Омерзительное осознание растекалось по венам. Бату все знал и теперь собирался держать Инсина на коротком поводке. Любая попытка рассказать правду обернется против него же самого. Юноша, казалось, потерял дар речи.

— Спи спокойно, «степной сынок», — закончил Бату, «по-дружески» похлопав младшего сына хана по плечу и направившись к выходу. — Набирайся сил. Завтра будет… интересный день.

Он ушел, оставив Инсина одного посреди гэр, в еще более глубокой и безнадежной ловушке, чем прежде. Теперь наследник степного хана был не просто свидетелем. Он был подозреваемым и любой его шаг мог оказаться последним.

На следующее утро Кейта проснулась до того, как первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев. Праздник, устроенный друзьями, действительно помог — он смыл поверхностный слой усталости и отчаяния, позволив ей поспать несколько часов без кошмаров. Но глубоко внутри тревога никуда не делась. Она была похожа на тлеющий уголек, готовый вспыхнуть от малейшего дуновения. Первым делом, едва накинув на плечи теплую накидку, Кейта направилась в балаган отца, нужно была его проведать. Верховный шаман говорил про три-пять дней… Сегодня шел уже четвертый. Пора ли начинать переживать по-настоящему?

Внутри балагана было тихо и сумрачно. Алтан сидел все в той же неподвижной позе у остывшего очага. Кейта подошла и осторожно коснулась его руки. Кожа была прохладной, но не ледяной. Дыхание — ровным, но очень редким, почти незаметным. Он был здесь, но в то же время его не было. Девушка знала об опасностях долгого камлания, отец много раз рассказывал ей об этом. Само путешествие духа было изнурительным, но не менее опасным было и состояние покинутого тела. Физическая оболочка, особенно при правильной подготовке — если шаман хорошо поел и попил перед отправкой, — могла продержаться и неделю, и даже дольше. Но это была борьба. Каждый день, проведенный душой в ином мире, ослаблял тело. Оно становилось все уязвимее, как дом, оставленный без хозяина. В него могли попытаться проникнуть мелкие злые духи, болезни, хворь. Жизненные силы медленно, но верно истощались, и чем дольше длилось камлание, тем сложнее было душе вернуться обратно, снова «срастись» со своим физическим телом. Иногда возвращение было таким шоком, что шаман мог серьезно заболеть или даже потерять часть памяти. Поэтому чем быстрее заканчивалось путешествие, тем лучше.

Кейта присела рядом с отцом и поправила медвежью шкуру на его плечах. Она принесла свежей воды и смочила его сухие, потрескавшиеся губы.

— Возвращайся скорее, отец. — словно уже привычную молитву, прошептала она. Девушка посидела еще немного, впитывая тишину и спокойствие, исходившее от неподвижной фигуры. А затем встала — ее ждали важные, до сих пор нерешенные дела.

Кейта решительно направилась к большому общинному балагану. Пора было принимать важное решение, касающееся перемирия с кланом степняков. Когда она вошла, старейшины уже были в сборе. Они сидели вокруг холодного очага, их лица были серьезны и сосредоточены. Увидев девушку, старцы почтительно склонили головы — ее статус изменился. Теперь Кейта была не просто дочерью вождя и временной предводительницей, но также была той, кто вернулся из Сердца Тэнгри. Той, чье слово теперь имело вес, безукоризненно сравнимый со словом самого Алтана.

Удаганка села на свое место, и Ойгон начал Совет.

— Кейта-хотун 29, — обратился он к ней, и использование титула подчеркнуло официальность момента. — Мы собрались, чтобы решить, какой ответ дать хану степняков. Его сын и его караван покинули наши земли еще позапрошлой ночью. Сегодня мы должны передать ответ их дозорным у Красных холмов.

— Каковы ваши мысли, почтенные? — спросила Кейта, обводя взглядом старейшин. Не хотелось сходу брать ответственность единолично в собственные руки.

Первым, как и ожидалось, заговорил Содор.

— Это очевидная ловушка, — сказал он без обиняков. — Мед, поданный с пчелиным ядом. Хан Хулан не тот человек, что так резко меняет свои планы, он хочет усыпить нашу бдительность. Мы должны ответить отказом. Решительным и твердым!

