— А, господин Соровский! — тут же повернулся следователь и вдавил смердящий окурок в стоящую на подоконнике керамическую пепельницу. — Александр Николаевич. Позвольте отрекомендоваться! Следователь по уголовным делам, Дмитриев Порфирий Петрович!

— Приятно, — кивнул я.

— И это полностью взаимно! Присаживайтесь.

Я присел за основной стол, а Порфирий Петрович — напротив. Нацепил пенсне, завозился с какими-то бумагами, бормоча себе под нос. Вдруг, словно найдя нужную информацию, радостно треснул ладонью по столу.

— Ну вот-с, вот оно, приступим. Итак, дорогой вы мой Александр Николаевич, скажите, давно ли вы в последний раз видели господина Серебрякова, Вадима Игоревича?

Мне даже притворяться не пришлось. Я совершенно искренне изумился.

— Серебрякова?

— Серебрякова, да-с. Не ожидали такого вопроса?

— Никак не ожидал. Когда я его видел… Когда у Татьяны Фёдоровны вечер был, по случаю дня рождения. Вторая половина августа.

— А с тех пор не встречались?

— Нет. А надо было?

— Как знать, как знать…

Я покосился на секретаршу. Она, уткнувшись носом в бумагу, строчила, видимо, протокол. Я пожал плечами.

— А с чем связан вопрос?

— Ни с чем, ровным счётом ни с чем. Просто господин Серебряков пропал, найти его не можем.

— Вот как…

— Да-да, вот и решили, понимаете ли, заодно, так сказать. Раз уж вы здесь, по другому делу. Значит, так-таки и не виделись?

— Нет. Я, видите ли, до сих пор не вёл светской жизни. А господин Серебряков, насколько мне известно, напротив, человек общительный, обладающий многочисленными знакомствами. Так что ни я, со своей стороны, не бывал там, где мог бывать он, ни он не нанес Фёдору Игнатьевичу повторного визита. Так что — увы, не могу помочь.

— Понимаю, понимаю… Напомните, пожалуйста, откуда вы приехали в Белодолск?

Я сообщил Порфирию Петровичу всё, что только мог. Всё, что мы с Фёдором Игнатьевичем так долго и старательно учили, и наука не прошла даром.

Следователь бездарно притворялся, что всё это он спрашивает так, между делом. Плавно перешёл к пропавшему Аляльеву. Тут не задержался. Мой рассказ только подтвердил показания других участников слитого ритуала.

— Ну, не смею задерживать. — Порфирий Петрович встал и пожал мне руку. — Благодарю за уделённое время. И всё же, согласитесь, как странно!

— Что именно? — спросил я.

— Что люди из вашего окружения завели обыкновение исчезать-с.

— Хм… Не соглашусь.

— Отчего же?

— Хотя бы оттого, что ни Серебряков, ни Аляльев к моему окружению не относятся. С Аляльевым мы даже не знакомы, он ко мне на курс не ходит. А что до господина Серебрякова… Единственная встреча не делает его моим окружением.

— А тот факт, что он — жених вашей родственницы?

— Это уже факт?

Порфирий Петрович фальшиво-добродушно рассмеялся. Я расценил это как сигнал, что разговор окончен, и удалился.

В коридоре немедленно едва не столкнулся с Анной Савельевной Кунгурцевой, которая тащила куда-то огромную стопу книг.

— А давайте я вам помогу, — предложил я.

Анна Савельевна одарила меня ослепительной улыбкой, в которой крылась какая-то хитринка.

— Что ж, попробуйте, Александр Николаевич!

Хм. Чего там пробовать? Взял да понёс. Не так уж их и много, книг этих.

Я подсунул руки под стопку, но руки прошли сквозь книги. Остановились посреди стопки. Я их вытащил, внимательно осмотрел.

— Ну-с, что скажете? — Озорства в голосе Анны Савельевны поприбавилось.

— Ну, не знаю. Магия какая-то!

Анна Савельевна рассмеялась.

— Ну, вспомните, какой мой предмет. Вообще-то странно, вы должны были даже вес и плотность ощутить… Старею, видимо.

Я вспомнил предмет Кунгурцевой. Иллюзионная магия.

— Если желаете — можете составить мне компанию.

Я желал. И составил. Поскольку мои желания полностью совпадали с моими возможностями.

