Я протянул трубку Паучку, и она сердито посмотрела на меня, прежде чем взять ее.

— Кто это? — подозрительно спросила она.

— Лучшая эскортница в штате, — сказал я с усмешкой. — Она научит тебя всему, что касается соблазнения. Первый урок начинается прямо сейчас, и если захочешь продолжить, я могу позвонить ей еще раз. Ее зовут Мел, и она милая, так что не будь засранкой.

Паучок ненадолго задумалась, а затем резко повернулась ко мне спиной и вышла из комнаты, поздоровавшись с Мэл супер-милым голосом, которым она никогда не разговаривала со мной.

Я оставил ее наедине с телефоном, убирая посуду после нашего ужина, а затем пошел на кухню, где открыл шкафчик с бойлером и тайком вытащил горсть Coco Pops из коробки, которую припрятал там. Паучок думала, что они закончились после ее вчерашней выходки, но она и не подозревала, что у меня есть секретный запас на крайний случай. А также огромный ящик в гараже — импортные товары были не дешевыми, поэтому имело смысл покупать оптом.

Закончив уборку, я вернулся в гостиную и подбросил несколько поленьев в камин, оставив верхний свет выключенным и включив музыку, хотя я был удивлен, обнаружив, что сегодня вечером мне не нужно отвлекаться на тексты песен, как обычно.

Заиграл один из треков Salvatore Ganacci, и я закурил, закрыв глаза и откинув голову назад, глубоко затягиваясь. В отличие от большинства курильщиков, я на самом деле надеялся, что сигареты однажды убьют меня. Ничто другое, похоже, не могло справиться с этой задачей, так почему бы и нет? Хотя я в этом сомневался. Может, я просто буду жить вечно, обреченный скитаться по Земле, исполняя работу Мрачного Жнеца, и существовать, и существовать, и существовать. Наверное, я это заслужил. Но иногда я жаждал забвения больше всего на свете.

Я не был уверен, сколько времени Паучок разговаривала по телефону, пока я стоял у камина, курил и потягивал виски, который налил себе, но когда она вернулась ко мне, в ее глазах горел возбужденный огонек, который сразу привлек мое внимание.

— Ты так и не сказал, какую сделку ты собирался заключить со мной по поводу Матео, — сказала она, медленно подходя ко мне, свет от камина мерцал на обнаженных участках кожи, которые остались открыты под коротким топом.

— Ах да, — сказал я, пытаясь вспомнить, о чем, черт возьми, шла речь. Я подумывал о том, чтобы завести кота, но потом вспомнил, что Брут не был фанатом кошек, а потом вспомнил, что Брут существует только в моей голове, и тогда…

— Я даю тебе два месяца, чтобы околдовать Матео, — сказал я, щелкнув пальцами, когда вспомнил это. — Если ты думаешь, что можешь быть «медовой ловушкой», то докажи это на нем. Завлеки его, как хочешь, соблазняй любым способами, которые потребуются, но узнай, где он спрятал эти гребаные деньги.

— Ты хочешь, чтобы я занялась с ним сексом? — спросила она, подойдя ко мне, а ее глаза сверкнули так, что ярость заструилась по моим венам.

— Нет, — прорычал я. — Я не говорил трахнуть его. Соблазни его, манипулируй им, возбуди и заставь, блядь, умолять о твоей киске, но не позволяй ему завладеть ею. Вот как это работает. Подсади его на обещание рая между твоих ног, но заставь его сказать, где деньги, прежде чем дашь ему попробовать.

— И потом я трахну его? — уточнила она. — Как только он скажет мне…

— Нет, — отрезал я. — Потом ты скажешь мне, где они, и у нас будет достаточно денег, чтобы свалить отсюда навсегда. Чистые деньги, которые не имеют никакого отношения ни к моему отцу, ни к кому-либо из моей семьи.

— А как же Матео? — спросила она, прищурившись и скрестив руки так, что ее грудь приподнялась.

Тогда я убью его.

Я подумал, что ей не нужен такой ответ прямо сейчас, поэтому просто пожал плечами.

— Может, я предоставлю тебе самой решать. Если ты достанешь деньги.

Заиграла песня «Cravin» Stileto и Kendyle Paige, и Паучок медленно прикусила нижнюю губу, а потом отпустила ее, обдумывая ответ.

