола, а потом оглушительной оплеухой свалил на пол. Но этим его успехи и кончились. Остальные офицеры уже стояли на ногах, и ближайший провел удивительно удачную серию ударов: левой, левой, правой в подбородок.

Штурмбаннфюрер устоял на ногах, но изрядно пошатнулся. Из разбитой губы потекла кровь.

Я тоже не стал терять времени даром и прямо со своего места, не вставая со стула, пнул пехотного носком сапога в колено. Удар оказался даже сильнее, чем я того хотел. Что-то отчетливо хрустнуло, и офицер свалился, громко завывая от боли.

Этот больше не игрок, зато остальные представляли вполне определенную опасность.

Хмель моментально выветрился из их голов, они уже были трезвы и настроены весьма решительным образом, и я едва успел прикрыть штурмбаннфюрера от удара ножом в бок.

Ничего себе расклад! Да тут уже не просто кабацкая драка — тут убивают! Причем не разбирая ни званий, ни чинов.

Стул удачно оказался под моей рукой и тут же полетел в голову одного из пехотных.

— Дерьмо! — успел он вскрикнуть, прежде чем стул врезался ему в голову, разбив ее до крови.

Штурмбаннфюрер, тем временем, уже совладал с боксером, ударив его в лицо пивной кружкой. Но перевес все еще был на чужой стороне, к тому же один из наших оппонентов выхватил пистолет, наведя его прямо на меня.

Прочие посетители ресторана сохраняли уверенный нейтралитет.

Деваться особо было некуда, и я глупо замер посреди зала, как новичок.

Выручила Анни. В ее руке в мгновение ока оказался крохотный револьвер.

Выстрел. И пехотный схватился за кисть, выронив оружие.

Завизжали девки, бросившись врассыпную.

Выстрел. И еще один из офицеров покатился по полу, держась за продырявленный бок.

Выстрел. И последний из наших противников замер удивленно, зажав в ладони рукоять от кружки, которая только что разлетелась на сотню осколков.

— А ваша дама хорошо стреляет! — похвалил штурмбаннфюрер, вытирая кровь с виска.

Я с удивлением обернулся на Анни. Она смущенно улыбнулась.

— Папа в детстве вместо парка аттракционов, куда ходили все мои одноклассники, водил меня в тир. Там и научилась.

— Весьма нужное в наше время умение.

Штурмбаннфюрера шатнуло. Удары по голове не прошли даром. Но его женщина уже была рядом, успев поддержать и не дав упасть.

— Тебе не кажется, Анни, что нам не повредит глоток свежего воздуха? — отсюда нужно было срочно убираться. С минуту на минуту прибудет патруль, и неизвестно, чем обернется эта история. Я вовсе не хотел, чтобы мою личность перепроверяли вновь и вновь, докапываясь до сути.

— Согласна, Рудольф. Только не забудь прихватить с собой ту бутылку чудесного вина!

— Непременно, — бросать початого «Мюллера» я и не собирался.

Через минуту мы уже были на улице, быстрым шагом удаляясь от заведения. Счет, по случайному стечению обстоятельств, так и остался не оплачен.

Вечер, надо признать, удался, хотя и вовсе не таким образом, как я планировал.

Самое интересное, что эта история не имела продолжения. Ни на следующий день, ни позже никто не явился по наши души, хотя офицеры получили ранения, а такое строго каралось. Отчего все обошлось, я не знал. Видно, кто-то сумел замять ситуацию, хотя сделать это было достаточно сложно. Ни криминальная полиция, ни контрразведка не пропустили бы подобные новости мимо ушей и поспешили бы разобраться.

Почему-то я подумал на того штурмбаннфюрера. Хватило бы у него полномочий, чтобы свести ситуацию на нет? Или это покровители Анни постарались? Главное, угроза ареста миновала, и на том спасибо.

В одной постели с Анни мы так и не оказались, хотя она была на взводе, адреналин в крови повысился после всего случившегося, и, как мне казалось, хотела продолжения вечера. Но меня внезапно переклинило. Нет, святошей я не был, и ради дела мог бы покувыркаться с девушкой, тем более что она была вполне хороша собой, когда того хотела. Пусть в обычное время выглядела серой мышью, но тем вечером была и женственна, и отважна, и задорна — вполне в моем вкусе. И дело было даже не в Насте, о ней я и не вспоминал. Просто решил, что вступать в интимные отношения с Анни не стоит. Опять сработала интуиция. Меня уже пытались в Лондоне поймать на медовую ловушку, так чем же Берлин хуже? А попадаться на такую простую, хоть и симпатичную приманку, было бы глупо.

В общем, допили мы тогда бутылку сверхдорогого вина прямо на улице из горлышка, я проводил ее до дома, и разошлись в разные стороны. Но я был уверен, что если сейчас обернусь, то обязательно поймаю ее взгляд мне вслед. И если подойду к ее двери, впустит в квартиру.

Не обернулся и не подошел.

Вернувшись в особняк фон Штауффенберга, я долго не мог уснуть. Где-то внизу на леднике осталось тело Гришки, в воздухе за окном вновь загудели бомбардировщики, а потом один за другим начали греметь взрывы. А я просто лежал и смотрел в высокий потолок просторной спальни. Потом встал, спустился вниз, достал из подсобки лопату, вышел из дома и вырыл могилу. Перетащил тело моего бойца и засыпал его землей.

После вернулся в особняк, отыскал бутылку коньяка, вышел на террасу, сел в кресло и выпил поллитра безо всякой закуски, глядя в черное небо без единой звезды.

С утра было тяжело, ведь за все время, что я жил в теле Димки, я почти не употреблял алкоголь. А тут накатило состояние, когда не выпить — хуже, чем нажраться в хлам. Вот только молодой организм, ослабленный долгим пребыванием в концлагере, не готов был справиться с подобными нагрузками, и остаток ночи я блевал, выблевав все, что успел выпить и съесть этим вечером.

И все равно, с утра я едва держался на ногах и едва дополз до автомобиля, который, как положено, ждал меня за воротами в полседьмого утра.

Шофер глянул с сочувствием, оценив мой потрепанный внешний вид, но промолчал. Я же буквально физически ощущал запах перегара, исходящий от меня. Так что ехали с открытыми окнами.

Вторая машина уже стояла у обочины на Беренштрассе. Водитель курил, ожидая пассажиров. Как только мы подъехали, дверь отворилась, и все пятеро офицеров вышли на улицу. Я тяжело выбрался из авто, глубоко вдохнув утренний воздух, и бросил короткий взгляд на Зиберта, но его лицо было непроницаемым. Не думаю, что он попытался что-то предпринять прошедшей ночью, даже такому матерому волкодаву нужно немного времени, чтобы освоиться в новой обстановке.

— Господин Фишер, вы в порядке? — фон Ункер взглянул на меня с явным неодобрением. Свежий, подтянутый, чисто выбритый — от него пахло дорогим парфюмом, что явно диссонировало с моим выхлопом, пусть и от хорошего коньяка.

— Разумеется, — я постарался взять себя в руки, но неприспособленное к подобным финтам тело Димки слегка шатнулось. Дьявол! Неужели за все время я так и не смог обрести полный контроль над собственным организмом? В таком случае, могу ли я считать, что именно я — единственный хозяин этого тела? — Трудная ночь. Много работы.

Мне явно не поверили, но на этом тема сошла на нет.

Зиберт и Баум влезли на заднее сиденье моего автомобиля, Кляйнгартен, Коше и фон Ункер разместились во второй машине.

Пока ехали, я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на Зиберта. Не перепутал ли я? Правда ли, что под этой личиной скрывается наш советский человек, разведчик, герой? Память говорила, что я прав, но сознание все же допускало возможность ошибки.

Проверить бы его… но как?

Пока такой возможности не имелось, но я уже начал обдумывать варианты, на чем бы суметь подловить и расколоть Зиберта-Кузнецова. Человек он спонтанный, ситуативный, охотно идущий на риск. Надо подсунуть ему наживку… и, если клюнет, сразу подсекать!