Он всматривается в мое лицо и пожимает плечами.

— Ладно.

Тео наклоняется, целясь в мою щеку, вероятно, решив легонько чмокнуть и отстраниться.

Но я нарядилась как Мэрайя Кэри не для того, чтобы валять дурака. Если это мой единственный поцелуй с Тео Уинтерсом, то я сделаю его незабываемым.

За миг до того, как губы Тео коснулись бы моей щеки, я обхватываю его лицо и притягиваю к своим губам.

Я чувствую его потрясение, когда мы сливаемся в поцелуе, слышу, как он резко вдыхает через нос. А потом провожу языком по его губам. Он открывается мне, и дело сделано. Как только Тео обнимает меня за талию сильными руками и прижимает к себе, вокруг раздаются радостные возгласы и свист. Он наклоняет голову, меняя угол поцелуя и углубляя его. На вкус он как вино, перечная мята и сахарное печенье. Я хочу больше.

Тео разрывает поцелуй — слишком рано, пожалуй, — и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Бегло оглядывает ликующих гостей. Его шею заливает румянец, и он берет меня за руку.

— Всем счастливого Рождества! — хрипло кричит он, уводя меня за собой сквозь толпу. По пути как-то подозрительно смотрит на мистера Барнса. — Нейт, спасибо за вечеринку.

Нейт посмеивается, и я замечаю, как стоящая рядом с ним миссис Грин широко улыбается. Она радостно машет мне на прощание.

Несколько человек толпятся в коридоре и на лестнице. Тео ведет меня мимо них на четвертый этаж, и мы останавливаемся перед его дверью.

— Не возражаешь? — Он тяжело выдыхает, будто поучаствовал в стометровке. — Ты не обязана заходить, но…

В голове проносится миллион мыслей. Я думаю о моих сестре и бабушке. О Звездной Песни и Оскаре Ворчуне. О диване, рождественской елке и новой лампочке.

Думаю о том, как Тео предложил мне воспользоваться его кухней, пригласил зайти и поболтать, и о том, что он понимает, каково жить и дышать своей работой.

Когда я отвечаю, мой голос звучит ясно и твердо:

— Да. Я хочу зайти.

Он сверкает широкой, обаятельной улыбкой.

— Отлично. Да. Я тоже. — А потом неуклюже пытается отпереть дверь.

Мы вваливаемся в квартиру, хватаясь друг за друга, в спешке скидываем обувь. Его пояс с инструментами падает на пол со стуком и звоном бубенцов. Когда я стою в одних носках перед Тео, который возвышается надо мной сантиметров на тридцать, выражение его лица становится серьезным, и он берет меня за плечи.

— Сколько ты выпила?

— Бокал вина. А ты?

— Полтора бокала. — В его голосе слышится облегчение. — Просто хотел убедиться…

Обняв его лицо ладонями, я перебиваю:

— Понимаю. И мне приятно, что ты додумался спросить. Но если сейчас же не отведешь меня в постель, я закричу.

— Понял. — Тео поднимает меня за бедра.

Я обхватываю ногами его талию и прижимаюсь к губам, пока он несет меня в спальню.

Мне ужасно хочется узнать, как выглядит его квартира, но еще будет время вдоволь все рассмотреть.

Мы падаем на кровать, и пока я перевожу дух, то успеваю мельком заметить темные стены и ряды полок. Тео протягивает надо мной руку и включает прикроватную лампу. Она наполняет комнату уютным светом, и я вижу, что стены темного серо-голубого цвета, а постельное белье — желто-оранжевое. Спальня выглядит мужественной, но современной. Обжитой, но аккуратной. Что еще примечательно? Здесь нет стола. Каково это — спать не в своем кабинете?

Но тут Тео припадает губами к моей шее, и я чувствую лишь движения его влажного языка и то, как нежно, возбуждающе он прикусывает мою кожу. С моих губ срывается визг, когда он переворачивается, и я вдруг оказываюсь верхом на его бедрах. В мягком свете прикроватной лампы глаза Тео кажутся одурманенными, потемневшими от страсти. Я никогда не видела ничего прекраснее.

— Сейчас самое время пошутить о том, что я сижу у Санты на коленях? — Не успеваю спохватиться, и слова срываются с языка, но Тео смеется.

— Я и забыл, что надел ее. — Он тянется снять шапку, но я останавливаю его, взяв за запястье.