— Хорошо, — согласилась она низким голосом, застав меня врасплох, когда шагнула вперед в мое личное пространство, протянула руку, чтобы взять мой бокал с виски, и поднесла его к своим губам. — Я выпью за это.

Она была так близко ко мне, что я чувствовал запах ванильных духов, которые она купила себе, их сладость заставила мои чувства затрепетать, ее пальцы коснулись моих, и она поднесла мой бокал к своим губам.

Я наблюдал, как дернулось ее горло, а затем она отстранилась, оставив мне бокал, и медленно облизала губы, собирая последние капли алкоголя.

— Я всегда хотела попробовать курить сигареты, — сказала она, глядя на мою сигарету, когда я снова поднес ее ко рту. — Но от них я слишком сильно кашляю.

— Тебе все равно не стоит пробовать, — сказал я. — Они вредны.

— Мне обычно нравятся вещи, которые вредят мне, Адское Пламя, — хрипло произнесла она, и мой взгляд снова невольно упал на ее губы. — Можно мне хотя бы попробовать?

Она потянулась за моей сигаретой, но вместо того, чтобы отдать ее ей, я сделал последнюю затяжку и бросил ее в огонь, а затем взял ее за подбородок и приподнял ее лицо так, чтобы ее губы оказались на одной линии с моими. Я медленно выдохнул, и она вдохнула дым, как будто мы делили косяк, а не сигарету, и я ухмыльнулся ей, когда ее губы приоткрылись, чтобы ощутить вкус, который она хотела.

— Расскажешь мне об этой? — пробормотала она, и ее рука потянулась к расстегнутым пуговицам на моей рубашке, прежде чем ее пальцы коснулись трилистника, который я вытатуировал прямо над ключицей.

— Я ирландец, любовь моя, и почти уверен, что это говорит само за себя. — Я не отпускал ее лицо, хотя и знал, что должен, но не сделал этого.

— Хорошо… а что насчет этой? — Ее пальцы скользнули ниже, а мой член уже практически вырывался из штанов и скользил внутри нее, пока я все еще пытался осознать, что происходит.

Это было то, чего она хотела? Это было то, чего хотел я? Я не мог отрицать голод в моей плоти или то, как я жаждал сократить то небольшое расстояние, которое осталось между нами. Но я не делал этого ни с кем с тех пор, как Авы не стало, и не собирался делать. Я был почти уверен, что по-прежнему не собирался этого делать, но я все еще прикасался к ней, а она прикасалась ко мне, и я не хотел, чтобы это прекращалось. Хотя было тысяча причин, почему этого не должно было происходить.

Паучок была слишком молода для меня. Неважно, что она была красива и заставляла меня сгорать от желания, она была слишком чертовски молода, а я был слишком испорчен. Она заслуживала парня своего возраста, который мог убить не хуже нее. Но даже подумав об этом, я мысленно убил ублюдка и похоронил его тело на глубине шести футов.

Мое тело решительно не соглашалось с моими собственными аргументами, и когда ее рука скользнула под ткань моей рубашки, я с трудом удержался на ногах.

Она посмотрела на меня, и я вспомнил, какой крошечной она была, когда она приподнялась на цыпочки, приблизила свои губы к моим и притянула меня к себе, как мотылька к пламени.

Моя рука скользнула по ее талии, пока ладонь не легла на ее поясницу, и я притянул ее к себе, позволяя ей почувствовать, как сильно я ее хочу, когда мой член уперся в нее, заставив выражение ее лица измениться.

— Мне стоит беспокоиться, что он не поместится, или я слишком много думаю? — выдохнула она, заставив меня моргнуть и издать смешок, который тут же оборвался, когда ее рука скользнула вниз к поясу моих брюк и накрыла твердую выпуклость, требовательно прижимающуюся к ней.

— Паучок, — прорычал я, намереваясь предостеречь ее, но вместо этого подался вперед.

Ее губы коснулись моих, и я крепче сжал ее, чувствуя, как моя решимость рушится, как потребность моего тела побеждает в битве, которая велась внутри меня, и все сомнения, которые я таил, отступают, когда я наклонился, чтобы потребовать поцелуй, которого, как я знал, не заслуживал.

Но она заговорила, прежде чем я успел это сделать, и ее слова заставили меня замереть, пока ее губы касались моего рта.