— В переводе, — задумчиво сказал Баха, — мы можем поверх их операционки накрутить свою. Типа «паразитической оболочки». И уже через неё рулить кораблём.

— Как вирус, — кивнула Кира. — Только хороший. Ну, для нас хороший.

— Для СОЛМО — очень плохой, — добавил я. — Окей. Тогда план такой: вы, — я мотнул головой в сторону АВАК, — берёте на себя сенсоры и питание. Мои — технику, интерфейсы и стыковку с нашими протоколами. Симбиот — надзор и фильтрация, чтобы мы тут все не слились в один общий суп. В итоге получаем гибридную систему управления этим монстром. Вопрос один: успеем ли до того, как какой-нибудь резервный мозг очухается и решит, что проще нас всех сбросить в ближайшую чёрную дыру?

«Вероятность успешного захвата при немедленном начале операции — значительна, — сухо выдал мой пассажир. — Окно возможностей ограничено. Рекомендуется действовать».

— То есть, — подвёл итог Баха, — у нас традиционно есть два варианта: рискнуть и попытаться выжить, или не рискнуть и наверняка сдохнуть.

— Всегда любил твои аналитические способности, — усмехнулся я. — Всё, работаем.

Я повернулся к Кире:

— Ты остаёшься здесь, как координационный центр. Держишь связь со всеми АВАК, следишь за состояние Зага. Если что-то идёт не так — сразу орёшь, можешь даже матом, не стесняясь.

— Могу ещё по попе дать, если надо. Мы кстати это не пробовали ещё, всё время только я по заднице получаю… — мрачно пошутила она. — Но да, поняла.

— Баха, идём искать ближайший техно-узел. Нам нужны точки входа в силовой и навигационный контуры. Чем быстрее мы воткнём туда свои «крюки», тем лучше.

— Есть, — инженер поднялся, корзина на его спине исчезла, кокон с Загом остался лежать на палубе. — Пошли, командир. Поиграем в вирусы.

Я сделал пару шагов, потом остановился и вновь обернулся к залу.

Дюжина биоформ АВАК, бывшие пленные, теперь смотрели на меня своим немыслимым, многомерным взглядом. Где-то там, в глубине их поля, уже выстраивались новые конфигурации. Не СОЛМО. Не чистый АВАК. Что-то третье.

И в центре этого всего — был я.

— Ладно, — пробормотал я. — Добро пожаловать на борт, чудовища. Надеюсь мы подружимся и нам не придется потом друг с другом драться.

И корабль, кажется, опять недовольно скрипнул где-то в глубине, понимая, что контроль над ним медленно, но неотвратимо утекает к тем, кого он ещё час назад пытался перемолоть в пыль.

Мы врезались в первый техно-узел без пафоса и фанфар. Никаких «центральных пультов» и «кресел капитана». Узел выглядел как плотный комок переплетённых структур — металлических, композитных и таких, которые вообще не хотелось классифицировать. Он пульсировал, как узел мышц под кожей, и реагировал на приближение так, будто его щекочут током.

Симбиот сразу подсветил зоны:

«Навигационный контур. Силовой буфер. Контроль траекторий. Рекомендуется встраивание промежуточного управляющего слоя».

— Перевожу, — буркнул Баха. — Мы можем воткнуться между «думать» и «делать». И говорить кораблю, как именно исполнять его же команды.

— Отлично, — кивнул я. — Тогда начнём учить его плохим привычкам. Например — слушаться людей.

Выглядело это всё… странно. Руками мы не делали ничего, всё происходило в локальной сети, в поле, построенном между обладателями симбиотов АВАК. Мы развернули импровизированную схему прямо в этом поле: я — как центральный якорь, Баха — техноканал, освобожденные операторы АВАК — сенсорика и энергетика. Получился гибрид, который не был ни живым, ни машинным, но работал.

Когда первый «крюк» вошёл в контур, корабль дёрнулся. Не физически, но я ощутил это как будто огромная собака пытается вырвать у меня из рук поводок, стремясь на свободу.

«Фиксируется сопротивление остаточных протоколов СОЛМО», — доложил симбиот.

— Дави, — коротко сказал я.

Операторы АВАК откликнулись мгновенно. Их поля сомкнулись вокруг узла, не ломая, а переписывая приоритеты. Не «подчинись», а «вот новый порядок, он логичнее».

