— Черт возьми, — прорычала она, и я поймал ее запястья, когда наклонился, чтобы посмотреть на нее, прижимая их к полу по обе стороны от нее.

— Хорошая попытка, — сказал я, наклоняясь к ней так близко, что наше дыхание смешалось.

— Ты ведь никогда не умрешь, правда? — фыркнула она, заставив меня усмехнуться.

— Я уже говорил тебе, Паучок, я не нужен смерти. Я должен остаться здесь и страдать. Таков план.

Я внезапно отпустил ее и встал, оставив ее лежать на полу, а сам схватил кастрюлю из шкафа и наполнил ее водой, прежде чем поставить ее закипать.

К тому времени, когда она встала и подошла посмотреть, что я делаю, я уже натирал сыр.

— Мой папа обычно готовил мне макароны с сыром, — сказала она, и ее голос прозвучал мягче, чем обычно.

Она была настолько чертовски миниатюрной, что я видел только небольшую часть ее тела, пока она смотрела на столешницу, у которой я готовил.

Я прекратил то, что делал, поднял ее и усадил на столешницу рядом с собой, прежде чем вернуться к своей терке. Она не возражала, и когда я мельком посмотрел на выражение ее лица, мог бы поклясться, что ей было грустно.

— Ты не говоришь о своей семье, — заметил я. — Вообще почти ничего не говоришь о том, что было до того как ты попала сюда. Ничего существенного, во всяком случае.

Она пожала плечами.

— А ты не говоришь об этом. — Ее палец коснулся моего предплечья, где на коже было вытатуировано имя Авы, а затем скользнул вниз и коснулся обручального кольца, которое я все еще носил на левой руке. Я посмотрел ей в глаза, и мы молча согласились, что сейчас не будем говорить об этих вещах.

— Хорошо, — сказал я, возвращаясь к сыру и чувствуя на себе ее взгляд. — Тогда почему бы тебе не рассказать мне о своем будущем?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, чего ты хочешь от жизни? Ты молода, у тебя должны быть мечты, амбиции.

— Я думала, ты учишь меня быть такой, как ты? — спросила она, и я замер.

— Ты не хочешь быть такой, как я, — пробормотал я. — Но да, я учу тебя быть убийцей. Достойной убийцей. Но я никогда не спрашивал, выбрала бы ты для себя такую жизнь.

Я не был до конца уверен, что скажу, если она признается в тайном желании стать смотрителем зоопарка, а не наемной убийцей, но я был готов выслушать ее.

— Я хочу быть как те убийцы, которых показывают по телевизору, — сказала она после паузы. — Те, которые появляются в своих нарядных платьях и на убийственных каблуках, заманивают мужчин в постель, а потом просто колят, колят, колят, и колят. — С каждым повтором этого слова, она слегка ударяла меня в грудь, и по какой-то странной причине я просто позволял ей это делать.

Я фыркнул от смеха.

— Ты хочешь стать своего рода «медовой ловушкой»? Мне не кажется, что ты особенно хороша в соблазнении.

— Э-э-э, прошу прощения, я королева соблазнения.

Я прекратил готовить и повернулся к ней, приподняв бровь.

— С каких это пор?

Она закатила глаза и, протянув руку мимо меня, схватила горсть тертого сыра. Затем она подняла руку над собой, запрокинула голову и высыпала сыр себе в рот. При этом добрая часть сыра просыпалась мимо и попала в ее волосы, на топ и на столешницу между ее ног, что заставило меня снова расхохотаться. Она проигнорировала мой смех и обсосала свои пальцы, громко постанывая, пережевывая сыр, и только потом проглотила.

— Видишь? — сказала она, ее глаза торжествующе вспыхнули, и я снова расхохотался, поняв, что это должно было быть соблазнительно.

— Прости, маленькая психопатка, но сырный фетиш на меня не действует. Может, тебе и в этом нужны уроки?

Ее глаза полыхнули яростью: она потянулась ко мне, схватила одну из моих подтяжек и резко дернула ее на себя, а потом отпустила — подтяжка со свистом вернулась на место, больно хлестнув меня по груди.

— Ты злишься на меня? — подразнил я ее, но она только снова зарычала, оттолкнула меня и вышла из комнаты.

