Стражники пытаются защищаться, но их противники слишком быстры, слишком умелы. Через минуту половина патруля лежит на земле.

Маг пытается использовать магию, но одна из фигур появляется прямо перед ним и касается его лба. Он падает без сознания.

Битва заканчивается так же быстро, как началась.

Фигуры окружают нас, но не нападают. Одна из них делает шаг вперед и сдвигает капюшон.

Женщина средних лет. Шрам через левый глаз. Те же холодные серые глаза, что видел в башне Совета.

— Идём, — говорит она. — Здесь небезопасно.

Сидим у костра. Беженцы расположились лагерем в безопасном месте — старая крепость в горах, заброшенная сто лет назад. Орден Теней использует её как укрытие.

Женщина — Тара — сидит напротив. Рассказывает.

— Орден основан триста лет назад. После Катастрофы. Те, кто выжил и сохранил знания древней магии. Мы ждём. Учим тех, кто готов учиться. Но не вмешиваемся открыто.

— Почему? — спрашивает Элиана. — Вы могли помочь моему отцу двадцать лет назад.

— Твой отец не хотел нашей помощи, — говорит Тара. — Отказался. Сказал, что должен сделать это сам. Мы уважали его решение.

— А теперь?

— Теперь ситуация критическая. Искажение распространяется быстрее. Разлом в Забытых землях растёт. Если не остановить это сейчас, мир погибнет. Не через сто лет. Через пять.

Молчание. Все переваривают информацию.

— Что вы предлагаете? — спрашиваю я.

— Идти в Забытые земли. К Морвену. Он знает, как исцелить Разлом. Это требует знаний Связующего. Морвен готовил тебя к этому. Теперь ты должен помочь ему закончить то, что он начал.

Орден Теней ведёт нас через Забытые земли. Три дня пути. Мёртвая земля расстилается вокруг бесконечным серым ковром — ни травинки, ни кустарника, только потрескавшаяся почва и острые камни, торчащие из неё, словно сломанные зубы какого-то гигантского чудовища. Воздух тяжёлый, пропитанный запахом пепла и чего-то ещё — сладковатого, гнилостного, что заставляет горло сжиматься от тошноты. Каждый вдох даётся с трудом, будто лёгкие наполняются не кислородом, а чем-то густым и мёртвым.

Седло натирает бёдра через несколько часов езды. Спина ноет от постоянного напряжения. Лошадь подо мной движется осторожно, ступая между камней, и я чувствую каждый её шаг всем телом — тупые толчки отдаются в позвоночнике, расползаются болью по рёбрам.

Еду рядом с Тарой.

— Мы присматриваем за ним. Приносим припасы. Но он предпочитает изоляцию. Говорит, что ему нужна тишина для исследований.

— Исследований чего?

— Разлома. Способов его закрытия. Древних ритуалов.

Элиана едет с другой стороны от меня. Молчит. Думает о чём-то своём. Я вижу, как её пальцы сжимают поводья так крепко, что костяшки белеют. Хочу протянуть руку, коснуться её плеча, но между нами несколько шагов расстояния — слишком далеко, чтобы дотянуться, и это почему-то режет больнее, чем холодный ветер.

— Орден действует не из-за пророчества, — продолжает Тара, и в её голосе звучит что-то похожее на облегчение. — А из практических соображений. Разлом растёт. Искажение убивает магов. Если не остановим — мир погибнет.

— Вы ждали появления Связующего? — спрашиваю я.

— Мы ждали появления того, кто владеет истинной магией достаточно хорошо, чтобы провести ритуал закрытия, — говорит Тара. — Связующий — не «избранный». Просто человек с нужными знаниями и силой. Ты оказался таким человеком.

— Значит, любой мог бы?

— Теоретически — да, — кивает Тара. — Но на практике требуются годы обучения. И особый дар. У тебя есть оба.

Думаю об этом. Нет пророчества. Нет судьбы. Просто обстоятельства и выбор. Просто человек, оказавшийся в нужном месте в нужное время с нужными способностями. Всё остальное — домыслы, попытки придать смысл случайности. И почему-то от этого понимания внутри что-то отпускает, какой-то невидимый груз соскальзывает с плеч. Я не избранный. Не герой древнего пророчества, обречённый на подвиг или смерть. Просто человек, который может помочь. Может попытаться. И это даёт больше свободы, чем любое предначертание.

Легче как-то.

