«При достаточной концентрации энергии — возможно, — ответил он. — Риск локальной разгерметизации и повреждения носителя: умеренный».

— Сойдёт, — буркнул я. — Баха, Кира, закрепитесь. Если что — хватаемся за стенки и не летаем как космический мусор.

— Командир, — осторожно возразила Кира. — Может, сначала попробуем связаться через более слабый участок корпуса? Звёзды всё равно никуда не денутся…

— Звёзды действительно никуда не денутся, — согласился я. — Но знать, где мы, нужно сейчас. Иначе мы можем радостно ломиться к несуществующему шлюзу ещё сутки.

Она вздохнула, но спорить не стала.

Я дал команду. Симбиот аккуратно выпустил из ладони тонкий, мерцающий клинок — чистое поле, адаптированное к местному материалу. Стена сопротивлялась вяло — явно участок уже был повреждён ударной волной. Мы вырезали овал размером с шлем, и в тот момент, когда первый микротреск сообщил о начале разгерметизации, симбиот выкинул навстречу тонкую плёнку. Как человек паук паутину. Охренеть… Я и не знал, что он так может!

Мембрана легла на отверстие, дрогнула, но выдержала. Давление снаружи ушло в ноль, внутри упало совсем чуть-чуть.

— Есть, — выдохнул я. — У нас иллюминатор.

Кира первой подползла ближе, потом всё-таки отодвинулась.

— Командир… — в её голосе не было привычной ехидцы. Только усталость и что-то ещё. — Глянь сам.

Я осторожно взглянул.

За мембраной было чёрное море. Густое, плотное. С привычной россыпью звёзд. Только… неправильной.

— Симбиот, — сказал я. — Снимай картинку. Сопоставление со стандартными каталогами. Мне нужен ориентир.

«Фиксация звёздного фона… Анализ… Сопоставление…» — голос моего пассажира стал каким-то слишком внимательным. — «Совпадений с известными конфигурациями Содружества не обнаружено. Расширение базы… Сопоставление с данными сети АВАК… Частичное совпадение: сектор, ранее помеченный как „недоступен/запретный“. Точность определения — низкая. Вероятность нахождения в другой галактической ветви — ненулевая».

— Прекрасно, — тихо сказал я. — Просто охренительно.

— Это где-то очень далеко? — сдавленно спросила Кира. — Типа «совсем далеко-далеко», за чертой, где нас даже хранители карантина послали бы лесом?

— Пока что — «хрен его знает где», — ответил я честно. — Но точно не там, где «Земля». И не там, где стандартные точки подскока. Мы вне привычной карты.

— То есть связи с линкором нет не потому, что нас глушат, — подвёл итог Баха, — а потому что до него световой сигнал будет идти… ну, до хрена долго.

— Или вообще никогда, — добавила Кира. — Если это другая ветка, как сказал симбиот.

Повисла пауза.

Я чувствовал их взгляды. И симбиот тоже чувствовал — по тому, как он осторожно, почти ласково подстроил вспомогательные контуры поддержки.

— Так, — наконец сказал я. — Паниковать будем потом. Сейчас — ближний круг задач. Первое: стабилизировать положение. Корабль частично наш. Узел мы вырубили. Нужно понять, кто здесь главный сейчас — мы или резервные мозги СОЛМО. Второе: связь с кем угодно. АВАК, линкор, колоничты, местные уроды, неважно. Главное — не быть слепыми и глухими. Третье: эвакуация Зага. Для этого нам нужна либо медкапсула на этом железном монстре, либо возможность связаться с «Землёй» и вытащить подмогу. Вопросы?

— У меня один, — Кира. — Если мы сейчас хозяева тут хотя бы наполовину… можем ли мы заставить этот корабль прыгнуть обратно?

— Чтобы ответить на этот вопрос, — вмешался Баха, — нужно добраться до ещё какого-нибудь управляющего центра. Или хотя бы до резервных навигационных контуров. А значит — ещё раз лезть в мозги этому чудовищу. Только теперь он знает о нас гораздо больше, чем раньше.

— И мы о нём, — напомнил я. — Не забывай, Баха. Мы тоже кое-чему подучились.

«Замечание, — подал голос симбиот. — После вывода из строя основного узла, часть управляющих функций перешла на периферийные структуры. Однако их координация нарушена. Имеется окно возможностей для перехвата контроля».

