— Сына вывезли, — кашлянул он. — А мне пора.

За ним ещё двое бойцов с горящими глазами. Они смотрели на Фому как на бога — это явно были воины из его дружины. Потом ещё, и ещё. Люди оставались по разным причинам: у кого-то семьи уже ушли и не было смысла бежать, кто-то не мог смириться с мыслью об отступлении. Воины собрались вокруг Фомы тихо и без призывов. В итоге их оказалось ровно два десятка.

Остальные без слов и прощаний быстро потекли в крепость.

— Живо! — подгонял их Велес.

Громов, бледный, но смирившийся с решением, отдал Фоме свой запасной топор.

— Прощай, — только и сказал он.

— Не задерживайтесь, — спокойно ответил Фома, принимая топор.

Я удостоверился, что все бойцы моего отряда нырнули в крепость: Артём, его два Ворона, Иван, Соловьёв, Ярослава и Громов. Все растворились в темноте скальной крепости. Я шагнул в темноту одним из последних, только обернулся напоследок.

В дальнем конце площади виднелось движение. Фома уже стоял у баррикад, опираясь на древко знамени Белоярска, которое кто-то воткнул в груду мешков. Бойцы рассредоточились по баррикадам, занимали позиции и готовили не только оружие ближнего боя, но и арбалеты.

Я повернулся спиной к площади, к Фоме и его бойцам, и последним переступил порог крепости. Ворота за моей спиной захлопнулись, отрезая свет и звуки предстоящего сражения. Последнего сражения в стенах Белоярска.

Мы пробрались по тайному ходу и вырвались из города через низкий, заваленный камнями лаз, который больше походил на расщелину в скале, чем на потайной ход. Воздух снаружи, холодный и чистый, обжёг лёгкие после мрачного тоннеля и удушающего города.

Один за другим, согнувшись в три погибели, бойцы выбирались наружу и оказывались в овраге, поросшем колючим кустарником. Мелкие иглы впивались в открытые участки кожи, но сейчас на это было наплевать.

Здоровые и раненые, все оказались укрыты выступом скалы в стороне от главных троп. Отсюда, как на ладони, был виден Белоярск. Город был пронизан солнцем.

Стены выглядели как чёрное, обугленное жерло. Камень был оплавлен. На подступах к городу, на камнях, холмах и в щебне лежали кучи тел. Их было так много, что разобрать, где свои, а где чужие, было практически невозможно.

Улицы и дома были окрашены кровавыми бороздами. Повсюду валялось оружие — сломанное, покорёженное и бесхозное. Вдалеке, над городом, нависала та самая чёрная осадная башня. Но самое главное — почти вся армия мятежников властвовала в городе. Они водрузили знамёна на стены и дома, повсюду мелькали маленькие, едва различимые фигуры мятежников.

Ярослава прислонилась к скале и вытерла лицо, при этом скорее размазав грязь. Иван молча смотрел вниз, его могучие плечи были ссутулены. Соловьёв сидел на земле и тяжело дышал, капли пота и крови капали с него на камень. Громов замер, как каменное изваяние, прямо как тогда в проёме, ожидая возвращения Туманова. Взгляды абсолютно всех были прикованы к одному месту — к Белоярску, к центральной площади.

Последние бойцы ещё выбирались из лаза, когда камень задрожал. Птицы, сидевшие на соседних уступах, с криком взметнулись в небо.

Зелёное зарево медленно засветилось сразу в нескольких местах в городе. Оно вспыхивало у башен, у стен, в домах, на площадях и в переулках. Раздался первый взрыв. Гул и грохот эхом разлетелись по скалам. Покосившаяся башня осела, кирпичи разлетелись во все стороны, а затем она медленно начала заваливаться набок, прямо на находившийся под ней отряд мятежников.

Вслед за первым взрывом прогремел второй, третий, четвёртый. Началась цепная реакция, и зелёная вспышка рунной магии накрыла город ослепительной волной.

Там, где на улицах вспыхивали зеленые огни, камень не просто чернел, а терял цвет и рассыпался. Дома складывались пополам, улицы с грохотом разлетались в каменную крошку. С высоты это выглядело нереалистично, как картина сумасшедшего художника. Но, самое главное, отсюда, на площадке за Белоярском, отлично просматривалась площадь, где остался Фома и два десятка бойцов. Там должна была состояться последняя яростная стычка.