На третий день видим хижину. Маленькая, из серого камня, почти сливающаяся с окружающим пейзажем. Дым идёт из трубы — тонкая струйка, почти прозрачная на фоне серого неба, но живая, тёплая. Первый признак жизни за три дня пути. В груди что-то сжимается при виде этого дыма, какая-то детская, почти забытая надежда на тепло и безопасность.

Дверь открывается прежде, чем мы успеваем спешиться. Выходит старик, опираясь на посох. Медленно, осторожно, будто каждый шаг даётся с трудом.

Морвен.

Он постарел. Волосы совсем белые, длинные, собранные в хвост на затылке. Лицо в морщинах — глубоких, прорезавших кожу, как трещины в старом дереве. Спина чуть сгорблена под тяжестью прожитых лет. Одежда простая, грубая, совсем не похожая на роскошные одеяния академических магистров — серая рубаха, тёмные штаны, кожаный жилет с потёртыми краями. Но глаза те же — острые, внимательные, пронзительно-синие, глядящие не на тебя, а сквозь тебя, видящие то, что скрыто от других.

— Александр, — говорит он, и в голосе теплота, которой я так боялся не услышать. — Наконец-то. Я ждал тебя.

Бросаюсь к нему, не в силах сдержаться. Слезаю с лошади на ходу, едва не спотыкаясь, пересекаю последние несколько шагов почти бегом. Обнимаю. Старик крепче, чем кажется — под грубой тканью рубахи чувствую жилистые мускулы, твёрдость человека, который не сломлен ни годами, ни изгнанием. Он пахнет дымом, травами и чем-то ещё — запахом старых книг, пергамента, магии.

— Учитель, — говорю я, и голос предательски дрожит. — Я думал… Рейна сказала, что вы умерли.

— Рейна ошиблась, — усмехается он, и в этой усмешке столько грусти, что сердце сжимается. — Совету не следовало знать, что я всё ещё жив. Слишком опасно. Для меня. Для тех, кто мне дорог.

— Почему вы не дали знать мне?

— Потому что ты должен был пройти свой путь сам, — говорит Морвен серьёзно, и теперь его рука ложится мне на плечо, тяжёлая, успокаивающая. — Научиться полагаться на себя. На свои силы. А не на старого учителя. Если бы ты знал, что я жив, ты бы искал меня. Тратил силы и время на поиски вместо того, чтобы учиться. А время… времени у нас не было.

Смотрю на него. Понимаю. Он прав. Конечно, прав. Если бы знал, что он жив, не научился бы тому, чему научился. Не стал бы тем, кем стал. Но понимание не делает боль меньше — она всё ещё там, глубоко внутри, острая и горькая.

— Спасибо, — говорю я.

— Не благодари меня ещё, — качает он головой. — Впереди самое трудное. Разлом. Нужно закрыть его. И для этого потребуется жертва.

Он жестом приглашает всех войти. Хижина внутри намного больше, чем снаружи — старая магия расширяет пространство. Все наши люди входят, и места хватает всем.

Морвен садится в кресло у камина. Я сажусь напротив, Элиана рядом со мной. Остальные располагаются вокруг.

— Я знаю, что произошло в столице, — начинает Морвен. — Знаю о побеге, о тюрьме, о документах, которые вы украли. Знаю о крепости на севере и армии Тенерауса. Орден докладывает мне обо всем.

— Ты знал, что это случится? — спрашиваю я. — Ты планировал все это?

— Не все, — качает головой Морвен. — Я не провидец. Но я понимал общее направление. Конфронтация с Советом была неизбежна. Тенераус не может позволить истинной магии вернуться. Для него это угроза всему, во что он верит.

Он встает и подходит к книжному шкафу. Достает старую карту и раскладывает на столе.

— Смотрите сюда, — говорит он, указывая на отмеченное крестом место в центре карты. — Это Разлом. Место, где триста лет назад произошла Катастрофа. Где древние маги потеряли контроль над балансом стихий.

Всматриваюсь в карту. Разлом находится в самом сердце континента, между четырьмя королевствами.

— Что там сейчас? — спрашивает Торин.

— Мертвая земля, — отвечает Морвен мрачно. — Ничего не растет. Животные избегают это место. Магия там искажена настолько сильно, что реальность буквально рвется по швам. Если посмотреть внимательно, можно увидеть трещины в воздухе — разрывы между мирами.