— Вот и встречающие, — сказала Кира. — План?

Я посмотрел на камеру, прикинул.

— План D-два, — решился я. — Заг — дым, Кира — левые, я — правые. Баха — резерв.

— У нас нет дыма, — резонно заметил Заг. — В вакууме, помнишь?

— У нас есть осколочно-шумовые, — напомнил я. — Для сенсоров. Работай по их «ушам», а не по глазам.

Заг кивнул. Снял одну из гранат, переключил режим.

— На три?

— На три.

Мы синхронно выскочили в камеру.

Первым — Заг. Он бросил гранату в центр кольца, так, чтобы она прокатилась у самого основания столба. Второй — я, уходя вправо, укрываясь за кусок выступающей магистрали. Кира — влево, в полусальто, используя стену как опору. Баха — последним, прижимаясь к краю прохода.

Граната сработала беззвучно, но эффект был очевиден. По камере прокатился импульс, который даже симбиот пометил как «неприятный». Пространство дрогнуло. На долю секунды всё подсветилось инородным спектром — так, что внутренности дронов стали видны как рентгеновский снимок. Сенсоры СОЛМО явно не обрадовались: кольцо сбилось, два дрона шатнулись, один вообще просел, уткнувшись корпусом в пол.

— Сейчас! — рявкнул я.

Я всадил из импульсной пушки, выросшей у меня на плече по ближайшему охраннику, целясь не в корпус, а в место, где симбиот подсветил концентрацию управляющих контуров. Пучок прошёл, как лом через стекло. Дрон дёрнулся, попытался повернуться ко мне стволом, но рухнул, так и не успев выстрелить.

Кира уже работала на своём фланге. Её АПС в вакууме звучания не имел, но вибрация пуль, уходящих в цель, передавалась через опору. Её рука, в которой она держала пистолет, скрылась в облаке дыма, который не рассеивался в вакууме. Казалось, что её биоскафандр сформировал вокруг руки грозовое облако, из которого били молнии. Она стреляла короткими очередями, добивая по суставам, затем перерубала остатки виброножом.

Заг, не раздумывая, сменил гранату на гранатомёт. Выстрел на такой дистанции был безумием — отражённые осколки могли разнести нам скафандры, — но он умел. Снаряд ударил в дальний сектор кольца, отбрасывая двух дронов сразу, ломая им крепления.

По нам стреляли в ответ. И попадали! Правда единственным, кто попал под раздачу оказался я. Я не видел выстрела. Я почувствовал его.

Симбиот взревел, поднимая поле локальной защиты — чисто биогенное, вытягивая энергию из моих же резервов. Удар прошёл вскользь, по касательной, но даже так по правой стороне скафандра и телу пронеслась такая боль, что мир на мгновение погрузился в белый шум. Если бы не симбиот, меня бы просто испарило.

— Командир! — закричала Кира.

— Цел… — прохрипел я. — Живой… Работайте!

Она не спорила. Кира метнулась вперёд. Оставшийся активный дрон попытался повернуться к ней, но она ушла под его линию обстрела и всадила вибронож в сочленение между корпусом и креплением ствола, провернув рукоять. Дрон дёрнулся и рухнул, тихо подрагивая.

Через тридцать секунд в камере противников не осталось.

Только наши тяжёлые вдохи, да тихое потрескивание остывающих механизмов. Вокруг — обломки машин, искорёженные корпуса, оторванные панели. Ни крови, ни кусков мяса. Только железо.

— Контур камеры заглушен, — выдохнул Баха, осматривая центральную шину. — Узел на нас внимание обратил, это точно.

— Прекрасно, — пробормотал я, поднимаясь. Симбиот уже заливал поражённый участок скафа биополимером, экстренно латая структуру. — Значит, всё идёт по плану.

— Это у нас такой план? — ехидно уточнила Кира. — Чтобы командный корабль машины-аннигилятор обратил на нас личное внимание?

— Ага, — кивнул я. — План D. Дико раздражаем, громко шумим, ломаем всё, что видим — и идём к мозгам.

Я посмотрел на хаос вокруг и невольно улыбнулся. Картина знакомая до боли. Сколько раз она уже стояла у меня перед глазами? Я уже и со счёта сбился! И сейчас, как никогда я понимал правильность своего решения, не брать с собой в бой десант в наших штурмовых комплексах. Они погибли бы ещё на подлёте, когда узел отключил всю технику и начал играться с гравитацией. Не рабочий боевой скафандр не смог бы компенсировать перегрузки. Да и потом. Без воздуха, без оружия, без силовых полей, вряд ли бы кто просто бы дошел до этого помещения…

— Ну что, — сказал я. — Это похоже был предбанник. Топаем дальше — к управляющему массиву.

