— Доброе утро, chica loca, — прорычал он, и это были первые слова, слетевшие с его губ за последние дни.

В ответ я откинула одну из своих косичек за плечо и села на ступеньку лестницы, ожидая Найла.

— Ты злишься на меня, — заявил он.

— Я злюсь на многих людей, — легкомысленно ответила я. — Твое имя далеко не первое в длинном-длинном списке. И я даже не могу его вспомнить. Как же там его? Матео? — Черт.

Он обхватил рукой одну из перекладин, сжав ее в кулаке.

— Не дай Найлу одурачить себя, он ничто иное, кроме как pedazo de mierda (Прим. Пер. Испанский: Кусок дерьма), — прорычал он.

— Да, я знаю, что он не пицца, Мертвец, — усмехнулась я.

— Это не то, что я сказал, — прорычал он.

— По-моему, я слышала тебя громко и отчетливо, — сказала я беззаботно.

— Ты не говоришь по-испански. Пицца по-испански — это pizza, — прошипел он.

— Хорошо придумано, — безразлично хмыкнула я, как раз в тот момент, когда наверху лестницы открылась дверь.

— Паучок, — позвал Найл, и я вскочила, отвернувшись от Матео и побежала навстречу Адскому Пламени.

— Привет, — радостно сказала я.

Не то чтобы мы были друзьями или что-то в этом роде, но было приятно, что есть с кем поговорить. Он тоже не заставлял меня затыкаться, когда я начинала болтать без умолку. Так что за это ему тоже плюс. Не то чтобы я собиралась здесь остаться. Но думаю, что буду немного скучать по нему, когда сбегу. В основном я буду скучать по его прессу. И по его голосу. И этой сумасшедшей улыбке, которая появлялась на его лице всякий раз, когда он собирался сделать что-то безумное. И по его татуировкам. Кроме этого, я никогда не буду думать о нем или об этом месте, когда сбегу. Но я была девушкой, которая жила моментом, поэтому пока что я собиралась плыть по течению, как луковица, потерявшаяся на шоссе.

— Сегодня мы не будем играть с арбузами, — сообщил Найл, когда мы вошли в гостиную, и я обнаружила, что вся мебель была сдвинута в стороны, чтобы создать большое пространство в центре комнаты.

— Но я собиралась выиграть свой приз сегодня, — пожаловалась я, возмущенно надув губы.

— Ты бы никогда не выиграла приз, — сказал он, поворачиваясь ко мне и скрещивая свои мускулистые руки. — Ты не создана для этого, Паучок. И, честно говоря, я устал тратить на тебя свое время. Если ты не сможешь показать мне, на что ты способна сегодня, я пересмотрю все это дело.

Я сжала челюсти, когда жидкая горячая ярость разлилась по моей груди, но я не позволила ей взять над собой верх. Я поняла, что каждый раз, когда я позволяла себе сорваться, мои атаки становились небрежными. А сегодня я не могла себе позволить быть небрежной. Мне нужно было, чтобы этот засранец раз и навсегда увидел, что я потрясающая убийца.

Он полез в карман, достал серебристый маркер и бросил его мне.

Я поймала его с хмурым выражением лица и стала вертеть его между пальцами. Найл пока не видел смысла в том, чтобы я училась так вращать оружие, но я все равно делала это, потому что горячая девушка-убийца, которой я мечтала стать, могла это делать. Поэтому я должна была вжиться в ее образ, и тогда однажды я стану ею.

Найл снял свою черную футболку, обнажив все эти божественные татуировки и рельефные мышцы, которые всегда заставали меня врасплох. Я так и не привыкла видеть его таким. Может быть, потому что желание исследовать карту сокровищ на его коже никогда не исчезало. Особенно желание исследовать ее своим языком. Но потом я вспомнила, что он был моим тридцатилетним похитителем, который ясно дал понять, что я ему не интересна. Ну и ладно, я привыкла к тому, что людям я не нравлюсь. Но я также привыкла и сама не испытывать симпатии к людям, поэтому каждый раз, когда мои глаза задерживались на нем слишком долго или я начинала представлять его в постели по ночам, мне приходилось вытеснять его из своих мыслей вместе с Матео. Собирайте свои мускулы и убирайтесь отсюда, мальчики. У меня есть Красный Здоровяк, чтобы удовлетворить мои потребности.

— Ты попытаешься сразиться со мной, — объяснил Найл. — Если сможешь оставить пять отметин на моем теле в местах смертельных ударов, я отдам тебе твой приз.

