— Мы посмотрели дальше, — добавил Баха. — Полезли по трассировкам. Откуда к маяку приходили данные. И тут началось самое интересное.

Он вывел ещё одну схему — уже не блока, а фрагмента корабля. Линии, узлы, связки. Я, может, и не специалист, но даже мне бросилось в глаза: жёлтые области, помеченные как «жизненно важные для органики», просто отсутствовали.

— Где отсек экипажа? — спросил я.

— Нигде, — ответил Баха. — Командир, мы перегнали все возможные варианты. Нет ни одного модуля, который был бы рассчитан на биологическую жизнь. Ни по силам инерции, ни по теплоотводу, ни по атмосфере. Нет цикла жизнеобеспечения. Нет запасов газовых смесей, воды, питания, нет систем защиты от перегрузок для хрупких органиков. Ничего.

— Может, у них тела покрепче? — осторожно предположил Заг. — Ну там, кремниевые монстры на магнитных подушках…

— Даже так, — покачал головой Баха, — у любой материи есть пределы. Внутренние перегрузки во время манёвров, полей, переходов в гипер — такие, что обычный живой мешок, даже очень крутой, превратился бы в пыль. А тут никто даже не пытался что-то компенсировать. Всё заточено под железо. Под машины.

Повисла тишина.

— То есть, — резюмировала Кира, — на нас охотился… беспилотник?

— Мягко сказано, — криво усмехнулся Баха. — Я бы назвал это «автоматизированная платформенная система с элементами стратегического интеллекта». Но да, по сути — робот. Большой, злобный, умный, но всё равно робот. Без экипажа.

Я оторвался от голограммы и прошёлся по лаборатории, пытаясь уложить это в голове.

— Подожди, — я остановился и снова повернулся к маяку. — А кто тогда принял решение преследовать и атаковать наш «Скаут»? Кто выбрал именно нас?

Баха и оператор переглянулись.

— Вот это самое, — сказал Баха, — меня и пугает. Посмотри вот сюда.

Он увеличил участок схемы — не маяк, не силовая система, а какой-то странный «узел» на пересечении сразу нескольких контуров.

— Мы думали, что это и есть его «мозг», — продолжил он. — Но, судя по всему, это только интерфейс. Он рвётся наружу. Всё, что вы смотрели и считали «мозгом корабля» — на самом деле блок связи. Очень крутой, способный видимо поддерживать связь даже во время гиперпрыжка или между звездными системами с невероятной быстротой. Он принимал и транслировал команды. Откуда-то ещё. Снаружи.

— Продолжай.

— Ага, — кивнул Баха. — И именно когда этот внешний контур заглох, всё и рухнуло. Смотри по логам маяка.

Он вытащил очередную голограмму — на этот раз в виде полоски времени. События, события, события… Всё подписано аккуратными значками.

— Вот момент, когда он вываливается из гипера в эту систему, — показал Баха. — Вот — фиксирует контакт с биотехноидом. Вот — включается боевой протокол. Он отрабатывает по шаблону: захват цели, наведение, попытка уничтожения. Всё это — типовые пакеты, одна и та же структура, только параметры меняются.

Линия тянулась дальше, заполняясь однообразными метками.

— А вот тут, — инженер ткнул чуть дальше, — начинается веселье. Внешний канал связи просаживается. Сначала — шум, потом — паузы, потом — провал. И в этот момент маяк вдруг начинает шить аварийные пакеты пачками. И испускает тот самый сигнал, который мы поймали.

— «Мама, мне плохо», — мрачно пробормотала Кира.

— Типа того, — кивнул Баха. — Причём тексты пакетов… ну, условные тексты, поля, — он вывел пару примеров, — звучат как «утрата синхронизации с управляющей сетью», «отказ командного контура», «деградация координационного поля». Ни слова про «ранен экипаж» или «повреждены жизненно важные отсеки». Только про сеть и поля.

Я молчал.

Пазл в голове медленно складывался в картинку, которая мне категорически не нравилась.

— Итак, — сказал я. — У нас есть: корабль-робот, полностью рассчитанный на железо. У него нет собственных мозгов, только приёмник команд и рупор «мне плохо». Живых внутри нет и не было. А значит…

— А значит, — подхватил Баха, — что то, с чем мы имели дело, даже не «бог» в классическом понимании. Это… палец. Нервный отросток. Инструмент. Управляемый чем-то большим. Где-то ещё.

