— Бросьте прибедняться, Мусеке,— хмуро сказал Каир,— никто кошелек ваш не проверяет и с базара вас не гонит. Другое дело, если вы сами знаете, что вы настолько пусты, что лучше всего вам подобру-поздорову ехать домой. Но в этом уж вы сами как-нибудь должны разобраться.

Наступило неприятное молчание, слова Каира прозвучали как предупреждение.

— Да что-то рано ты заговорил о банкротстве,— сказал Серегин.— Тебе сколько лет? Другие в твоем возрасте и не думают о своих годах.

— Знаю,— резко оборвал его Муслим.— Все знаю! И вообще хватит об этом. Давайте лучше прослушаем рассказ Каира до конца.

...Когда гости собрались уходить и стояли в передней, быстро вбежала Ажар и бросилась брату на шею. Лицо Каира просветлело. Он очень любил сестру, хотя сурово осуждал ее поведение в последнее время. Да, и он сам виноват в этом, он совсем забросил Ажар, не видел ее по целым неделям, мало ли что ей могут нашептать кумушки-соседки.

— Ну, как Ораз? — спросил он сестру.

— Хорошо,— Ажар поцеловала брата.— Очень хорошо! Ждет тебя. Хочет поделиться с тобой одной тайной. Ты не знаешь, что это за тайна?

И Ажар с такой улыбкой посмотрела на Каира, что он понял: в эту тайну Ажар посвящена тоже.

С раннего утра Каир ходил по заводу, разговаривал с рабочими, осматривал грузовые машины. Они непрерывным потоком въезжали и выезжали из ворот завода. Он особенно остро почувствовал, что отвечает за все, что. здесь происходит — за всех людей, за машины, за все механизмы. Раньше всей полноты этого чувства у него не было, ко всему он относился внимательно, но с трепетом, как новичок: сидел в кабинете, выслушивал доклады. А сейчас ему хотелось на все посмотреть собственным хозяйским взглядом. Главное в нашем деле, сказал ему директор «Запорожстали», всегда ощущать, что завод мой — дом родной. «Вот именно так»,— подумал Каир.

Он вызвал Лиду и продиктовал ей несколько приказов. Об одном из них он сказал:

— А этот отпечатайте немедленно, дайте мне на подпись и пошлите к Сагатовой с курьером.

— Слушаюсь,— ответила Лида и вся зарделась от радости.

Потом Каир вызвал по телефону Серегина и дал ему прочитать этот приказ, который звучал очень коротко и лаконично: «Приказ главного инженера завода М. Мусина в отношении перевода товарища Сагатовой Д. на работу заведующей технического кабинета отменить, восстановить ее на прежней должности».

Прочитав эти несколько строк, Серегин пожал Каиру руку.

— Ну что? — спросил Каир.

— Очень правильно,— ответил Серегин.— Но... Так ли все это просто? Ведь свой приказ Муслим согласовал с совнархозом?

— Отлично! Значит, отмену его я согласую с обкомом.

— Ну, а если и обком все-таки поддержит Муслима? — спросил Серегин.

— Тогда ничего не поделаешь — будем писать в Алма-Ату, в ЦК.

— А Муслим о твоем приказе знает? — спросил он, — Нет еще,— улыбнулся Каир.

— Но как же так? — видно было, что Серегин огорчился.— Как же так: не вызвал его, не поговорил с ним, не узнал даже, чем вызван его приказ... Отменил, и все. Так нельзя. Ведь он теперь будет на тебя всех собак вешать.

— Я вчера пытался выяснить это у себя дома. Ничего толком он не может сказать! Никаких оснований у него не было.

— Дом — это не считается,— хмуро возразил Серегин.— Ты сюда его вызови!

— Хорошо.

- Каир позвонил Лиде и попросил ее найти Муслима.

Муслим явился сияющий и веселый, сказал какой- то комплимент директору, справился о здоровье парторга, сказал что-то смешное и сам начал над этим хохотать.

— Так вот какое дело, Муслим-ага,— сказал Каир, терпеливо подождав, когда он кончит смеяться.— Я отдал приказ о восстановлении Сагатовой.

— Вот как,— деланно-равнодушным тоном сказал Муслим.

— Да, вот так. Я не вижу оснований для ее перемещения... Как хотите, а я не вижу!

— Да какие же тут могут быть основания, товарищ директор? Одно только основание: не умеет она рабо-

тать, да и все. Опыта никакого, производства не знает, да вряд ли скоро и узнает. А до цеха Сагатова работала в канцелярии. Вот я ее и вернул туда же. Чем это плохо?

