Я не двигался, мой пристальный взгляд жадно блуждал по ней, упиваясь ее загорелой кожей и манящим звуком ее голоса. Я подумал, не могла ли она быть шпионкой, подосланной сюда Сантьяго Кастильо, человеком, которому я когда-то принадлежал, но потом отбросил эту мысль. Он уже заставил Найла работать над тем, чтобы вытянуть из меня мои секреты, он не послал бы такую девушку. Мед и сахар не были в его вкусе, что-то столь сладкое не соответствовало бы его предпочтениям.

Она склонила голову набок, наклонившись так сильно, что, вероятно, упала бы, если бы не держалась за прутья. Я жадно наблюдал за ней, впитывая каждое ее движение и гадая, чем же я заслужил такое угощение. Должно быть, именно так чувствуют себя волки в зоопарке, когда смотрят на любопытную маленькую человеческую добычу, до которой не могут дотянуться зубами. На того, кто не стоял бы к ним так близко, как сейчас, если бы прутья их клетки исчезли.

— Иногда, когда смотришь на людей вверх ногами, видишь их более ясно, — сказала она, когда ее темные волосы коснулись пола. — Знаешь, как будто ты можешь увидеть, двуличны ли они, прежде чем они тебя предадут.

Я не знал. Но хотел узнать. Что-то в ней пробуждало во мне зверя, и я почувствовал, что он хочет больше, чем просто ее плоть. Эта девушка была другой. Я просто еще не понял, в чем именно.

Я медленно облизал губы, во рту у меня было сухо, как в пустыне, а эта девушка — бурлящий водоем. Я хотел выпить ее. Всю до последней капли.

— Найл отрезал тебе язык? — спросила она, и я догадался, что она все еще не может меня по-настоящему разглядеть. — Он кажется из таких парней. Держу пари, у него в спальне висит ожерелье из языков для особых случаев. Хотя было бы обидно, если бы он это сделал. Потому что тогда ты не смог бы лизать, а лизание — одно из тех удовольствий в жизни, без которых я, честно говоря, не уверена, что хочу обходиться. Например, как ты ешь мороженое? Просто сходишь с ума и заглатываешь эту штуку целиком? У меня, кстати, нет рвотного рефлекса, так что это может быть опасно, я могу случайно его вдохнуть. И потом, еще есть… ха, не могу вспомнить, что еще мне нравится лизать. Разве это не странно? Может, только мороженое и нравится. А тебе нравится мороженое? Потому что если нет, то, думаю, отсутствие языка в итоге не проблема.

Спортивные штаны, которые на ней надеты, были ей слишком велики, и пока она говорила, они соскользнули с ее бедер так, что едва держались на ее фигуре. Хотя, похоже, ее задница взяла на себя задачу поддерживать их.

Я потерял нить того, что она говорила, поскольку она продолжала обсуждать тонкости владения языком, и я заставил себя оторвать взгляд от обнаженной кожи над ее спортивными штанами, чтобы снова посмотреть на нее, как раз когда она провела языком по одной из перекладин.

Santa Madre de Dios. (Прим. Пер. Испанский: Святая Матерь Божья)

Мой член был твердым, как скала, с первого момента, как она открыла рот, но я был в состоянии по большей части не обращать на него внимания до того момента, когда он дернулся у меня в штанах и почти заставил меня застонать.

В этот момент я был почти уверен, что он думает, что я совсем о нем забыл, потому что он не получал никакого удовлетворения за все время, что я был заперт здесь. Найл позволял мне принимать душ раз в неделю в холодной воде и все время наблюдал за мной, направляя ружье на мой член. Так что это делало эти моменты совершенно непривлекательными для дрочки, и я не собирался разбрызгивать сперму по полу своей гребаной клетки. И вот я здесь, с ноющим членом отвыкшим от практики, смотрю, как девушка лижет железный прут, и думаю, не сплю ли я.

— Ммм, такой металлический вкус. Но ты, наверное, не знаешь, раз у тебя нет языка, — сказала она, вздыхая, как будто это разочаровало ее. Или, может быть, как будто она пожалела меня.

Возможно, ей следовало больше беспокоиться о себе, потому что теперь она полностью завладела моим вниманием, и была чертовски веская причина, по которой люди не хотели, чтобы я их замечал.

