За ним — узкий техканал. Идеально гладкие стенки, свет откуда-то из глубины, ни единого видимого кабеля. Но симбиот в тактильном режиме показывал сухую, неприятную картинку: под поверхностью проходили плотные жгуты проводников, многослойные шины, узлы коммутации. Никаких органики, никаких «костей» и «жил» как у АВАК. Чистый, вылизанный машинный интерьер.

— Пошла! — крикнула Кира — и выпрыгнула первой.

В вакууме крик, конечно, не слышно, но по каналу связи её голос звенел адреналином.

Я рванул за ней. Симбиот на долю секунды вывел опору, корректируя траекторию. Стены техканала пронеслись совсем близко. Я перекатился, падая уже не вперёд, а ногами к воображаемому «полу», и подошвы скафандра щелкнули, преобразуюсь и цепляясь за гладкий сплав.

— Контакт есть, — сказал я. — Гравитации нет, но сцепление нормальное.

Кира уже стояла в полуприседе, орудуя стволом АПСа, как указкой. Баха вывалился следом, чуть не ударившись головой о стену, но его симбиот ловко его поймал, стабилизировав падение. Заг вынырнул последним, уже с гранатомётом на плече — на всякий случай.

За нашими спинами «зомби» затянул разрез. Стык между биотехноидом и корпусом узла снова стал сплошным, маскируя место входа. Мы успели вовремя. Через секунду я потерял связь с мертвым биотехноидом. Очередной скачек гравитации на внешней обшивке узла просто разорвал его на части. Дороги назад у нас больше нет, отступление невозможно.

— Командир, — позвал Баха. — Канал связи с «Землёй» мёртв. Никаких техсигналов. Только биоконтур.

— Значит, работаем по старинке, — отозвался я. — По шагам, по углам, по головам. Построить, маршрут до управляющего массива.

«Прямой маршрут недоступен. Рекомендация: движение по коммуникационным осям. Обновление… Глубинный скан невозможен. Топология модульная, динамическая. Предлагаемый вектор: вперёд, затем вниз на пять уровней, затем к центру по оси минимальной задержки сигнала».

— То есть «прямо, пока не упрёмся мордой в проблему», — подвёл итог Заг.

— Ну ты и переводчик, — фыркнула Кира. — Ладно, вперёд.

Мы двинулись.

Техканал был… неприятным. Не страшным, не клаустрофобичным — просто мозг всё время пытался найти привычные детали: люки, надписи, таблички, клапаны, хоть какие-то метки. Ничего. Только миллиметровые стыки сегментов, да редкие, еле заметные световые полосы, уходящие вдоль стены.

— Смотри. — Кира ткнула стволом пистолета в одну из полос.

Симбиот подсветил, усиливая восприятие. Полоса оказалась не светодиодом, не индикатором — просто щелью, через которую сочился тусклый, ровный свет снаружи. Неизвестный источник. Логика техников СОЛМО явно отличалась от нашей.

— Не трогать, — предупредил я. — Не хватало ещё, чтобы ты пальцем их главный рубильник нашла.

— А если это наоборот, аварийный выход? — невинно спросила она.

— Тогда найдём его позже. На выходе.

Мы успели пройти метров двадцать — если это вообще имело смысл в этой геометрии — когда симбиот снова подал «голос».

«Движение. Локальные системные единицы. Восемь. В секторе впереди».

— Контакт через три сектора, — сказал я вслух. — Восемь целей. Мелкие.

— Ремонтники, скорее всего, — предположил Баха. — Или внутренние патрули.

— Какая разница, — пожал плечами Заг. — Всё равно разбирать.

Я поднял руку:

— Стоп. Работаем тихо. Если это обслуживающие дроны — может, проскочим, пока они заняты.

Сектор впереди обозначился лёгким поворотом канала. Кира аккуратно высунулась на пару сантиметров, симбиот дал ей сверхчувствительный режим зрительной матрицы.

— Вижу, — прошептала она. — Точно ремонтные. Ползают по стенам, как железные пауки. Восемь штук. Двое прямо на магистрали, остальные ковыряются в стыках. Оружия не вижу. Но нас они как неполадку воспримут, сто процентов.

— Могут дать сигнал, — добавил Баха. — А сигнал нам сейчас вообще не нужен.

Я подумал пару секунд:

— План D.

— О, пошло веселье, — обрадовалась Кира.

