Десантные боты, доставившие нас на планету, стартовали, уходя к линкору. Вместо них с корабля вниз одним за другим стали опускаться грузовые носители. Тяжёлые ремонтно-строительные роботы и их операторы, которые должны были управлять ими дистанционно, без использования искусственного интеллекта, должны были приступить к работе немедленно. Нам нельзя терять время, у нас его нет. На возведение карантинной зоны у нас должно уйти всего несколько часов, если нам никто не помешает, и всё пойдёт по плану.

За время пока доставят технику АВАК возьмёт под контроль периметр, и нам ничего не должно помешать.

— Ну что, Мидгард, — тихо сказал я. — Мы тут надолго. Давай попробуем выжить вместе.

Сеть ответила ровным, спокойным пульсом под ногами. Сейчас нам предстояло впервые ковыряться в мёртвом железе СОЛМО. Как и вся сеть АВАК на этой планете я его чувствовал — как занозу под ногтем. И очень чётко понял: вот там у нас будут настоящие проблемы. Ведь мы собираемся вскрывать трупы местных богов.

Всё пока шло как по учебнику, если под «учебником» понимать методичку по самоубийству особо изобретательным способом.

Дроны ушли вниз, в расщелину где лежали обломки странного корабля СОЛМО, как положено — два «старика»-разведчика с выдранными блоками искусственного интеллекта, имеющие только упрощённые автопилоты и дистанционное управление. Баха, которому я разрешил спустится на планету с операторами этих дронов, сидел сейчас в командном модуле временного карантинного блока, облепленный интерфейсами, и его пальцы порхали над ними как щупальца осьминога. На голографе перед ним висело трёхмерное облако данных — обломки, вулканические плиты, подводные скалы, нечто похожее на «плавленый» камень, в котором застыли фрагменты конструкции корабля СОЛМО.

— Красота… — протянул он. — Командир, ты оценишь: это не просто обломки. Они… как будто внутри себя ещё раз разрушены. Взрыв внутри взрыва.

— Главное, чтобы это не был «сюрприз внутри сюрприза», — буркнул Заг, стоя у дверей в своем штурмовом комплексе, как живой амбал-фильтр. — Типа тех твоих «безопасных» экспериментов на нашей прошлой базе.

— Один раз, — зашипел Баха. — Один раз всё пошло не по плану — и вы мне это будете вспоминать до пенсии, да?

— Если доживём до пенсии, — философски заметила Кира, — я лично тебе памятник поставлю. В виде взорванного лабораторного купола.

Я стоял чуть в стороне, держась одной рукой за поручень, второй — упираясь в ребро стола. На визоре биоскафандра — картинка с дрона: узкий коридор между плитами, внизу пляшут отметки остаточной сигнатуры СОЛМО. Не активность — фон. Но фона было слишком много.

— Что по спектру? — спросил я.

— Если честно — мне это не нравится, — Баха перестал шутить. — Материал неоднородный. Металл, керамика, что-то композитное, плюс то, что я вообще не могу классифицировать. Похоже на… замороженный поток. Как будто в момент, когда по нему шло дико мощное поле, всё это взяли и вырубили. Жёстко. Мгновенно.

— Типа короткого замыкания в мозгах, — уточнила Кира. — Когда человек сгорает за долю секунды.

— Примерно, — кивнул головой Баха. — Только тут мозги размером со слона были, если не больше.

Симбиот недовольно шевельнулся под кожей — ему вся эта аналогия тоже не понравилась. Я мягко его удержал, послав в сеть спокойный, ровный импульс: «Контроль. Карантин. Мы знаем, что делаем». Сеть ответила мне недоверчивым, но всё же ровным гулом.

— Первый сектор, — объявил оператор разведчика. — Дроны на позициях. Начинаю панорамную съёмку.

Картинка изменилась: разведчики разошлись в стороны, глядя на один и тот же участок морского дня с разных точек. И тут же последовала первая находка, очередной обломок, которого мы не видели при отступлении от разбитого десантного бота, потому что он лежал немного в стороне. Перед нами на галографе повисла проекция сложной конструкции — что-то вроде сильно помятого «венца» вокруг невидимого центра. Колец было несколько, и каждое в своё время постарался кто-то с очень сильным желанием к чёртовой матери разломать.