На ней был шоковый ошейник, так что я не волновался, что она сбежит, и снова сосредоточился на приготовление нашей еды.

Когда все было готово, я отнес часть еды Матео, как идеальный хозяин, а затем нашел ее в столовой. Я подал ей тарелку дымящейся пасты с сыром, и мы начали наше обычное соревнование, кто быстрее съест.

Я умудрился уколоть язык вилкой и обжечь нёбо, но победил и с торжествующей улыбкой отбросил вилку, а она принялась доедать свой последний кусочек.

— Теперь я хочу вернуться в подвал, — внезапно объявила Паучок, поднимаясь на ноги, и у меня внутри все сжалось от пренебрежения в ее тоне.

Почему она не хотела поиграть со мной сегодня вечером?

— О, — медленно протянул я, пытаясь понять причину ярости в ее глазах, когда она скрестила руки на груди и отказалась смотреть на меня. — Что не та…

— Значит, это потому, что я некрасивая? — резко спросила она. — Потому что однажды парень, который жил в кустах, назвал меня трахабельной, и я вроде как решила, что я именно такая. Но ты только что буквально рассмеялся мне в лицо, когда я показала тебе свой лучший прием, и это совсем не заставило меня почувствовать себя трахабельной. Это заставило меня почувствовать себя той девушкой, над которой все всегда смеялись, в то время как все, чего я хотела, — это завести друга.

Она уже собралась сбежать от меня, но я поймал ее за запястье, понимая, что облажался, и по какой-то неизвестной мне причине желая исправить это.

Она уставилась на меня сверху вниз с диким вызовом в глазах, и я провел большим пальцем по татуировке паука на ее руке.

— Нет, ты не красивая, маленькая психопатка, — признался я, пристально наблюдая за ней. Ее взгляд сузился, а блестящие губы надулись, и я ухмыльнулся ей, поскольку она восприняла это как оскорбление.

Она попыталась вырвать руку из моей хватки, но я внезапно тоже поднялся, прижал ее к стене и, расположив ладони по обе стороны от ее головы, заключил в своеобразную клетку, а затем наклонился к ней, заставив ее посмотреть мне в глаза.

— Красивыми называют милых, пресных и скучных девушек. Ты не красивая. Ты — единственная в комнате, неважно, насколько она переполнена. Ты из тех женщин, ради которых мужчины идут на войну. Даже слово «прекрасная» тебе не подходит. От тебя захватывает дух самым необычным образом.

— О, — выдохнула она, удерживая мой взгляд в течение нескольких долгих секунд, которые, казалось, были заряжены электричеством.

Я внезапно отстранился, потому что был уверен, что вот-вот обожгусь, но она схватила меня за подтяжки, чтобы не дать мне уйти.

— Тогда научи меня, — пробормотала она.

— Научить чему?

— Как стать «медовой ловушкой», если это так называется. Ты сказал мне, что я должна найти свой стиль, и я думаю, что это он.

— Как я должен научить тебя соблазнять мужчин? У меня нет опыта в этой области, любовь моя. Ты надеялась, что он у меня есть?

— Ну, мне снилось несколько грязных снов о тебе и Матео, где вы разыгрывали сцену из тюремного порно «заключенный и охранник», — призналась она, и я расхохотался при мысли об этом.

— И кто кого нагнул? — Внезапно спросил я, мое настроение испарилось, а потребность выяснить это прожгла меня до глубины души.

— Тебе понравилось, что он сосал твой член, так же сильно, как тебе понравилось сосать его, — бросила она в ответ, и я прищурился.

— Touché.

— Значит, нет? Великий учитель убийств не может научить меня, как соблазнить кого-то, прежде чем я убью его? — с вызовом спросила она.

— Я могу научить тебя заставлять их умирать с улыбкой на их гребаных лицах, — прорычал я в ответ, отказываясь отступать.

— Я бы хотела этого, — согласилась она, от волнения еще сильнее натягивая мои подтяжки и притягивая меня к себе.

Я медленно положил руки на стену по обе стороны от ее головы, одну за другой, наклонившись, чтобы снова посмотреть ей в глаза.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку, — сказал я ей. — Тебе ведь не нравится, что я причиняю боль Матео, верно?