Вот только её не было.

Земля на площади прогнулась. Камни и скальная порода поползли к центру, образуя гигантскую, расширяющуюся воронку.

Мятежники сбили последнюю баррикаду и с яростными криками бросились вперёд, чтобы добить горстку оставшихся защитников. И не добежали до Фомы и его людей какие-то десятки шагов. Они споткнулись и рухнули.

Вот только рухнули не на камни, а в эту самую воронку. Они кричали от неожиданности, пытались встать, карабкались по камням, стирая пальцы в кровь, но земля вокруг продолжала двигаться, втягивая их в самую сердцевину. Там, где мгновение назад стоял Фома и его бойцы, теперь зияла чёрная пропасть.

Десятки и сотни людей, как муравьи, сползали в расширяющуюся воронку, цеплялись друг за друга, за обломки баррикад, за торчащие из земли камни. Но опоры не было. Одних медленно скатывало вниз, другие просто-напросто летели в кромешную тьму, из которой уже начал сочиться зловещий зелёный свет.

Вслед за мятежниками на площади, и сотни их соратников, только что праздновавших победу, махавших знамёнами на стенах домов и в переулках, оказались в этой движущейся ловушке. Трещины пошли не только по домам, но и по самой скальной породе. И тогда из глубин ударил столб пламени. Родовая энергия хлынула наружу, сметая всё в порошок.

Вспышка была настолько яркой, что пришлось на несколько мгновений прикрыть глаза. Чёрная аура внутри замерла. Я открыл глаза, проморгался и стоял, не двигаясь, и наблюдал за этой картиной. Громов тяжело вздохнул, он смотрел на зелёное пламя, поглощающее город. Ярослава отвела взгляд и часто моргала.

Эхо взрывов доносилось даже до гор. Там, где раньше были стены, теперь лежали груды бесформенного камня. Там, где были улицы, лежало море щебня, пересечённое глубокими чёрными трещинами. Зелёное пламя бушевало в городе, жгло мятежников заживо. В Белоярске наступила паника. Противник старался спастись, выбраться из города любыми средствами, но вряд ли у них был шанс на спасение.

План сработал отлично. Армия мятежников была разрознена и практически уничтожена. Пусть даже Белоярск в итоге и не устоял, но когда догорит пламя и осядет пыль, руины Белоярска станут помехой для прохода крупной армии, задержкой на пути, которую придётся разбирать. Это значило одно: Ярмут, а вместе с тем и Уральское княжество, выиграли себе на этом участке фронта время.

— Пора, — спокойно проговорил я.

Я понимал, что для многих выживших вспышка и взрывы были последним, прощальным моментом с крепостью. Вот только у нас ещё была куча работы. И одно из заданий — добраться до Ярмута.

И отряд, пусть и не сразу, но двинулся к цитадели, оставляя позади грохот взрывов.

Дорога назад началась с построения и в основном проходила в молчании. Раздавались команды воеводы Афанасия и остальных. Велес, да я, как представитель ордена, выстраивал и подгонял бойцов.

Затем мы спускались по тропам и козьим тропинкам, которые знала семья Громовых. Сам Громов вместе с Велесом двигались впереди, даже не сверяясь с картой. Ярослава на ходу проверяла повязки у раненых, в том числе и у Воронов Артёма. Эти двое пострадали больше всего.

Я же просто выпил зелье лечения, этого должно было хватить до первого привала. Соловьев, шёл в арьергарде, его лук был наготове.

Иван тащил импровизированные салазки с тяжело раненым ополченцем.

Мы потеряли лошадей, да и провести их по тайным ходам звучало невыполнимо. Так что я медленно шагал, вдыхая свежий утренний воздух. Галька похрустывала под подошвами сапог, и даже несмотря на усталость и мышцы, налившиеся тяжестью, чувствовал я себя в целом неплохо.

Я не мог увидеть, выжил ли Август, чародей мятежников. Он не был в эпицентре, и он в целом был хитрым и осторожным. Конечно, было бы лучше, чтобы он был погребён под камнями Белоярска. Но разобрать в гуле взрывов его магию да ещё с такой дистанцией я бы просто не смог. Хотя назвать выброс магии Громовых просто взрывом рука не поднималась. Это было сплетение силы рода и силы камней, древнее искусство, позволившее обменять город на время. С тактической точки зрения — лучшее решение.