Заг только хмыкнул и убрал гранатомёт за спину, вытаскивая вибронож. Из моей правой руки вырос клинок, левая снова превратилась в клешню. Кира убрала АПС в кобуру, и мгновенна стала похожа на монстра — руки вытянулись в клинья, похожие на короткие ломы, на коленях и локтях появились шипы. Только Баха остался стоять, безучастно наблюдая за происходящим.

План D у нас был максимально простой и честный. Никаких изысков. Внезапность, ближний бой, минимум выстрелов, максимум механики.

— По команде, — тихо сказал я. — Кира — левые двое, я — центральная тройка, Заг — правый фланг. Баха — хвост, добиваешь если надо и смотришь, не поднимают ли они тревогу по своим каналам. Поехали.

Я отдал максимум управления симбиоту — тот чуть приглушил звук, выровнял дыхание, подстроил мышцы. Мир собрался в узкий тоннель: цель — траектория — дистанция.

— Три… два… один!

Мы вырвались из-за поворота, как пробка из бутылки.

Первый «паук» не успел даже повернуться. Он представлял собой плоский диск с четырьмя шарнирными лапами, напичканный инструментами и миниатюрными манипуляторами. Никаких глаз, никаких датчиков, видимых снаружи — всё утоплено, закрыто. Я саданул по нему клинком в центр корпуса. Лезвие вошло, как в масло, но сопротивление было — какая-то плотная многослойная начинка, композиты, микросхемы, каркас. Искры брызнули в вакуум, как жидкий свет. Дрон дёрнулся, лапы дёрнули меня за руку, но симбиот компенсировал. Клешня без труда раздавила второго, а третий получил пинок, который я отвесил ему от всей души.

Справа раздался глухой удар — Заг просто перерубил одному из дронов лапы и впечатал его корпус в стену, второго и третьего через мгновения постигла та же участь.

Кира работала как всегда: быстро и грязно. Один «паук» получил удар прямо в стык сегментов. Второму она в прыжке отрезала две лапы, затем добила ударом колена в место, где у него сходились силовые шины.

Баха, к его чести, не тупил. Он не лез в драку, а метнулся к поломанным, но ещё подающим признаки жизни ремонтникам, топча их ногами.

Через десять секунд всё было кончено. Восемь корпусов тихо дёргались, стекленели, гасли. Ни крови, ни криков, только тусклый свет от разорванных энергоячеек.

— Ненавижу, когда противник даже умереть нормально не может, — пробормотала Кира. — Ни тебе стона, ни тебе «мама»…

— Это тебе не АВАК, — напомнил я. — Тут всё железное. И всё равно опаснее.

— Командир, — подал голос Баха, который шустро разбирал на части труп ближайшего ремонтника, — плохая новость. Эти твари были не просто ремонтниками. У них в нутре — сигнальные модули. Один наверняка успел что-то отправить.

— Значит, времени меньше, чем хотелось, — вздохнул я. — Быстрее. Федя, какой прогноз?

«Локальные изменения топологии впереди. Узел адаптируется. Формируются блокирующие секции».

— То есть он строит нам пробки на дороге? — уточнил Заг.

«Да».

— Тогда пока он строит — мы проламываемся, — решил я. — Вперёд, пока не начали ставить активную оборону.

Мы рванули дальше.

Канал действительно начал меняться. Стыки сегментов утолщались, вместо гладких стыков появились наклонные плоскости, пытающиеся превратить прямой проход в лабиринт. Пару раз прямо перед нами из пола поднимались рёбра — металлические решётки, похожие на зубья ловушки. Симбиот успевал предупредить, мы перелезали, перепрыгивали, один раз Заг просто разнёс такую решётку выстрелом из гранатомёта.

Первый серьёзный рубеж обороны мы увидели сразу.

Канал впереди распахивался в круглую камеру. Метра четыре в диаметре, с шести направлениями выходов — настоящая развязка. В центре — цилиндрический столб, от которого лучами уходили в стены толстые, явно магистральные шины. И вокруг столба — кольцо из машин.

Охранные дроны СОЛМО отличались от ремонтных. Корпуса крупнее, форма более компактная, без торчащих инструментов. По периметру — блоки, которые симбиот тут же отметил как оружейные. У двоих — что-то вроде стволов. У остальных — непонятные фасеточные панели, возможно, генераторы полей или резаки.