— Ты снова меня пугаешь Найдёнов — Покачала головой Кира — Ты же говорил, что всё у тебя под контролем и симбиот не навредит носителю…

— У него понятие о защите носителя несколько своеобразное — Вынужден был признаться я — Так что я не пугаю тебя, а просто выжидаю время, чтобы быть уверенным на сто процентов, что я прав. Всё будет хорошо, я уверен, но всё равно не будем рисковать.

Я снова посмотрел вниз, туда, где под толщей скалы тлел остаточный фон СОЛМО. Федя тихо урчал — ему всё это не нравилось, но он понимал, зачем. Сеть вокруг базы успокаивалась, настраиваясь на новую конфигурацию: «база + карантин + обломки». АВАК принимал факт, что мы не просто поселились на его острове, но и полезли в самое мерзкое его воспоминание.

Мы были на планете уже пять дней. База потихоньку расширялась, обрастая новыми постройками, защитными системами и оборудованием. Тяжёлые строительные роботы и их операторы, закончив строить карантинный бункер для обломков корабля СОЛМО, сейчас вовсю трудились превращая архипилаг из островов, в маленький континент. Проливы между островами исчезали буквально на глазах, острова соединялись ровными площадками из грунта. Пока это были только узкие полосы суши, используемые как дороги, но вскоре они разойдутся в ширину, отвоевывая у океана жизненной пространство.

В это время я был занят повседневными делами базы и толком не посещал лабораторию, где шло изучение разбившегося корабля СОЛМО. Баха ежедневно скидывал мне отчёты, но пока ничего нового рассказать не мог, так что я с головой погрузился в другие неотложные вопросы, требующие срочного решения.

Моя сеть АВАК росла как на дрожжах. Магистр работал без отдыха, присоединяя к сети всё новых и новых бойцов. Особо большой урожай он собрал у того островка, где почти в полном составе погибла первая группа высадки. Сейчас счёт подконтрольных мне биотехноидов различной степени развитости перевалил уже за две тысячи.

На острове, на котором была уничтожена наша первая база, и в его окрестностях, нам удалось найти почти всех погибших десантников и инженеров, а точнее то, что от них осталось. Сбитые биотехноидами десантные боты, подбитые турели и боевые роботы, останки малого десантного корабля и трупы бойцов были подняты из океана и переправлены на линкор. Скорбная и тяжёлая как физически, так и морально работа…

Безопасный периметр вокруг базы тем не менее расширялся ежедневно с геометрической прогрессией. Принятые в «стаю» бойцы АВАК тут же уходили на патрулирование или на зачистку новых секторов от опасных форм жизни, давая нам надежду на то, что, вскоре хотя бы эту часть океана можно будет использовать как новый дом для колонистов.

Федя вел себя нормально и неприятностей мне не доставлял. Даже во время наших с Кирой вечерних занятий… борьбой в партере, он вел себя как приличный мальчик и не высовывался. Адаптация симбиота показывала на визоре 114/200, что бы это не значило, но пока я никаких новых изменений не замечал. Я привыкал к своему боевому имплантату, и каждый день изучал его возможности, предела которых, по-моему, у него почти не было. Я уже выходил в нем в отрытый космос, сутками находился в океане, сам участвовал вместе с биотехноидами в уничтожении опасных хищников, сходясь с ними в рукопашную, и всегда Федя выгребал без особых напрягов и проблем. Я даже спрыгивал с бота, правда над водой, и симбиот сумел превратится в планер, мягко доставив меня на поверхность планеты. Скафандр мог менять форму по любому моему желанию, подстраиваясь под обстоятельства. Я всё больше и больше понимал, что с этим непрошенным гостем, который подселился в мой организм, я вытянул джек-пот.

В один из дней, когда я уже собирался поужинать и лечь спать после трудного дня, меня вызвали по внутренней связи из лаборатории.

— Командир, — позвал Баха — Спустишься в лабораторию карантинного модуля? У меня тут игрушка для тебя.

— Если это ещё один кусок непонятного стекла, который «ведёт себя подозрительно», — заранее предупредил я, — я тебя этим стеклом лично накормлю.

— Не стекло, — загадочно ответил он. — Маяк.