— Это дрон, — добавил Баха. — Да, суперсложный, да, с автономией уровня «может ходить по маршрутам и драться по шаблону». Но всё равно — дрон. Стратегически он тупой. Всё по инструкциям. Поэтому, кстати, он и повёл себя так предсказуемо, когда увидел «Скаут».

— Предсказуемо, ага, — скривилась Кира. — Особенно в момент, когда он наших разведчиков чуть не похоронил.

— Это не отменяет того, что он был крупной, но всё же пешкой, — пожал плечами Баха.

Заг почесал затылок.

— То есть, — медленно проговорил он. — Плохая новость в том, что операторы этого робота где-то там, живы-здоровы и теперь точно знают, что их дрон кто-то размазал по морскому дну.

— Скорее всего, — согласился Баха. — Вопрос в том, как далеко тянется их связь. И успел ли этот маяк заорать достаточно громко, прежде чем всё вырубилось.

Я перевёл взгляд на маяк. Теперь он уже не казался мне частью «божества». Обычный (по их меркам) кусок сервисного железа. Да, из чужой физики. Да, непонятно на чем работающий. Но по сути — аналог нашего аварийного передатчика. Только намного мощнее и умнее.

— Может мне его… — Кира выразительно повела рукой, — … поджарить? От греха подальше?

— Нельзя, — хором ответили Баха и оператор.

— Это наш единственный шанс понять, как работает их сеть, — добавил Баха. — Командир, представляешь? Если мы разберём структуру этого маяка, мы сможем… ну, хотя бы слушать. Может быть — подделывать пакеты. Маскироваться.

— А может — и получить по морде всем их флотом сразу, — резонно заметил Заг. — Другого оружия кроме разбитой пушки для биотехноидов на нём не нашли?

— Пока нет, но не расслабляйся, — покачал головой Баха — Мы ещё не всё изучили.

Я потер переносицу.

— Ладно, — сказал я. — Формулируем выводы.

Я поднял руку и стал загибать пальцы.

— Первое: корабль СОЛМО, с которым мы имели счастье познакомиться, был полностью беспилотным. Это робот. Спорить будем?

— Не будем, — покачал головой Заг. — По внутренней топологии — без вариантов.

— Второе: мозгов у него было ровно столько, сколько нужно, чтобы выполнять внешнюю волю и не ронять себя на планеты и астероиды. Все стратегические решения принимались где-то ещё. Он — исполнитель.

— Согласен, — сказал Баха. — Всё, что мы видим — набор жёстких шаблонов.

— Третье: аварийный маяк — это их эквивалент «чёрного ящика на громкой связи». Он не думает, он орёт. И орёт не «спасите нас», а «у меня отвалилась связь с начальством».

— Примерно так, — подтвердил Баха.

— Четвёртое, — я сжал кулак, — настоящая проблема у нас не здесь, в этих обломках. Она там, где сидит то самое «начальство», которое кидает по галактике такие игрушки.

Повисла пауза.

— Знаешь, — тихо сказала Кира, — раньше я думала, что мы уже вляпались по уши. Сейчас понимаю, что это был только мизинец.

— Не драматизируй, — вздохнул Заг. — У нас теперь хотя бы есть чёткое понимание, что это за штуки. Разведчика бы ещё поймать и изучить, того, что нам торжественную встречу в этой галактике устроил… Может хоть там есть кто-то, у кого можно ноги из задницы с корнем выдрать…

Я усмехнулся.

— Радует только одно, — сказал я. — Мы здесь первые, кто залез в голову их маяку. И, возможно, первые, кто понял, что этот «бог» был всего лишь очень злым роботом. Если повезёт, мы сможем использовать это против них.

— Типа, натравить их же дронов на их же задницу? — уточнила Кира.

— Типа того, — кивнул я. — Но для этого нам нужно, чтобы этот маяк сначала научился говорить на нашем языке. А мы — на его.

— Я этим и занимаюсь, — хищно оскалился Баха. — С АВАКом справились, и с этим разберёмся.

— Ладно, — вздохнул я. — Официально фиксируем: корабль СОЛМО был просто роботом без экипажа. Потроши его дальше, по полной программе. Радует, что пока я не вижу, чем он может противостоять «Земле» в бою, очевидно он заточен только под борьбу с бойцами АВАК, но я хочу, чтобы мы извлекли из этих обломков максимум пользы. Я хочу знать кто им управляет, и как эту суку можно найти!