— Всем это плохо! И вы зря говорите, что Сагатова не умеет работать. До сих пор она со всем справлялась, а если чего-нибудь не знала, так узнает. Пусть практикуется, это и называется воспитанием кадров.

— И, практикуясь, устраивает аварии, останавливает цех, так, что ли? — усмехнулся Муслим.— Разве авария — это не основание для перемещения?

Каир пожал плечами.

— Смотря отчего произошла авария. Если авария произошла по халатности или оттого, что мастер был пьян, то, конечно, это основание. Но, если из-за каждой ошибки или просчета мы будем гнать с места инженеров, на это я, как директор, пойти не могу.

— А вот я, главный инженер, в данном случае на это пошел,— сказал Муслим и слегка ударил себя кулаком в грудь.— Пошел! И не только сам пошел, но и согласовал этот приказ с директивными органами. Отменить вы его не можете.

— Ну, тогда извините,— Каир развел руками.— Я-то думал, дорогой товарищ, что прием и увольнение работников — это функция только директора.

— Да! — Муслим кивнул головой.— Директора и совнархоза. Директор назначает, а совнархоз утверждает! Так вот я, как ваш заместитель, Сагатову уволил, а совнархоз это утвердил.

— Ну, с совнархозом-то я договорюсь, вы не бойтесь,— сказал Каир.

— Я ничего не боюсь, но только если вы сами для себя все уж решили, так при чем же тут я? — с этими словами Муслим поднялся с кресла.— Тогда уж решайте все сами. Больше я вам не нужен? Да? Ну, тогда простите.

Он пошел к двери, приотворил ее и остановился на пороге.

— Но имей в виду, Каиржан,— сказал вдруг с угрозой.— Завод — это не твоя собственность, и я это так не оставлю.

Хлопнув дверью, он ушел.

Каир посмотрел на Серегина, и оба они засмеялись.

— Силен, ух, как силен! — сказал Серегин— Так ему и хочется показать свою силу, доказать, кто он такой.

— Он вчера еще это мне показывал,— махнул рукой Каир.— Ладно, переживем. Если зайца бояться, таки капусту не сажать.

— Тут, кажется, действительно, нашла коса на камень,— задумчиво сказал Серегин.— Он ведь что думает? Он думает: я старый заслуженный инженер, за моими плечами двадцать лет производственного стажа, а этот сопляк только что соскочил со студенческой скамьи и уж норовит мною командовать. Так я покажу ему, кто он и кто я... Вот он и показывает, а чуть что, так грозит Базаровым! Он и про меня ему наговаривает,

— Да что же он может про вас наговорить? — спросил Каир.

— Да все, что взбредет ему в голову. Впрочем, он больше пишет, чем говорит. Вот случилась авария у Дамеш — письмо, отказался Ораз от звания —опять письмо, обозвал я его демагогом — целый доклад на десяти страницах! Серегин — грубиян, Серегин — склочник! Для него не существует авторитетов, он никому не дает спокойно работать. Вообще-то он старается доказать, что все зло на заводе идет от меня. Вот ты сказал ему, что отменишь его приказ, а он, конечно, сейчас же подумал — это рука Серегина. Вот почему, пока вы спорили, я сидел и молчал. Любое мое слово в защиту твоего приказа — это явное доказательство того, что мы спелись за его спиной.

— Спелись? Прекрасно! — Каир ударил ладонью по столу.— Давайте споемся как следует! Поставим вопрос о Муслиме на партийном собрании. Заслушаем его доклад о том, как он думает выполнять решение Пленума ЦК об автоматизации производства в условиях нашего завода. Пригласим и Базарова — пусть послушает,

— Правильно, я уж думал об этом,— сказал Серегин.

— Ну вот и отлично! И я тоже выступлю, расскажу о Москве. Объявим, что явка обязательна, пусть придут все коммунисты.

Когда Серегин ушел, Каир до конца рабочего дня просидел в кабинете, мелких повседневных дел за время его отсутствия накопилась уйма. Один посетитель просил заменить комнату квартирой, другой хотел пе рейти с одной работы на другую, третий жаловался на тальника цеха. Каир записывал просьбы, иногда вызвал Лиду и поручал ей связаться, выяснить, согласовать и подготовить проект решения. Целый день хлопали двери директорского кабинета, трещали телефоны и в кресле напротив стола менялись люди. В половине шестого Каир почувствовал, что очень устал.