Вот тут я забыл про усталость, и уже через несколько секунд целенаправленно топал в логово нашего гения.

Лаборатория карантинного модуля была построена по принципу «если оно рванёт — база выживет». Толстые стенки, отдельный контур, свои энергоблоки и связь через десяток фильтров. Внутри — Баха, два оператора, пара техников и целый лес голограмм.

В центре, за прозрачным бронированным щитом, висела аккуратная, почти правильной формы «глыба» — что-то вроде сплющенного многогранника, с обломанными краями. Поверхность местами матовая, местами гладкая до зеркальности. По ней бежали тусклые маркеры сканеров.

— Узнаёшь? — спросил Баха, даже не поздоровавшись.

Я узнал. Та штука, которая всплыла среди обломков, когда мы пробирались от разбитого бота к острову, и которая посылала непонятные сигналы, что привлекли биотехноидов.

— Да. — Коротко ответил я, разглядывая загадочный объект — Это…

— Аварийный маяк, — закончил за меня Баха. — Один в один. Это «железка», которая генерировала тот сигнал.

Я молча подошёл ближе к щиту.

— Объясни, — сказал я.

Баха оживился, словно ему дали официальное разрешение блеснуть мозгами.

— Смотри. — Он вытащил ещё одну голограмму — объёмную модель. — Вот этот блок мы выковырнули из тех самых «венцов». Судя по всему, он стоял ближе всего к центральному узлу, который, как ты понимаешь, в хлам. Но у маяка… — он ткнул пальцем в участки модели, — … есть свой автономный контур питания и свой сенсорный блок. И свой крохотный вычислитель.

— Типа «чёрный ящик»? — уточнил Заг, появляясь в дверях. Похоже, инженер вызвал сюда весь руководящий состав базы.

— Типа «орало, которое орёт во все стороны: „мне плохо“», — поправил Баха. — Чёрный ящик — это про запись. А эта штука — про передачу.

Он махнул — и в воздухе повисла расшифровка сигналов. В этот раз — не просто полоски, а уже структурированные блоки.

— Я сравнил с тем, что «Скаут» успели записать, пока у него на хвосте висел черный корабль, как тот что тут кусками валяется, только целый. — продолжил инженер. — Совпадение по структуре — девяносто семь процентов. Разница только в том, что тот сигнал шёл в эфир, а этот — локально. Он, похоже, пытался докричаться до чего-то ещё. До сети. До других таких же. Неважно. Главное — это именно генератор аварийных пакетов.

— Ладно, — сказал я. — Где тут та часть, из-за которой ты позвал меня прямо сейчас, а не отложил доклад до утра?

Он ухмыльнулся.

— А вот здесь.

Над основной моделью всплыло ещё несколько слоёв — схемы, связи, комментарии.

— Командир, — вступил оператор разведдрона, который до этого молча сидел за вторым пультом, — мы прошлись по топологии. Сначала думали, что это часть общего мозга корабля. Ну, типа наш аварийный блок ИИ, только покруче. Но… не сходится.

— Почему? — коротко спросил я.

— Потому что у этого маяка нет выходов, — ответил Баха. — То есть он включён в систему, да. Он получает данные от датчиков корабля, от силовых блоков, от гипердвигателя. Но в обратную сторону — ни одного канала. Он ничего не может командовать. Вообще.

— Он только фиксирует и орёт, — подхватил оператор. — Ему сливают телеметрию и статус: «я лечу туда-то, у меня такой-то профиль, такие-то повреждения». Он это запихивает в стандартные пакеты и излучает. Но на управление кораблём он не влияет. Никак. Ни через прямые линии, ни через резонансные контуры, ни через поле. Мы проверили.

Я медленно перевёл взгляд с маяка на них.

— То есть, — произнёс я. — Все команды… куда лететь, как маневрировать, кого давить, кого преследовать — шли не отсюда.

— Вообще не отсюда, — подтвердил Баха. — Этот кирпич туп как пробка. Ум у него на уровне «сломан — ору». Не больше.

Кира, которая подкралась незаметно, фыркнула.

— Очень похоже на некоторых людей, — задумчиво сказала она. — Но продолжайте.