Я перевёл взгляд на светящийся в ночи шатёр. Маг не мог пропустить такое представление. Уж слишком громко Туманов ворвался в лагерь мятежников.

Клинки сияли в ночи, Туманов во всю рубился с врагами, но шатёр все еще оставался неподвижным.

— Ну же… — тихонько прошептал Громов.

И в этот момент полотнище из тяжёлой узорчатой ткани раздвинулось, и наружу вышел Волхв. Он, в отличие от бойцов, был всё также одет в багровые робы и готов ко всему. Он вовсе не выглядел испуганным или растерянным. На нём не было капюшона, и я смог разглядеть его лицо. На вид магу было лет пятьдесят. Его волосы темнели черным ёжиком с редкой сединой, а сам он выглядел худым и уставшим.

Вот только его глаза яростно светились в темноте. Я видел, как мир вокруг него менялся, искажался согласно воле мага. Он совершенно точно был Волхвом, притом сильным.

Он сделал несколько шагов вперёд. Его взгляд скользнул по месту боя, где гибли и мятежники, и люди Туманова. Волхв даже не шелохнулся. В каждом его движении заключалась уверенность в собственной силе. Он поднял руки, и мир вокруг него колыхнулся.

Воздух загудел, заколебался. От его пальцев и ладоней потянулись тонкие алые прожилки энергии, похожие на молнии. Они сгущались, формируя мерцающий ореол. Вновь раздался нарастающий гул. Мелкие камешки у ног Волхва задрожали и поднялись в воздух. Маг собирал силу и готовил заклинание.

И в этот момент он стал идеальной мишенью. Неподвижный, сосредоточенный. Его внимание было полностью поглощено магией, которую он творил.

Я подвинул арбалет поближе к себе и повернулся к Соловьёву. Он уже приготовился к выстрелу. Соловьёв натянул тетиву. Рунная стрела на мгновение жадно засветилась в ночи

— Не промахнусь, не промахнусь, — повторял Соловьев свою мантру.

Его глаза смотрели не на тетиву, не на стрелу и уж тем более не на хаос, происходящий на дальней стороне лагеря. Он внимательно смотрел на Волхва, вокруг которого уже сгустилась магическая энергия.

Пальцы Соловьёва немного подрагивали, так что тетива позвякивала о защитную пластину на его руке. Ни я, ни Громов, ни Ярослава не поторапливали его, хотя времени было мало.

Казалось, что ещё мгновение, и заклинание будет выпущено, а Туманов и его люди умрут зря. И не факт, что появится новый шанс.

Но глаза Соловьёва были спокойными. Он сделал короткий вдох.

Напряжение в позе Соловьёва сменилось сосредоточенной готовностью.

Он плавно, с идеальной, натренированной годами техникой, довёл натяжение тетивы до предела. Щека практически легла на древко стрелы. Мир для Соловьёва сузился до одной-единственной цели — охваченного алым свечением волхва.

Магия с новой силой вспыхнула в ночи.

И Соловьёв выстрелил.

Рунная стрела сорвалась с тетивы почти беззвучно. Она оставила за собой шлейф багрового света, который на одно мгновение ярко вспыхнул в темноте. Но важна была не траектория, а результат.

Алый наконечник устремился вперёд и… врезался в невидимый барьер, что окружал Волхва. Вот только в одно растянувшееся мгновение от точки удара во все стороны разбежались чёрные, извивающиеся трещины.

И магический барьер, который Волхв, похоже, держал вокруг себя всё время, затрещал. Звук был ужасающе громким даже в суматохе тревожного лагеря мятежников, как будто треснула огромная льдина. И следом за звуком барьер разлетелся на сотни сверкающих осколков, каждый из которых был крупицей уничтоженной магии.

— Твою мать, — тихо выругался Соловьёв и опустил лук, — промазал.

Волхв отшатнулся. Не от выстрела или физического удара стрелы, а от шока. Его собственное заклинание, которое он плёл, вырвалось на свободу раньше положенного и озарило небо алой вспышкой.

Оно не нанесло никакого урона ни Туманову, ни его бойцам и с шипящим звуком погасло. Я заметил, что на щеке у волхва зияла тонкая кровоточащая царапина. Что бы он ни плёл, часть магии задела его самого.