Несколько охотников согласно закивали. Это было самое простое и очевидное решение. Но потом заговорил старый Эрдэни.

— А что, если это не ложь? — тихим голосом спросил он. — Что, если горе от потери дочери действительно изменило его? И что, если Сын Степи, побывав на нашей земле и увидев нашу честь, смог убедить отца в бессмысленности войны?

— Это же наивно, Эрдэни! — категорически возразил Содор.

— Может, и так, — согласился старец. — Но что мы теряем, если попытаемся? Отказав, мы развяжем войну немедленно. Согласившись на переговоры, мы, по крайней мере, выиграем время. Время, которое так нужно нашему верховному шаману, чтобы вернуться в Средний мир.

Начался разгоряченный спор. Одни поддерживали Содора, призывая к немедленной подготовке к войне. Другие склонялись к мнению Эрдэни, предлагая тянуть время и вести переговоры. Кейта слушала их, и ее разум лихорадочно работал. Она знала то, чего не знали они. Она знала, что Инсин сам не верит в это перемирие. Права была не одна сторона, а обе — это была ловушка, но им отчаянно нужно было время.

— Мы сделаем и то, и другое, — наконец сказала она, и все споры утихли. Девушка подняла глаза на старейшин. — Пошлем дозорным ответ, что согласны на мирные переговоры. Но не здесь и не сейчас. Мы предложим встретиться через семь дней, в новолуние, на нейтральной земле у подножия Серых гор.

Кейта перевела взгляд на Содора и главных охотников.

— Эту неделю мы потратим не на пустые ожидание, а будем готовиться к войне. Укрепим частокол, сделаем запасы еды и стрел, расставим амулеты-ловушки на всех тропах. Будем надеяться на мир, но готовиться будем к худшему.

Это было мудрое, взвешенное решение, которое учитывало все риски. Старейшины молча переглянулись и согласно кивнули.

— Да будет так, — подытожил Ойгон. — Если протестующих больше нет, пора нам отправить гонца с ответом.

На этом Совет был окончен. Когда все начали расходиться, Кейта украдкой подозвала к себе Ойгона.

— Почтенный, — сказала она тихо, чтобы слышал только он. — Это вы рассказали Инсину о состоянии моего отца?

Ойгон приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, после чего смутился и отвел глаза.

— Кейта, он… этот молодой человек был так обеспокоен тобой, он видел, что ты на грани… Я подумал, что если он поймет всю тяжесть нашего положения, то…

— Значит вы рассказали ему, — констатировала Кейта, и ее сердце похолодело. — Ойгон, вы понимаете, что отдали в руки врага наше главное оружие и нашу главную слабость?

Девушка посмотрела на него, и в ее глазах сверкал холодный, трезвый взгляд предводителя, осознавшего, что его предали из самых добрых побуждений. Несмотря на это, старейшина лишь продолжал смотреть куда-то вдаль. Словно не ощущал и доли того переживания, которое сейчас с головой накрыло Кейту.

— Молитесь духам, Ойгон, — понимая, что старец не желает продолжать разговор, сказала она тихо, но в ее голосе звенела угроза. — Молитесь, чтобы моя вера в его честь оказалась сильнее его верности своему отцу. Потому что если нет, то вы подписали нам всем смертный приговор.

С этими тяжелыми словами, повисшими в воздухе, как дым от погребального костра, Кейта развернулась и вышла из балагана. Когда солнце поднялось еще выше и осветило весь айыл, неподалеку от общинного жилища уже царила суета. Небольшой отряд из трех человек во главе с Каскилом готовился в дорогу. Именно этому суровому охотнику выпала честь — или бремя — доставить ответ шаманов на границу, к Красным холмам.

— Я провожу до чащи, — сказала Кейта, подходя к ним. Голос ее был ровным, но Каскил, встретившись с ней взглядом, понял, что разговор со старейшинами был не из легких.

— Как скажешь, предводительница, — коротко кивнул он.

Дел в айыле пока не было, а тишина леса всегда помогала Кейте привести мысли в порядок. К тому же, после вчерашнего масштабного праздника запасы свежей еды в клане заметно истощились. Девушка захватила с собой плетеную корзину, планируя на обратном пути собрать грибов и ягод к ужину.