Здесь, в углу, все еще было безумно темно, но когда я села, сюда попало больше света с «хорошей» стороны комнаты, и я смогла лучше разглядеть его лицо. На него было… приятно смотреть. Имело ли это смысл? Его кожа была самого восхитительного оттенка коричневого, такого теплого, что заставляла меня думать о солнечном свете и сангрии. Однажды я видела такую в журнале с рекламой отпуска в Мексике. Он был похож на парня, который загорал на той фотографии, с черными как смоль волосами, гладкими и блестящими, но в то же время достаточно длинными, чтобы заправлять их за уши. Его челюсть была покрыта густой темной бородой, которая выглядела приятно колючей, а его огромное тело напоминало обнаженную статую, под которой я однажды спала возле музея. На табличке было написано, что это статуя Адониса, хотя на мускулистом теле Матео были шрамы, а у статуи все было гладким. В темноте было трудно разглядеть многие детали, но казалось, что у него был большой крест прямо в центре груди, не как татуировка, а скорее как будто его выжгли там давным-давно. Его член не торчал наружу, и я подумала, был ли он таким же маленьким и сморщенным, как у той статуи. Боже мой, если прочитать Адонис задом наперед, разве не получится Матео? Не может быть, чтобы это было совпадением.
Мой взгляд опустился между его бедер на смятую ткань его спортивных штанов, в поисках доказательств того, что у него был крошечный член. Я вообще была очень любопытна в отношении членов, но, судя по всему, просить парней показать свои члены было равносильно тому, что они пытались заставить тебя потрогать их и помахать ими перед твоим лицом. Я могла поблагодарить Долговязового Боба за эту психологическую травму, и из-за него я не попросила Матео показать свой член. Урок усвоен.
— Могу я открыть тебе секрет? — Я прикусила губу, и он нахмурился, изображая любопытство, но по-прежнему не отвечал. Я решила, что он не возражал. — У меня полно фантазий о том, что, как мне кажется, я хотела бы делать. Некоторые из них совсем банальны. Например, держаться за руки. Насколько мило держаться за руки? — Я сцепила пальцы вместе, чтобы показать ему. — Вот так. Не как родителей. Вот так я хочу держаться с кем-нибудь за руки. Думаю, это было бы приятно, верно? Но у меня есть проблема. И это действительно большая проблема, из-за которой я не могу попробовать это ни с кем. — Я еще больше понизила голос, и, клянусь, он наклонился чуть ближе, чтобы расслышать мои следующие слова. — Люди ужасны. Я не встречала ни одного хорошего человека с тех пор, как умер мой отец. Он был добр ко мне, но, возможно, был козлом по отношению к другим людям. Я не совсем уверена. Надеюсь, что нет. Моя мама была стопроцентной, без тени сомнения, сукой. Она сбежала с Эстебаном. — Я подняла руку и стерла его имя со своего языка, размазав его по ладони. Фу. — В любом случае, с тех пор, как умер папа, я встречала только плохих людей. Они делали мерзкие вещи или пытались их делать. Не волнуйся, я убила некоторых из них. Хотя и не всех… — Я содрогнулась, подумав о психиатрической больнице «Иден-Хайтс», в которой меня заперли. — Я попала в дом для психов после того, как убила нескольких человек. Разве не забавно, что тебя сажают за то, что ты зарезала людей, которые разрушили твою жизнь? Мне это кажется несправедливым. Разве нам не позволено убивать тех, кто причинил нам боль? Закон этот глупый. Вот почему я не обращаю на него внимания. Как бы то ни было, Мистер Судья со мной не согласился, когда я сказала ему, что имею право убивать монстров, и отправил меня на специальное обследование, где мир решил, что я сумасшедшая. — Я почувствовала, как жар прилил к щекам, когда снова встретилась взглядом с Матео, пытаясь понять, что он думает об этом. Людям не нравилось слово «сумасшедшая». Мне оно тоже не нравилось. Оно делало меня «другой». Изгоем, который не вписывался в нормы общества. Забавно, но «нормальность» — это концепция, в которую все так старались втиснуться, чтобы не выделяться, в то время как я всегда хотела сиять ярче всех норм и быть уникальной. Миру это не нравилось. Странность пугала людей. Я пугала людей. Но это казалось их проблемой, а не моей.
