— Ни в коем случае! Все будет исключительно в рамках приличий! — я залихватски подмигнул ей и добавил: — Так чего же мы ждем?

Она слегка покраснела, а я протянул руку, которую девица благосклонно приняла.

Не то, чтобы мне хотелось провести этот вечер с той, чьего имени я так и не удосужился узнать, но требовалось проверить ближайшее окружение полковника, дабы не проворонить соглядатая, который в последний момент испортит нам все дело. А секретарша на все сто процентов подпадала под все критерии тайного шпиона. Я был уверен, что она пишет доносы либо в Абвер, либо в Гестапо, либо еще куда. И очень хотел выяснить все в точности.

Мы вышли на улицу. Смеркалось, к тому же поднялся сильный северный ветер.

— Я в Берлине новенький. Скажите, куда лучше податься двум молодым и красивым людям этим вечером?

Моя спутница на мгновение задумалась, потом уверенно указала рукой вдоль улицы:

— Тут неподалеку есть ресторан для офицеров. Он открывается каждый вечер примерно в это время, несмотря на бомбежки. Там обычно собирается весьма приличное общество…

— Уверен, господа офицеры — вовсе не дураки и любят вкусно поесть и выпить. Что же, ведите меня, дорогая, сегодня я весь ваш!

Девушка в глаза мне не смотрела, но, тем не менее, мы двинулись в указанную сторону и вскоре пришли к старинному дому, в подвале которого и находился ресторан со скромным названием: «Хорошее настроение».

Не знаю, как у секретарши, а у меня настроение, и правда, было изумительным. День я провел не зря, и мысли о гибели Григория более не посещали меня. Не то, чтобы я совсем выкинул его из головы, но все же сумел окончательно убедить себя в собственной правоте.

Спустившись по ступеням, мы вошли в ресторацию.

Там было полно народу. Просторный зал с каменными стенами освещали свечные люстры. На невысоком помосте стояло пианино, и тапер наигрывал легкие мелодии. Вокруг шумели голоса присутствующих офицеров и их дам. Три официанта, как заведенные, сновали туда-сюда по залу, едва успевая обслуживать клиентов. На столах, несмотря на тяжелую городскую обстановку с продовольствием, было накрыто весьма обильно. Мужчины пили пиво и шнапс, ели жаркое, гуляш, жареную картошку, клезы — та же картошка, только в форме довольно крупных клейких шаров, дамы угощались вином, громко смеялись.

Если бы я лично не присутствовал под бомбардировкой, случившейся буквально несколько часов назад, то мог бы подумать, что никакой войны нет и в помине, и горожане проводят свой обычный вечер, развлекаясь привычным манером.

Вот только чуть присмотревшись к окружающим, я увидел, что веселье их весьма наигранное и даже истеричное, на грани срыва.

— Желаете поужинать? — к нам подскочил один из официантов — довольно молодой парень, расторопный и быстрый в движениях.

— Почему не на фронте? — нахмурился я. — У нас как раз недокомплект в новых дивизиях. Не хочешь отдать долг твоей великой родине?

Парень заметно растерялся и занервничал.

— У меня бронь, господин офицер. Я болен, очень болен. Могу показать заключение врача, если нужно?

— Не нужно, — благосклонно махнул я рукой, — усади нас за лучший столик!

— Сию минуту, — засуетился тот, облегченно выдохнув. На фронт ему явно не хотелось.

Вскоре мы заняли небольшой столик, неподалеку от игравшего тапера. Слева от нас за соседним большим столом расположилась группа младших пехотных офицеров с девицами, явно не обремененных излишними моральными нормами поведения. Они громко разговаривали между собой, то и дело прерываясь на взрывы хохота.

Справа за таким же небольшим столиком, как у нас, сидела пара постарше. Судя по погонам, штурмбаннфюрер СС и хорошо одетая женщина, оба лет тридцати на вид. Они недовольно косились на шумную группу, но пока терпели их присутствие, хотя, уверен, эсэсовец уже еле сдерживал себя, чтобы не приказать им заткнуться.

Остальные посетители были сродни нашим соседям, но моего внимания особо не привлекли.

Официант положил два меню в толстых кожаных переплетах, вот только открыв свою папку, я увидел внутри лишь один единственный листок с коротким перечнем блюд. Не богато.

