— Да будьте вы прокляты! — со слезами на глазах, воскликнул он, имея в виду и князя, который ему такие поручения дает, да жизни грозится лишить, и Винокуровых, и саму девку.

Тихону было обидно и горько, что вот так и кончится его жизнь. Посмотрев на окна усадьбы, в которых горел свет, и слышались голоса, парень скривился.

— Лучше бы сами промеж себя разбирались, а меня не втягивали, — зло прошептал он.

И тут его словно озарило. А ведь Винокуров-то точно знает, где та девка сейчас живет! Тут же пришла иная мысль — стоит девке пропасть, Винокуров может и шум поднять. Опять на него, Тихона, выйдут. Кузьма Авдеич ведь слышал его разговор с Мироном в прошлый раз, и про интерес князя к девке запомнить мог. Опять ему пытки терпеть? Нет уж! Пущай сами меж собой разбираются!

Приняв такое решение, он уверенным шагом подошел к калитке усадьбы и забарабанил в ворота.

Мы только недавно поужинали и сейчас расселись в зале пить чай, как вошел Архип и доложил, что за порогом стоит какой-то рабочий и просит выйти к нему меня. Не кого-то из Зубовых, а именно меня.

— Так и спросил — здесь ли сейчас находится Роман Сергеевич Винокуров, у него дело к вам какое-то срочное имеется.

Озадаченный, я встал и пошел посмотреть, кого это нелегкая принесла. Возле калитки стоял Тихон. У парня было злое и при этом страдальческое выражение лица, а глаза красные, будто недавно плакал. С чего такой молодой и не трусливый парень, к тому же способный постоять за себя, как минимум физически, может плакать?

— Чего пришел? — перешел я сразу к делу, когда подошел ближе.

— Весть у меня до вас есть. Но скажу я вам ее, только если мне поможете.

— Условия ставить вздумал? — вскинул бровь я от такой наглости.

— А мне терять нечего, — ощерился он. — Ежели не поможете мне, то седня моя жизнь и кончится.

Это заявление заставило насторожиться меня еще больше.

— Заходи, — мотнул я головой в сторону дома.

Не на улице же нам обсуждать такие вести, что жизни стоят? Далеко впрочем мы не ушли, остановившись в прихожей. Тут и Владимир Михайлович подошел — ему тоже интересно стало, что за мужик пришел, которого я еще и в дом позвал.

— Говори, — приказал я Тихону.

Тот покосился на Зубова, но все же приступил к рассказу.

— Сначала дайте слово, что поможете мне.

— Если это не во вред мне или моему роду будет — даю слово. Так что случилось?

— Времени мало. Мне час дали, чтобы девку вашу найти, которой вы вольную дали. Ежели не сделаю — можно самому в простынку заворачиваться, да на погост ползти, — со злостью и обидой выдохнул он. — И половина времени уже прошла.

— Князь приказал? — уточнил я.

— А кто ж еще? Это ваши, барские, разборки. Вам и решать, что делать.

От услышанного я тоже разозлился. Как же надоел этот Григорий Александрович со своей тягой к Пелагее! План в голове созрел почти мгновенно.

— Владимир Михайлович, у вас есть знакомые полицейские? Которые бы честно свою работу исполнили?

— Имеешь в виду, которых князь подкупить не смог бы? — хмыкнул мужчина. — Найдутся.

— Значит так, — повернулся я к Тихону. — Твоя беда — это князь. Хочешь, чтобы он перестал тебе угрожать? Тебе придется помочь мне его в тюрьму отправить. Против него свидетелем выступить.

Лицо Тихона побледнело.

— Так я же… в его крепости… Если против выступлю — мне точно свидание с апостолом Петром светит!

— Я за тебя заступлюсь. И Владимир Михайлович тоже, — мотнул я головой в сторону Зубова. — Слушай, как мы поступим…

Пелагея шла домой в некоторой растерянности. Когда к ужину в ее комнату постучали, она сначала подумала, что это или соседка что-то спросить хочет, или домовник по какой-то надобности пришел. Но за дверью оказался здоровый мужик, от чего девушка напугалась поначалу.

— Здравствуйте, — смущаясь, поздоровался он, невольно кося глазом на ее грудь.