— Если это был предбанник, — мрачно резюмировал Заг, — то я не хочу видеть у них баню. Я вообще баню не люблю. Это вы земляне извращенцы, развлекаетесь подобным образом. Как нормальный человек может добровольно жариться возле допотопной печи, и бить себя побегами растений? Так что в баню — это без меня.

— Без тебя никак дружище, так что терпи. Тем более баня для здоровья полезна, и для настроения, уж всяко получше, чем ваши эти медицинское капсулы всякие. — отозвался я. — Топаем дальше.

Симбиот пометил один из шести выходов мягким маркером в визоре — минимальная задержка сигнала, максимальная плотность магистралей. Мы двинулись туда.

Сразу после камеры канал стал другим. Уже не идеальный цилиндр — сегменты пошли сложнее, с наклонёнными плоскостями, ступеньками, тонкими перемычками, которые явно пытались сыграть с нашим ощущением «верха» и «низа». Впрочем, в отсутствии силы тяжести это была не проблема, мы меняли плоскости движения как нам было надо, и двигались дальше, используя то условный «пол», то «стены», то «потолок».

«Локальная гравитация по-прежнему ноль. Но узел начинает менять ориентацию опорных контуров. Попытка дезориентировать», — сухо предупредил симбиот.

— Ага, — буркнул я. — Начал передвигать мебель, чтоб гости споткнулись.

Мы прошли ещё метров десять — или сто, по местным меркам — когда всё вокруг чуть дрогнуло. Не удар, не толчок — вроде лёгкого подрагивания пространства.

«Изменение топологии. Вставлен модульный сегмент. Перенастройка маршрута».

— Только что нас кто-то аккуратно подвинул, — сообщил я. — Федя говорит, что нам подложили новый кусок коридора.

— Ну хоть не яму вырыл, — проворчала Кира. — Хотя подождите, ещё успеет.

Успел уже через пару секунд, не яму конечно, но лучше бы её…

Впереди стенка канала вдруг раскрылась, как цветок. На переборке перед нами сегменты разошлись, открывая нишу. Из ниши вылетело… нечто.

Поначалу казалось, что это просто туман. Серебристое облако, скользящее по коридору навстречу нам. Но всё было гораздо хуже…

— Не нравится мне это, — тихо сказал Заг. — Совсем не нравится.

Симбиот взвыл, подняв приоритеты.

«Опасность! Рой микромодулей. Назначение: диагностика, разборка конструкций, нейтрализация биокомпонентов».

— Назад! — рявкнул я, но уже было поздно.

Облако ударило по нам, как водяная струя. Скафандры завибрировали, по броне посыпались тысячи крохотных ударов. Поле симбиота вспыхнуло, уплотняясь, — по внутренней поверхности прошла волна жгучего тепла.

Заг, Кира и Баха одновременно открыли огонь из орудий своих скафандров в центр тумана, но это было всё равно, что стрелять из пушки по воробьям, толку абсолютно ни какого.

— Ай, мать их… — Кира взвыла первой. — Оно жжётся!

«Микромодули пытаются вскрыть внешнюю броню и биоконтур. Включаю контрмодуляцию».

Меня словно засунули в работающую микроволновку. На долю секунды всё внутри закипело — не физически, а на уровне ощущений. Симбиот развернул по поверхности скафандра биополе, которое пошло волнами навстречу серебренному рою.

Перед глазами вспыхнули схемы — сплошная каша линий, частот, фаз. Федя по-своему, АВАКовски, вёл войну против чистой математики СОЛМО. Впервые за долгое время я услышал в его «голосе» не спокойствие, а напряжение.

«Сопротивление высокое! Рой обучаемый! Адаптация к моим шаблонам».

— Сделай что ни будь уже, только быстрее, — процедил я, сжимая зубы.

— Командир, они лезут! — рыкнул Заг. — Прямо в стыки брони!

Визор отметил несколько опасных точек — микромодули действительно пытались вгрызться в тонкие зазоры между плитами скафандров. Пошли локальные перегревы. Кира закричала от боли и упала на одно колено, мой визор подсветил повреждения её скафандра в районе бедра.