Поднявшись на два этажа, мы оказались в маленьком и уютном кабинете Анны Савельевны. Там книги попросту исчезли. Анна Савельевна захлопотала, разводя огонь в примусе, на который пристроила джезву. Запахло кофием.

— А зачем это нужно? — спросил я.

— Кофе? — удивилась Анна Савельевна.

— Нет. Фокусы с книжками.

— Ах, Александр Петрович, если бы вы только знали, как тяжело женщине в этом насквозь мужском мире! Мужчинам постоянно кажется, что я совершенно не работаю и получаю деньги за одни красивые глаза. Все эти мелочные придирки, постоянные попытки втянуть меня в какую-нибудь внеаудиторную деятельность… Я, признаться. не люблю этого всего совершенно.

Сердце у меня дёрнулось. Я подумал, что, пожалуй, нашёл любовь всей своей жизни. Но пока надо подождать, вдруг это не любовь, а что-то другое.

— Я тоже! Предпочитаю сам придумать какую-нибудь ерунду и увлечённо её добиваться.

— Вот, Александр Николаевич, вы меня прекрасно понимаете! Тем более, что вся эта внеаудиторная деятельность, как правило, никакой ровным счётом пользы не несёт. Вот я и прикидываюсь постоянно, будто ну очень, до невероятности занята. Никто не станет нагружать работой женщину, которая несёт кипу научной литературы! Ведь если к ней подойти — придётся помогать.

— А что, здешние так называемые мужчины и этого не приемлют?

— Они переоценивают женские чары. Думают, сегодня помогут донести книжки, а завтра я своим каблуком вдавлю их в землю. Большинство полагают, будто я заняла это место при помощи каких-то интриг и ухищрений… А я просто была лучшей иллюзионной магичкой. И результаты моих студентов были лучше, чем у всех остальных. Разве я виновата, что всё делаю сразу хорошо, потому что ненавижу переделывать?

— Господи боже, Анна Савельевна, что вы со мной делаете? Я же влюбляюсь! Вот прямо сейчас, в режиме реального времени. И вы говорите, что не используете никаких магических ухищрений⁈

Анна Савельевна засмеялась, щёки её порозовели.

— Зачем вы меня дразните, Александр Николаевич…

— Просто Саша, мы же договорились.

— Саша, это недопустимо в обществе.

— Но ведь мы сейчас не в обществе.

— Со всех сторон вы правы… Позвольте же мне проследить за кофием?

— Неужели же я вам мешаю?

— Вы меня не отпускаете.

— Как неблагородно с моей стороны. Что ж, дарую вам волю!

Я отвёл взгляд, и Анна Савельевна, в свою очередь, получила возможность обратиться к джезве.

— А вы знаете такую поговорку: на ловца и зверь бежит? — спросил я, подойдя к шкафу с книгами.

Шкаф обладал закрывающимися дверцами со стеклом, что добавляло книгам солидности. Судя по надписям на корешках, тут стояли сплошь научные труды по магии, преимущественно — иллюзионной. Я даже из интереса открыл дверцу и потыкал книги пальцем. Настоящие, твердые. Достал одну, на которой было написано: «Критические замечания к концепции иллюзионной природы вселенной».

— Разумеется, — откликнулась Анна Савельевна. — А к чему вы её вспомнили?

— Да просто столкнулся тут с чем-то наподобие иллюзионной магии и как раз думал вас отыскать, проконсультироваться. Так что наша встреча была срежиссирована небесами.

Я открыл книгу и хмыкнул. На титульном листе было написано название, немного отличающееся от того, что на обложке. А именно: «Трагикомедия Каллисто и Мелибеи».

— Где же и как вы столкнулись с… Ах, Господи, зачем вы взяли эту книгу? Она отвратительна, автор рассуждает о материях, в которых ничего не смыслит, и даже не в состоянии осмыслить сего факта. Такая чушь! Критиковать столь глобальную концепцию в терминах и понятиях бытовой логики! Все его аргументы сводятся к «если я могу потрогать — это реально». Как будто он не знает, а вероятно и вправду не знает, что иллюзии высшего порядка успешно охватывают все пять чувств. Я читаю эту книгу, когда мне грустно. Осознание того, как глупы наши идейные оппоненты, неизменно поднимает настроение.

— Тут, видимо, какая-то ошибка, — сказал я и показал собеседнице титульный лист.

— Эм, — озадачилась Анна Савельевна. — Прошу простить кажущуюся неуместность моего вопроса… А вы что, можете прочитать заголовок?