Стража мага замерла. Двое здоровенных воинов у шатра, ещё мгновение назад готовые ринуться в бой, окаменели, уставившись на своего раненого предводителя. Они просто отказывались принимать увиденное. Непобедимый маг ранен. Для них это было кощунством.

Их замешательства мне хватило с лихвой.

Я даже не думал. В моей голове не было ни одной мысли, только отточенное до автоматизма действие, подстёгнутое ледяным выбросом чёрной ауры.

Ночь вокруг меня сгустилась и стала осязаемой. Я рванул арбалет к себе. Мне даже не пришлось целиться, я как будто знал, куда я должен послать арбалетный болт. Я встал на колено, прижал приклад к плечу и выстрелил. Одним плавным движением, без всякой суеты и напряжения.

Щелчок спускового механизма прозвучал негромко, почти приглушённо.

Волхв всё ещё был повёрнут к нам вполоборота, но он, похоже, наконец смог увидеть движение в темноте. Он дёрнулся, его глаза яростно горели. Он начал поднимать руку — может, для нового щита, а может, для контратаки. Но его движения после сорванного заклинания и разбитого барьера были как будто замедлены.

Болт прилетел ровно туда, куда я целился. Не в грудь, возможно защищённую доспехом или усиленную зачарованными робами, а прямо в глотку.

Раздался глухой, влажный, чавкающий звук. Звук, который казался громче и сорванного заклинания, и выстрела Соловьёва. Трёхгранный наконечник разорвал плоть и перебил всё, что было внутри.

Волхв не успел даже вскрикнуть, из его рта вырвался лишь короткий, булькающий выдох. Его глаза, полные ярости, расширились в удивлении.

Как? Почему? Кто?

Он сделал шаг назад, его руки беспомощно потянулись к шее, к торчащему древку болта, но дотянуться он так и не смог. Его колени подкосились, и он рухнул сначала на них, а потом медленно и тяжело повалился набок прямо в грязь, лицом к холодным звёздам. Его тело дёрнулось раз-другой и затихло. Багровые робы ниже смертельной раны начали быстро темнеть, пропитываясь кровью.

Эта простая и обыденная картина смерти заставила стражников прийти в себя. Раздался пронзительный, животный, полный ярости и страха вопль.

— Маг мёртв!

Это орал один из стражников, явно тот, что соображал побыстрее. Но самое хреновое, что он при этом ткнул толстым и прямым пальцем прямо в наш курган.

— Поймайте ублюдков! Я их лично порешаю!

Пасть стражника была распахнута, из неё летели брызги слюны, а в глазах ярко светилось безумие от осознания — они провалили свою главную работу. Волхв был мёртв, а убийцы смотрели на них прямо с кургана.

Стопор сменился действием, притом задвигался, казалось, весь лагерь. Хаос, царивший на другом конце, вдруг стал ничтожным фоном. Настоящий ураган гнева был направлен в наше направление. Сонные, полуодетые фигуры, ещё минуту назад бежавшие к месту вылазки Туманова, развернулись. Мелькнули лица, искажённые ненавистью, а в пламени костров и факелов засверкали поднятые мечи, топоры и копья.

Внизу, в лагере, до которого было едва больше ста шагов, находилась уже не армия, а толпа — остервенелая, слепая и готовая растерзать обидчиков. Я бросил арбалет, он был мне больше не нужен, свой долг он выполнил.

Сбоку, там где находился Громов, прозвучал тонкий звук костяного свистка. Это наш проводник подал сигнал Туманову, что работа выполнена. Я не особенно верил в местные обереги, думаю, сорванное заклинание, вспыхнувшее в воздухе, было достаточным сигналом для отхода.

— Отступать, — мой голос прозвучал негромко, но с ощутимой сталью. — Прикрываем друг друга. Ходу, ходу, ходу!

Мы не побежали сломя голову назад, а начали методичный, яростный отход.

— Соловьёв! — прокричал я, приводя расстроенного лучника в себя. — Работай!

Мой окрик заставил его прийти в себя. Шок от выстрела сменился решительностью. Может, это было от страха за свою шкуру, но это было не особенно важно. Его пальцы, ещё мгновение назад слегка подрагивающие, теперь задвигались с автоматической, вымуштрованной скоростью.