— Слышали? — я не удержался от кривой улыбки. — У нас окно возможностей. Не просто жопа, а жопа с дверцей.

Кира фыркнула — нервно, но всё-таки.

— Ладно, — подытожила она. — Значит так: вылазка на обшивку у нас была, звёзды посмотрели, поплакали. Теперь — назад, к более-менее целым секциям. Там попробуем вытащить локальные интерфейсы. Зага нужно спасти в первую очередь. А потом уже будем играть в «кто кого хакнет».

— План мне нравится, — кивнул я. — Симбиот, отметь этот участок корпуса как резервную точку выхода. Если всё остальное рухнет — прорубимся сюда и уже отсюда будем выбираться наружу полностью.

«Принято. Координаты сохранены. Обновление карты…»

Я ещё раз посмотрел на чужие звёзды за мембраной.

Красиво, чёрт их побери.

Только не для нас.

— Держись, «Земля», — тихо сказал я так, чтобы меня никто не слышал. — Мы ещё вернёмся. С нашим везением — даже раньше, чем соскучится успеете.

Потом развернулся:

— Всё, двинулись. Поищем местный рубочный мостик и посвистим в свисток боцмана. Раз уж мы на этом корабле, грех не устроить тут маленькую революцию.

И корабль, кажется, в ответ недовольно скрипнул где-то в глубине, не понимая ещё, что отныне он — наш нежданный, но всё равно трофей.

Назвать это «мостиком» язык не поворачивался. Если у «Земли» рубка — это компактный, логичный набор ложементов, консолей, пультов и голографов, то у этого чудища «центр управления» оказался чем-то вроде распластанного по всему корпусу мозга, разбитого на дольки. Но симбиот нашёл то, что нас интересовало:

«Выявлены участки с повышенной концентрацией управляющих полей. Локальные хабы. Рекомендация: захватить хотя бы один».

— Ну вот, — пробормотал я. — Нашли местное отделение ЖЭКа. Пошли ругаться с управляющей компанией.

До ближайшего хаба мы добирались по тому же принципу: вдоль магистралей, по градиенту поля. И чем ближе подходили, тем меньше корабль был похож на умирающее животное, и тем больше — на раненую, но всё ещё опасную машину.

Тут уже не было обвисших, плавящихся стен. Напротив — материал выглядел плотнее, формы четче. Структуры собирались в аккуратные кольца, ленты, балки. Локальная гравитация стабилизировалась.

— Нравится мне это ещё меньше, — хмыкнула Кира. — Здесь он живее, чем нам бы хотелось.

— Зато тут и управлялка, — напомнил Баха. — Не бывает так, чтобы мозги не прикрывали. Если головной узел в коме, эти хабы, скорее всего, сейчас сами по себе. Значит, их можно перехватить.

— Или они перехватят нас, — добавил я. — Симбиот, фильтры по максимуму, никаких прямых контактов с местными интерфейсами без моего разрешения.

«Подтверждаю. Защита повышена. Режим взаимодействия: только пассивный анализ».

Коридор плавно вывернул, и мы вышли в зал. Зал был странным. Не таким, как камера управляющего узла — без безумной нагромождённости. Напротив, всё выглядело… аккуратно. Сдержанно.

По кругу, вдоль стен, шли овальные ниши. В каждой — платформа. На каждой платформе — закреплённый объект. Вернее, существо.

Я замер.

— Командир… — тихо сказала Кира. — Похоже, мы нашли местную кунсткамеру.

На платформах лежали биоформы АВАК. Похожие на тех, что мы видели в коконах над магистралью: смеси бронекостюма, органического хребта и медузообразной массы. Только эти были не свободны.

На их «головных» сегментах сидели конструкции, похожие на круговые хомуты. Короны. Как металлические венцы, вросшие в ткань. От каждой короны тянулись тонкие, почти невидимые нити в стены и потолок.

— Вот ваши «живые цепи», — буркнул я. — Только не от узла, а от пленных.

— Это короны-контроллеры, — прошептал Баха. — Я такие в схемах видел. Ну, в описаниях, которые нам выгружали хранители карантина. СОЛМО так впрягали операторов АВАК в свои узлы. Они их не убивают сразу, им нужно живое поле для работы.

Симбиот подтвердил: