Иван тяжело сел на землю. Ярослава, согнувшись, уперлась руками в колени, её рыжие волосы слиплись от пота и грязи. Артём проверял своих бойцов. Соловьёв, не веря, смотрел куда-то вверх, на небо.

Громов же сделал несколько шагов вперёд и снял шлем. Я увидел, как в глазах седого воина Белоярска мелькнуло узнавание.

— Матвей, — тихо прошептал он и шагнул вперёд, а затем, неверяще, но по-доброму сжал плечо Громова.

Отряд, который возглавлял седой воин, заставил меня по-настоящему удивиться, впервые за всё моё время в этом новом мире. Это был не строй закалённых воинов или хотя бы обученных бойцов. Нет. Передо мной стояли мужики с седыми бородами и морщинистыми лицами в старых, потрёпанных доспехах, оставшихся, должно быть, ещё с прошлых войн.

Они крепко сжимали копья и топоры так, что костяшки белели. Воины, уставшие телом, но с твёрдыми, ясными взглядами. Среди них были и юнцы, и доспехи местами были не по размеру, а у одного вместо кирасы вовсе была стёганая куртка, прошитая железными пластинами. Они старались выглядеть сурово и грозно, подражая старшим, но в широко раскрытых глазах читался неподдельный ужас.

Тут и там, конечно, мелькали фигуры бойцов, явно прошедших не одно сражение, но их было не слишком много.

Я сделал несколько шагов вперёд, поравнялся с Громовым, а затем оглядел внутренний двор и стены. На стенах, перед зубцами, в дыму, вперемешку с мужчинами стояли и женщины. Их лица, осунувшиеся и почерневшие от копоти, были напряжены до предела. В руках были не прялки и котелки, а длинные солдатские луки.

Никто не кричал «ура». Никто не приветствовал нас как героев. Нас встретили молчаливые, усталые взгляды — взгляды людей, которые каждый день смотрели в лицо смерти.

Белоярск собрал всех, кто мог держать оружие в руках. Позади были их дома, их семьи и их жизнь.

Я уважительно закивал. Я взял задание ордена по прихоти, ради собственной выгоды, но этот город и эти стены стоили каждой моей капли крови и каждого всполоха ауры.

Мы ввалились внутрь, едва переставляя ноги. Не отряд, а кучка израненных, залитых кровью и потом, грязных до неузнаваемости людей. И здесь нас встретили такие же воины.

В ушах до сих пор стоял оглушительный звон и грохот битвы. Миг. Всего один миг передышки. И тот не продлился долго.

Воздух вокруг сгустился. Давление в ушах сменилось оглушающей тишиной, в которой было слышно моё собственное бешено колотящееся сердце. Я почувствовал кожей, костями, каждым нервом нарастающий гул, исходящий снаружи стен. Я поднял голову, инстинктивно ища источник.

— Что за… — начала говорить Ярослава, но её голос потонул в нарастающем гуле.

Вся мана и энергия вокруг Белоярска скопилась в одном-единственном месте, и я точно понимал, кто управлял ей. Гул резко перешёл в оглушительный рёв сжимаемого в тиски воздуха. Защитники на стенах замерли, в ужасе глядя далеко за стены. Я знал, куда они смотрели. На холм, туда, где заканчивал своё заклинание маг в багровой робе.

За стенами загорелась короткая алая вспышка.

— В укрытие! — прокричал я.

Это были последние слова перед тем, как на Белоярск, сметая все на своем пути, обрушилось заклинание.

Невидимая сила ударила прямо в стену у башни. Грохот был таким, что земля содрогнулась под ногами. Камень разлетелся кусками во все стороны, серая пыль взметнулась вверх огромным плотным облаком. Десятки метров древней, проверенной битвами кладки рухнули вниз с протяжным скрежетом.

Меня отбросило ударной волной прямо в груду ящиков и стоявшую за ними телегу. Мир померк в глазах, спина и затылок отдались резкой тупой болью. Я закашлялся, пытаясь вдохнуть, но в горле лишь запершило от густой удушающей волны пыли. Она забивала лёгкие, лезла в глаза и раны.

Когда звон в ушах утих и пыль чуть рассеялась, перед глазами открылась страшная картина. Там, где мгновение назад была стена, зиял чудовищный пролом — широкий, с рваными опалёнными краями. Груды щебня и пыли с внешней и внутренней стороны образовали пологие хаотичные склоны. Через этот пролом был виден и холм и багровая фигура мага, который медленно опускал руки. Его работа была сделана.

И тут я понял. Мятежники не бежали. Они отступали — организованно и дисциплинированно. Их отход очищал плацдарм. Возможно, только атака моего отряда, отряда ратников, заставила их сейчас отойти, чтобы перегруппироваться и подтянуть резервы. В следующий раз, когда мятежники пойдут на приступ, им не придётся штурмовать стены. Им останется лишь подняться по склону из щебня и войти в город.

Да даже если они вновь решат атаковать в нескольких местах, то здесь будет самая слабая точка. Защитников в Белоярске и так почти не осталось. Я кое-как заворочался, отбрасывая с себя доски, и поднялся на ноги.

Вокруг раздались стоны и сдавленные крики. Восточная башня, на которую мы ориентировались, покосилась, и по ней бежали огромные чёрные трещины. Сможет ли она выдержать следующий штурм? Вряд ли.

Я начал искать глазами своих. Громов помогал подняться седому командиру, в его глазах читалась боль. Ярослава с Иваном тоже отряхивались, их ауры слабо светились. Артём, Соловьёв и Вороны — все выжили.

Мы сделали всё, что могли, пролили реки крови, своей и чужой, и отстояли ворота. И, как это бывает на войне, это едва ли что-то изменило. Наша ярость и доблесть оказались пылью, медленно оседающей на землю.

Ко мне подошёл седой ветеран, командовавший защитой. Его лицо было покрыто сажей и кровью.

— Держались… — сипло проговорил он, глядя на пролом. — Держались из последних сил. А магу стоило лишь щёлкнуть пальцами.

— Мы купили городу отсрочку, — спокойно произнёс я и одобрительно хлопнул старого воителя по плечу. — Не будем тратить её зря.

Я перевёл взгляд с пролома на багровую точку вдали. Она медленно удалялась, как и основные силы мятежников. Где-то в городе затрубили горны и забили колокола. Вряд ли сегодняшний день можно считать победой. Впрочем, это явно было не поражение. Белоярск выстоял.

— А магом, — решительно произнёс я и хищно оскалился, — я займусь отдельно.

— Тимофей Туманов, — протянул мне ладонь седой ветеран.

Я крепко пожал ему руку.

— Выходит, тёзка.

— Поможете нам разгрести завалы? — спросил Туманов.

— Да, — коротко ответил я и кивнул.

Следующие несколько часов выдались тяжёлыми. Мы разгребали завалы, с помощью силы и аур и находили тела — иногда живые, иногда бездыханные. У ворот появились лекари в белых робах. Они оказывали первую помощь, вправляли кости, обрабатывали и зашивали ранения прямо здесь. У рухнувшей стены образовался настоящий полевой лазарет. Вот только вскоре прибыл посланник, молодой пацанёнок, и что-то бодро защебетал Туманову. Он посмотрел на меня и мой отряд, затем на Громова и кивнул.

— Тимофей! — позвал он меня.

Я отвлёкся от работы и подошёл к нему.

— У нас будет боевой совет, — заговорил Туманов. — Я бы хотел, чтобы ты присутствовал.

— Конечно, — легко согласился я.

Туманов отправился на совет первым. В итоге, через пару часов и я оставил подопечных Артёма с его Воронами, сам же вместе с Громовым проследовал вглубь Белоярска. Надо сказать, что город был изрядно потрёпан. Часть домов была разрушена от дальнобойных снарядов, похоже, что крепость долго обстреливали перед тем, как штурмовать. На улицах почти не было простого люда, все прятались в домах или в подвалах. По улицам пробегали бойцы и лекари, от стен, башен и ворот тащили тела куда-то вглубь города.

Я шёл за Громовым и вскоре оказался у большого каменного здания.

— Это ратуша, — проговорил Громов, приглашающе махнув мне рукой. — Нас уже ждут.

Мы зашли внутрь и вскоре оказались в главном зале. Воздух внутри был спёртым и отдавал старым камнем. Несмотря на окна, больше похожие на узкие бойницы, внутри было достаточно темно. Источником света служили смоляные факелы, вбитые в железные держатели на стенах, да свечи на столах и под потолком.