— Это… — начал было я.

— … контур, — подхватил Баха. — Похоже на зону, где раньше стояло что-то основное. Сердцевина. Я думаю, что это генератор сигналов, а проще говоря орудие против биотехноидов. А теперь — только «обод». И то в труху. Хотя может быть и что-то другое тут было…

— Это хорошие новости? — спросил я.

— Пока не лезет, не шипит и не пытается нас сожрать — хорошие, — пожал плечами инженер. — Значит, как минимум не включено.

— Командир, — подал голос старший карантинной группы. — Мы готовы к построению внешнего контура. Техника на позициях. Прошу подтверждения. Сорок метров по периметру, пассивная бронекерамика.

Я посмотрел вниз — к подножию скалы уже сползали тяжёлые строительные роботы, утопая в мокром песке.

— Подтверждаю. Работайте, — сказал я. — Начинайте с внешней стенки, потом перекрытие. Нам нужен мешок, который не пробьёт даже бог в плохом настроении.

— Ага. У нас как раз такой пациент, — проворчала Кира.

Когда стенка начала расти, стало каким-то странно тихим всё вокруг. Гул строительной техники, треск сварки, размеренный рокот волн — всё это ушло на задний план. Для меня пространство сузилось до нескольких слоёв: наверху силовой энергокупол, под ним — суетящаяся база людей, ещё ниже, под водами океана — стройка карантинного блока… И на самом дне, под скалой, — тот самый «обод» СОЛМО, который когда-то хранил в себе то, что меня реально пугало.

— Командир, — донёсся голос Тимура. — Пошла первая серия сканов. Передаю на твой канал.

Перед глазами возникла картинка — не визуальная, спектральная. Цветные слои, изломанные линии поля, островки и провалы. Я, мягко говоря, был не специалист по такой красоте, но даже мне было понятно: это не просто груда железа. Это до сих пор — структура, хоть и сломанная, но узнаваемая.

— Баха? — спросил я.

— Ага, — он сглотнул, особо внимательно осматривая данные сканирования первого обнаруженного нами обломка. — Вот это мне совсем не нравится. Смещённые узлы, как в наших искинах, помнишь? Только здесь их миллиарды, и многие просто сгорели. Но часть… смотри, видишь вот эти точки? Они не «живые», но сохраняют структуру. Как замороженные нейросети.

— Вывод? — напомнил я.

— Вывод простой: это не просто «труп», — мрачно сказал Баха. — Это труп, в котором кое-где ещё сохраняется мозговая карта, нервные окончания. Если кто-то подаст туда правильный импульс — оно, конечно, не оживёт, но… может дёрнуться.

— И укусить, — добавила Кира. — Или чихнуть нам в лицо чем-нибудь очень заразным и очень смертельным.

Федя снова дёрнулся. На этот раз — резче. Я почувствовал в сети всплеск чистой, нечеловеческой тревоги. АВАК очень плохо относился к тому, что мы вообще смотрим в сторону СОЛМО. На уровне инстинкта.

— Тихо, — сказал я вслух, хотя обращался к симбиоту. — Мы аккуратно. Мы для этого всё и строим.

— Командир, — послышался голос от строителей. — Внешняя стенка готова. Верхние сегменты встанут через двадцать минут. Потом установим шлюз и можно будет запускать манипуляторы внутрь.

— Хорошо. — Я выдохнул. — До завершения контура внутрь обломков никто не лезет. Повторяю, никто. Занимайтесь по плану.

Пока база на планете и карантинный блок росли, «Земля» на орбите не скучала.

На общий канал то и дело выходил Денис, докладывая о прогрессе: создан ещё один сегмент щитов, разработанный на основе генератора сигналов, придуманного Бахой — наша защита от АВАК, если это потребуется. Изменили вторичную энергосистему, перевели часть орудий в автономный режим. По обоим бортам установили дополнительные орудийные башни, в которых свое место заняли всё те же генераторы нашего главного инженера, только в увеличенных масштабах. Линкор медленно, но уверенно переставал быть беззащитным беглецом и снова превращался в аргумент потяжелее любой дипломатии.