Но к этому она привыкла, почти все мужики туда смотрят, а не в глаза при разговоре с ней. Здоровяк представился, и оказалось, что это — бригадир строительной артели, которую ее бывший господин нанял. То-то его лицо ей показалось смутно знакомым! А после и вовсе удивительные и отчасти страшные вести он ей сказал. Про князя Белова, который не отступился, про то, что с господином ее они про то говорили. И что теперь он хочет ее защитником стать. А возможно… тут Кузьма, как он попросил себя величать, замялся, но все же договорил.

— Коли люб тебе буду, то и повенчаться можно.

Пелагея от такой откровенности не знала, куда деваться. Однако от предложения сходить на свидание отказываться не стала.

Кузьма оказался мужиком приличным. Никогда до этого девушка со столь взрослыми мужчинами не гуляла. В деревне в таком возрасте все уже женатые, а если нет — то обычно пьяницы или работники из них аховые. Не зря есть примета, что раз мужик в возрасте свободный, то с ним что-то не так. Потому несмотря на то, что Кузьма ей понравился, Пелагея не спешила делать выводы. Но чувствовать на себе его внимание девушке было приятно. Никто до этого за Пелагеей не ухаживал. А они успели и в кафе зайти, по булочке вкусной скушать, и по набережной погулять. Такого даже с Романом Сергеевичем у нее не было, хотя сравнивать мужика с бывшим господином смысла и нет. Слишком разные статусы у двух мужчин. И в плане положения, и по отношению к самой девушке. Однако Пелагея помнила, что Роман Сергеевич обещал ей мужа найти с чином. И Маргарита Игоревна то же говорила. Поэтому сейчас, когда они возвращались до дома девушки, она и была в замешательстве. Как ей быть? Закрутить роман с бригадиром артели, пока еще свободна, а потом бросить ради выгодной партии? Или не мучить ни себя, ни Кузьму? А если она влюбится? В самого Кузьму — так тогда ей не видать мужа с чином. В кого иного — так тогда Кузьму жалко.

— Тихон? — вывел из задумчивости удивленный возглас Кузьмы, который до этого просто шел рядом, не мешая ее раздумьям, а заодно провожая по темну до дома. — Ты чего здесь делаешь?

Пелагея встряхнулась и обратила внимание на молодого парня, что стоял в десятке метров от подъезда дома, в котором она снимала комнату. Тот оторвался от стены, которую подпирал, и шагнул в их сторону.

— Дело есть, бригадир… — начал он и тут Кузьма издал странный звук, будто поперхнулся.

Повернувшись к здоровяку, Пелагея со страхом увидела, как тот оседает на землю, а позади него стоит бородатый рыжеволосый мужик, который только что огрел ее спутника дубиной. Пелагея захотела закричать, но мужик был проворнее. Выпустив дубину из руки, он подскочил к ней и зажал рот.

А дальше тот Тихон, которого узнал ее Кузьма, подскочил сзади и стал крутить ей руки. Вдвоем они спеленали девушку, после чего закинули как куль с зерном в подъехавшую крытую повозку.

— Я тут с ним разберусь, — услышала Пелагея голос парня через накинутый на голову мешок.

— Только пошевеливайся, — раздраженно ответил ему бородач.

Повозка тут же тронулась, а Пелагею сковал ужас. Кто все эти люди? Что от нее хотят? Зачем она им? И ведь даже не дернешься — руки связаны, в рот тряпку засунули, чтобы не закричала, а на голову мешок одели. Прекрасный вечер закончился настоящим кошмаром. Который лишь усилился, когда ее наконец доставили по месту.

Из повозки девушку выволокли и закинули на плечо. После чего куда-то принесли. Она слышала шаги, ее куда-то поднимали. Потом стучались в дверь, затащили ее внутрь помещение, и покинули. В темноте и неизвестности. Сердце Пелагеи бешено колотилось. И вдруг…

— Ну здравствуй, — раздался над ней глумливый и казалось давно позабытый голос князя Белова.

Мешок содрали с ее головы, и сомнений больше не осталось. Он возвышался над ней, плотоядно улыбаясь и похотливо и по-хозяйски ощупывая взглядом.

— Ты не рада? Зато я рад нашей встрече. Обещаю, ты ее не забудешь. Нам еще до-о-олго теперь быть вместе.

Тут князь нагнулся и до боли стиснул ее грудь. Облизнулся от возбуждения, но убрал руки.