— Что желаете? — спросил я секретаршу. Дьявол, надо хотя бы имя ее выяснить, а то даже неудобно.

— Салат из огурцов, шницель и отварную картошку, — девушка водила тонким пальчиком по короткому списку и уже не стеснялась. Кажется, будь у меня соответствующие намерения, этой ночью мне бы повезло. Но интимного продолжения вечера я не желал, а хотел лишь получить только чуток полезной информации.

— Эй, любезный, — я махнул рукой официанту, и тот вновь пулей подлетел к нашему столику, — прими заказ, и добавь к нему пару бутылок «айсвайн»!

— Будет исполнено! — он явно меня боялся и стремился угодить.

Через минуту у нас на столе уже появилось вино и бокалы, и в ожидании еды, я поднял тост.

— За вас, моя дорогая!

С легким звоном бокалы соприкоснулись. Вино было невероятно вкусным — изготовленное из декабрьских ягод, замороженных прямо на лозе, этот сорт входил в список самых лучших мировых вин.

Я присмотрелся к бутылке — ба, да это же «Эгон Мюллер Шарцхофбергер». Во сколько же оно мне обойдется? В будущем подобная бутылка будет стоить минимум несколько тысяч долларов и выше, причем, сильно выше, и это, если еще повезет ее добыть. Кажется, официант перепугался слишком сильно и слегка переоценил мою платежеспособность.

Моя спутница тоже весьма оценила напиток. Потягивая его маленькими глотками, она даже прикрыла глаза от удовольствия. Откуда у простой секретарши вкус к дорогому вину?

— Нравится? — поинтересовался я.

— Очень, — кивнула она, — мой любимый сорт.

— Часто доводилось пробовать?

Девушка бросила на меня быстрый взгляд, но тут принесли еду, и мы на время отвлеклись от разговора, отдавая должное местной кухне.

Я не был особо голоден, но свою порцию доел до последней крошки — боюсь, после концлагеря беречь и ценить продукты вошло в мою привычку на всю оставшуюся жизнь.

Девушка ела аккуратно, отрезая мясо маленькими кусочками и тщательно его пережевывая. Я доел первым, подлил в бокалы вина и рассеянно поглядывал на секретаршу. Может, я ошибся, и не стоило тратить вечер на эту девушку?..

— Пытаетесь вспомнить мое имя? — да, ей было не занимать проницательности, что утвердило меня в мысли о ее внедрении в окружение полковника фон Штауффенберга. — Меня зовут Анни.

— Рудольф, — с некоторым трудом вспомнил я имя, записанное в документах.

— Знаю, — теперь она даже не пыталась скрыть своего интереса к моей персоне, буквально расстреливая глазами меня из-под чуть опущенных ресниц, — я изучила вашу анкету. Герой войны, есть ранения, в отпуске на излечении. Но не сидите без дела, стараетесь быть полезным своей стране. Очень ценю и уважаю подобный подход!

Признаться, она меня удивила, и я даже ощутил к ней некий особый интерес. Может быть, идея завести фиктивный роман не самая плохая?

Тем временем, голоса за соседним столиком начали набирать обороты. Гогот теперь почти не стихал, и многие в зале стали оборачиваться на компанию.

Я поморщился, но решил не лезть к ним, а вот один из пехотных, напротив, обратил свое внимание на нас. Точнее, на Анни.

Он встал, чуть шатнувшись, в три нетвердых шага оказался у нашего столика и попытался галантно склонить голову. Вышло у него не очень.

— Позвольте пригласить вас на танец!

На меня мерзавец даже не взглянул, словно я был пустым местом.

Любопытные тут нравы.

Анни даже отгородилась от него обоими руками.

— Нет-нет, я не танцую!

— И все же, я настаиваю! — лейтенант решил проявить настойчивость и протянул руку, намереваясь схватить девушку за запястье.

Кажется, пришло время бить морды, вот только моему противнику на помощь тут же прибегут его друзья, а я тут совершенно один, если не считать Анни.

Между тем, компания продолжала шуметь, и тут уже не выдержал штурмбаннфюрер, который имел на этот счет особое мнение. Он резко встал из-за стола, и, хотя его дама пыталась удержать, подошел к буянам.