— Когда люди тебя боятся, они хотят, чтобы ты исчез, — сказала я Матео мрачным тоном. — Они хотят, чтобы тебя закопали глубоко-глубоко под землей, где они не смогут тебя видеть. Туда, где им не придется беспокоиться о том, что ты влезешь в их жизнь и создашь им неудобства. Поэтому они поместили меня в комнату с мягкими стенами и кормили меня наркотиками, от которых у меня помутился рассудок. — Я протянула руки и обхватила решетку, пристально глядя на него. — Знаешь, что делает с людьми власть над другими? Она делает их плохими, Мертвец. Потому что никто не смотрит, — прошептала я, оглядываясь через плечо, как будто могла почувствовать на себе ужасный, сверлящий взгляд старшей медсестры. Затем я снова посмотрела на Матео и обнаружила, что он хмурится. — Они заставляли меня чувствовать себя маленькой, как и всех в том месте. Крошечными пылинками, которые ни для кого ничего не значат. — Во мне поднялся гнев, когда я подумала об этих ублюдках, и особенно о мадам Люсиль, которая была старшей в моем отделении. Ей нравилось заставлять меня корчится, плакать и страдать. Ей нравилось заставлять всех пациентов делать это, когда у нее появлялась такая возможность. — Я перестала принимать таблетки, сумела прятать их под языком и выплевывать. Я вырезала маленькую дырочку в матрасе и складывала их туда, чтобы вернуть себе рассудок. Может, я и сумасшедшая по меркам мира, Мертвец, но мой разум все еще принадлежит мне. Мне нравится быть собой. Эти таблетки лишили меня себя. Они душили меня, как если бы я уже была мертва. Так что я пришла в себя, пробудила свой разум и тогда увидела реальность ада, в котором я находилась.
Его челюсть начала подергиваться, и я почувствовала опасность, скользящую из него, как пиявки из воды. Его глаза были темными, глубокими-преглубокими темными ямами, которые поглощали весь свет и заставляли меня тоже хотеть нырнуть в них. Он действительно был мертвецом, эти тени жили прямо в его глазах, и они хотели поглотить меня. Он был диким животным, запертым в зоопарке, и он жаждал смерти своего хозяина. Но я не думала, что он жаждет моей смерти. Во всяком случае, не сейчас.
— Люсиль и ее ужасная команда издевались над нами, смеялись над нами, обращались с нами как с игрушками, когда других медсестер не было рядом, — продолжила я, раскрывая один из своих самых мрачных секретов, когда призраки моего прошлого поползли у меня по спине. — Они называли нас монстрами, уродами, но именно они были настоящими монстрами, Мертвец. Те, кто следил за порядком. Они настоящие враги. И знаешь, что было печально? — Я пододвинулась немного ближе, пока он наблюдал за мной, слушая все, что я говорила, без единого комментария. Я не была уверена, что когда-либо имела такую внимательную аудиторию — большинство людей просили меня заткнуться, как только я начинала разговор. Но не мой Мертвец — он слушал очень внимательно, и мне это нравилось. Было так приятно, что меня наконец-то слушают после стольких лет игнорирования. — Думаю, некоторые из тех пациентов могли бы стать моими друзьями. Мне нравился Злой Джек. Он был таким большим и таким, таким злым. Но его разум был украден, как и разум всех остальных этими наркотиками. На самом деле их там не было, и я не могла их спасти. Я не герой, но мне не нравится, когда люди страдают, когда они этого не заслуживают. Я все еще иногда думаю о них. Потому что у меня появился шанс сбежать. И я оставила их всех там. Люди ужасны, Мертвец. И я тоже человек.
Его губы приоткрылись, и на какой-то сладостный, полный надежды миг мне показалось, что он собирается что-то сказать, но тут дверь в подвал ударилась о стену, распахнувшись, и на лестнице раздались громкие шаги. Я сунула руку в карман, достала карандаш и засунула его в рукав, а мое сердце забилось чаще. Мой похититель приближался. Мой очередной монстр. Он был главным над нами, и, возможно, это означало, что он будет таким же, как мадам Люсиль. Власть кружила людям головы, когда они думали, что за ними никто не наблюдает. А здесь за нами никто не наблюдал. Мы с Матео были как хорьки в бочке. И я не хотела, чтобы меня подстрелили.