Я прикусила губу в предвкушении, кивая и глядя на него, вспоминая все места, попадание в которые, как он меня учил, гарантировали смертельный исход. Голова и сердце, разумеется. Были и более хитрые места: задняя часть шеи, сонная артерия на шее, подмышечная артерия в подмышечной впадине (кто бы мог подумать?), печень, бедренная артерия в паху и подколенная (новое любимое слово) артерия с обратной стороны колена. Я поняла, что закрыла глаза, чтобы пройтись по своим мысленным заметкам, и, открыв их, обнаружила, что Найл разделся до темно-зеленых боксеров, демонстрируя свои загорелые мускулистые бедра. И его татуировки продолжались и там: питон обвивал его левое бедро, а горящая колода карт украшала правое. Мммм…

— Паучок, — прорычал Найл, и я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Да? — Спросила я беззаботно, совершенно невинно и все такое.

— Ты готова?

— Да, — повторила я, перекладывая маркер в руке, как нож, и готовясь к бою.

Он мрачно усмехнулся, покачав головой, и поднял руку, показывая мне золотой маркер.

— Нет, не готова. Разве ты не слышала, что я сказал? Я тоже играю.

Черт, я, наверное, пропустила это, когда отвлеклась, чтобы поглазеть на твое трахни-меня тело, Адское Пламя.

Я ухмыльнулась, а затем сняла топ и отбросила его в сторону.

— О, тебе не нужно…

Я разделась до своего блестящего синего спортивного лифчика и красных трусиков, а затем снова приняла боевую стойку.

— Хорошо, — мрачно сказал он, а его глубокие зеленые глаза скользнули по моему телу. — Это хорошо.

— Ты уже сказал это, — указала я, шагнув вправо, подкрадываясь к нему, а он приподнял бровь и шагнул влево. Он предпочел обойтись без обуви, но я все еще была в своих каблуках, разбивающих черепа, потому что была полностью за стиль. Найл разрешил мне покупать любые средства женской гигиены, которые я хотела, так что мои ноги были гладкими, как задница летучей мыши. По-видимому, мне не разрешали пользоваться бритвами из-за соображений безопасности (то есть из-за того, что я могу убить его), поэтому мне пришлось выбрать восковую эпиляцию. Которая теперь была моим самым любимым занятием. Почему люди так ненавидят это дерьмо? Воск был таким тягучим и приятно пах, потом наносился на кожу, и становилось приятно горячо и липко, а потом ва-туш, лучший вид боли. Клянусь, я возбуждалась каждый раз, когда делала это. А еще я купила себе какую-то вкусную маслянистую штуку, которую наносила на ноги, и теперь они сияли, как светлячки. Я была твердо намерена забрать эту штуку с собой, когда уеду отсюда. Хотя не знала, как в будущем буду нагревать воск. Может, на огне у Дымного Джо, но он всегда требовал плату за пользование им в виде поцелуя в щеку. А мне не нравилось целовать его, потому что он поворачивал голову и пытался дотянуться до моих губ. Каждый. Ебаный. Раз. Но я еще ни разу не поцеловала его. Ха. Я была ниндзя поцелуев. А теперь я собиралась стать ниндзя маркеров и хорошенько пометить тело Найла.

Он бросился на меня, но я увернулась от его руки, когда он потянулся к моему горлу, метнулась ему за спину и полоснула кончиком маркера по тыльной стороне его колена.

— Ха!

Он громко рассмеялся, развернулся, схватил меня за талию и оторвал от земли. Он ткнул кончиком маркера мне в печень и шлепнул по заднице, прежде чем отшвырнуть меня от себя. Я прокатилась по полу, а затем вскочила на ноги с горящими щеками. Горели щеки на лице, мои ягодичные щеки, все щеки, и я даже вроде как захотела, чтобы он сделал это снова, но сейчас мы вели смертельную битву, так что я отложила эту просьбу на потом.

Он самоуверенно широко раскинул руки, и я бросилась к нему, сосредоточившись на том, чтобы не позволить своим эмоциям взять верх надо мной, когда нацелилась на его сердце. Я увернулась от его руки, когда он попытался схватить меня, но его рука все же успела зажать в кулаке одну из моих косичек, так что его маркер оставил след на моей шее. Я подняла свой маркер в тот же момент, и провела им от его пупка к сердцу и ткнула туда для пущей убедительности, подчеркивая свою точку зрения. — Ка-бах! — Закричала я.