Я слегка пошевелился, мои широкие плечи напряглись, когда напряжение прошло по моим конечностям, и она замерла, широко раскрыв глаза, а затем прищурив их, как будто пыталась понять значение этого крошечного движения.

— Куда ты писаешь? — прошептала она, прежде чем ее взгляд упал на ведро в дальнем конце моей клетки, и она сама нашла ответ. — А какаешь? — Она снова посмотрела на ведро, а затем кивнула. — Но могло быть и хуже, верно? Однажды я пыталась покакать в лесу, и на это зрелище появилась посмотреть назойливая белка. Можешь в это поверить? У нее не было никаких границ. Она сказала, что просто хотела проверить, есть ли у меня «орешки», и мне пришлось наорать на нее, что у меня киска, прежде чем она наконец убралась ко всем чертям.

Мой взгляд снова упал на ее низко сидящие спортивные штаны, когда она упомянула свою киску, и я почувствовал приступ ревности к белке. О, как пали могущественные, Матео.

Если бы мой папа мог видеть меня сейчас, он бы перевернулся в гробу. Но картель Кастильо убрал его задолго до того, как у меня появился шанс показать ему, каким разочарованием для него я могу стать. Не то чтобы я должен был это знать, но я думал, что знаю много вещей, о которых Сантьяго никогда не хотел, чтобы я узнал. Он был обезьяной, сидящей на троне, которого не заслуживал, и я подрывал его авторитет в течение многих лет, прежде чем решил сократить свои потери. Даже деньги, которые я у них украл, больше не казались мне такими сладкими. По крайней мере, с тех пор, как появился Найл.

— Однажды меня посадили в клетку, похожую на твою, но она была намного меньше, — сказала девчонка-искорка, потирая руками толстые прутья, пока не взялась за них над головой и не наклонилась вперед, чтобы заглянуть внутрь. — Я не могла встать и была одета только в нижнее белье. Это было чертовски паршиво. Я думала: «Блядь, я не хочу быть в этой клетке», понимаешь? И это было всего лишь… несколько часов назад, сегодня, так что если ты там дольше, то, наверное, думаешь: «Бляяядь, я действительно не хочу быть в этой клетке.» Верно?

Я посмотрел ей в глаза, хотя был уверен, что она все еще не могла видеть мои в темноте, царившей по эту сторону подвала. В них была невинность, притупленная насилием, и я понял, что хочу узнать об этом больше.

Эти две вещи не сочетались, и все же она стояла передо мной в своем идеальном маленьком тельце, полная энергии и жизни, но в то же время казалась сломленной и разбитой.

Эта девушка могла бы стать моим билетом отсюда. Но прошло так много времени с тех пор, как я издавал какие-либо звуки, кроме рева от гнева или боли, что я не был полностью уверен, что все еще умею формулировать слова. Я потерял эту способность, когда поддался тьме внутри себя, и не был уверен, что она вернется. Но это не имело значения. Сейчас я просто подожду и посмотрю. Выясню, насколько она податлива, и найду способ подчинить ее своей воле. Если она сможет быть мне полезна, я с удовольствием воспользуюсь ей. Более чем с удовольствием. Всей целиком.

— Ты боишься? — прошептала она, и я не мог не заметить, что она, похоже, не боялась. Страх был не тем, чему я когда-либо придавал большое значение. Мне он казался довольно бессмысленной концепцией, учитывая, что самосохранение никогда не занимало слишком высокого места в моем списке приоритетов. Я просто хотел хорошо жить и поиметь картель Кастильо за то, что они сделали с моим отцом. И какое-то время мне это удавалось. Пока не появился Найл и не запер меня в этой темнице.

С верхней площадки лестницы позади нее донесся какой-то звук, и она резко развернулась, прислонившись спиной к решетке, чем дала мне прекрасную возможность нанести удар.

Я встал, почти бесшумно, если не считать металлического лязга цепи, прикрепленной к моему ошейнику. Но я был быстр, и моя рука обхватила ее горло, прежде чем она успела отпрянуть, прижимая ее к решетке, а мое широкое тело прижалось к ней с другой стороны.