И — сработало. Я и удивится не успел, так как настраивался на долгую борьбу, а сопротивление полностью пропало.

«Навигационный хаб — под контролем», — сообщил симбиот. — «Передача управляющих функций на временный слой подтверждена».

Я вдруг почувствовал… тишину. Не отсутствие звуков — отсутствие чужой воли. Корабль больше не пытался решать за нас. Он ждал.

— Всё, — выдохнул Баха. — Теперь он тупо исполнитель. Очень большой, очень страшный, но исполнитель.

— Отлично, — сказал я. — Тогда следующий пункт — сделать так, чтобы им было удобно пользоваться.

И вот тут началось самое странное.

Когда мы попытались напрямую управлять контурами — через привычные нам схемы — корабль… не сопротивлялся, но плохо понимал. Как если бы мы объясняли сложный манёвр существу, которое думает в четырёх измерениях и не знает, что такое «вперёд».

— Он не воспринимает команды в нашей логике, ну в смысле логики АВАК — нахмурился Баха. — Ему нужен переводчик.

Симбиот предложил:

«Возможна генерация антропоориентированных интерфейсов. При наличии образца».

Я хмыкнул.

— Образец у нас есть. А ещё, в отличии от тех страхолюдин, что мы освободили, у нас есть имплантаты. Это всё же техника, она должна быть ему понятна. Нужно попробовать управлять им через них. Баха, что думаешь?

— У меня на имплантате нет пилотских баз. — развел руками инженер — Я не умею управлять кораблями. Может ты сам попробуешь Командир? Покажи ему.

И я показал. Не словами. Ощущением. Как выглядит мостик «Земли». Ложементы. Консоли. Тактильные отклики. Простые, понятные действия: нажал — повернул — подтвердил. Это если управлять кораблем в ручном режиме. И тоже самое, но уже через имплантат, как действует пилот, на уровне ощущений, когда те же функции берет на себя вживленный в мозг человека компьютер.

Корабль задумался. Потом — начал меняться. Не весь. Локально.

В районе захваченного хаба структуры начали перестраиваться. Композит уплотнялся, металл выстраивался в плоскости. Появились поверхности. Контуры, похожие на пульты. Ниши, куда хотелось лечь.

— Он… копирует, — ошеломлённо сказал Баха. — Под нашу психомоторику.

— Потому что так проще, — кивнул я. — Мы для него теперь основной оператор. Ему выгодно быть понятным.

Через несколько минут у нас был… мостик.

Не человеческий — но привычный. Панели отзывались на прикосновение. Сформированные кораблем органы управления давали тактильную обратную связь. Даже условные «индикаторы» сформировались — это я случайно представил в своей голове световые индикаторы, подтверждающие выполнение команд.

— Всё, — хмыкнула Кира по каналу. — Поздравляю. Вы только что сделали из технокошмара СОЛМО космический автобус.

— Главное, чтобы без кондуктора, — ответил я. — Как Заг?

— Стабилен. Фон ровный. АВАК держат слово.

Я кивнул и повернулся к новому «пульту».

— Ну что, — сказал я кораблю. — Давай посмотрим, где мы вообще находимся.

Ответ был… неприятным.

Когда АВАК подключили сенсорные петли и вывалили данные, зал на секунду наполнился голографическим адом.

Система. Не одна база. Не десяток. Тысячи!

По всей системе — узлы, доки, ремонтные соты, верфи. Некоторые активны, некоторые в спящем режиме. Где-то строились корабли. Где-то — чинились. Где-то — просто ждали.

— Твою мать… — выдохнул Баха.

Кира молчала. Это было плохим признаком.

«СОЛМО использует данную систему как промышленный кластер», — пояснил симбиот. — «Вероятно, не единственный».

— То есть мы залезли… — медленно начал я.

— … в осиное гнездо, — закончила Кира. — И уже успели поотрывать пару лапок местным осам.

Я смотрел на карту и понимал одну простую вещь: если СОЛМО очухаются — нам конец. Не потому что мы слабые. А потому что их слишком много.

И тут корабль сделал ход.

Без нашего запроса.

Индикаторы засветились, поле, держащее под контролем всю эту махину дернулось. Навигационные контуры активировались. Траектория начала выстраиваться.