— Оставь. Очень празднично.

Тео вскидывает бровь.

— А ты разозлишься, если я отпущу шутку о том, как у Санты сидят на лице?

— Только если скажешь это не всерьез. — При этой мысли у меня перехватывает дыхание, и в его взгляде снова появляется жажда.

— Всерьез, — мрачно отвечает он, притягивая меня для поцелуя. — Если Сантой буду я.

Весь наш разговор — сущая нелепица, и я бы рассмеялась, не будь так возбуждена. Но мы заняты поцелуями и попытками раздеть друг друга, и время болтовни и смеха давно прошло.

Я отбрасываю ремень в сторону, а Тео снимает с меня свитер. Белая оторочка трещит, и на его лице отражается испуг.

— Черт. Я ее оторвал…

— Ничего страшного, я приделала ее на термоклей. Свитер и должен был продержаться только этот вечер. — От собственных беспечных слов меня захлестывает тревога. У нас с Тео все тоже должно ограничиться одной ночью, но вдруг я захочу большего? Мое сердце разорвется в клочья, как и этот импровизированный наряд?

— Ты сама его сделала? — Он окидывает мою одежду взглядом, явно впечатленный. — Какая же ты изобретательная…

Тео целует меня так, будто на свете нет более привлекательной черты, чем творческая находчивость, и беспокойство исчезает без следа, едва наши языки сплетаются.

Нам обоим приходится постараться, чтобы стянуть с меня джинсы, а вместе с ними и белье. Я успеваю испытать лишь мимолетное смущение, после чего Тео утыкается носом в мое бедро.

— Мне не терпится попробовать тебя, — хрипло признается он, и меня охватывает желание.

— Давай, — хнычу я. — Боже, Тео, я мечтала об этом…

Я резко выдыхаю, когда он проводит пальцами между моих ног и заканчивает:

— Месяцами. — Тео нежно поглаживает меня, побуждая мое тело раскрыться перед ним. — Я тоже.

В груди расцветает надежда. А мозг не поспевает. Погодите секунду. Он сказал «месяцами»?

Но прежде чем я успеваю уточнить, он снова меняет позу. Мои колени оказываются по обеим сторонам от его головы. Мы неотрывно смотрим друг на друга, что должно бы смутить или немного напугать, но я чувствую, что все правильно. Правильно — улавливать его эмоции, пока он ласкает меня ртом. Правильно — удерживать его взгляд, пока я прижимаюсь бедрами к его лицу. А самое правильное — видеть довольный блеск в его глубоких карих глазах, когда меня захлестывает оргазм.

Наконец я отвожу взгляд и тяжело опускаюсь на матрас. Тео с хищной ухмылкой садится и быстро снимает с себя рубашку, джинсы и боксеры.

Он оставляет только шапку Санты.

Я лежу, обмякнув от блаженства, пока он роется в тумбочке в поисках презерватива.

Тео большой и мускулистый, а его руки и грудь покрывают татуировки. Мне хочется рассмотреть их поближе, но позже и при лучшем освещении. Он светлокожий, но, как мне кажется, из тех, кто загорает, а не обгорает на солнце. Поросль темных волос слегка проступает на его груди и спускается дорожкой к, пожалуй — нет, совершенно точно, — самому впечатляющему члену, какой я только видела вживую.

— Неужели ты настоящий? — тихо спрашиваю я отчасти саму себя, рассматривая очертания его задницы. Мне хочется нарисовать его именно таким — полностью обнаженным, в одной только шапке Санта-Клауса и с лицом, все еще влажным от моей…

— Ты о чем? — Тео укладывается на кровати рядом со мной и тянется мне за спину, чтобы расстегнуть лифчик, который почему-то все еще не снят.

— Просто ты… только взгляни на себя.

— Нет, ты на себя взгляни. — Он наклоняется к моей груди. — У меня от тебя дух захватывает, Иви.

— Ох черт. — Я больше ничего не могу сказать: он ласкает меня ртом, так умело, что, если честно, мне лучше помалкивать. Я тянусь к нему, легко поглаживаю его член, и Тео стонет, уткнувшись мне в грудь, — вибрация будто бы вторит стуку моего сердца.

Наконец, когда я снова возбуждаюсь, Тео отстраняется. У меня перехватывает дыхание, когда он надевает презерватив.

С ума сойти. Это правда происходит.