Тем временем двое Воронов Артёма пришли в себя, и, судя по тому, что они смогли сами подняться, серьёзных повреждений у них не было. Сам же Артём, убедившись, что они в порядке, молча замер в стороне и смотрел на меня с удивительно спокойным лицом. Его аура больше не горела. Он скрестил руки на груди и ждал.

Раздумывать я не стал. Просто медленно кивнул Артёму — всего один раз, коротко и ясно. В глазах Артёма вспыхнуло холодное, безжалостное удовлетворение.

Я повернулся и сделал шаг в сторону, погрузившись в изучение карты.

— Ты же обещал! — резко взвизгнул позади меня диверсант. Его голос сорвался на фальцет, в нём слышалось отчаяние. — Ты дал слово! Слово ратника! Ты не можешь!

Я остановился, но не обернулся.

— Я обещал не убивать тебя, — произнёс я совершенно спокойно, в то время как Артём медленно и неотвратимо приближался к диверсанту. — А вот он — нет.

Тяжёлые шаги Артёма уже послышались прямо рядом с диверсантом. Следом раздался короткий, сдавленный хрип и глухой мягкий удар о землю. Следом ещё один.

Я даже не обернулся, а стоял и смотрел на магическую карту в моих руках. И информация на ней мне не нравилась.

— Громов, — скомандовал я. — Подойди сюда.

Когда Громов подошёл, я сразу показал ему карту. Он тут же побледнел и нахмурился. Ему хватило одного взгляда, чтобы всё понять. Обстановка критическая.

Я провёл пальцами по карте, там где шла тропа к Белоярску, и наткнулся не просто на условный знак или точку, а на отчётливый символ — скрещённые мечи. Более того, вокруг Белоярска светилось алое кольцо, условное обозначение осады.

Я поднял взгляд на Громова. Он побледнел и нахмурился.

— Вот здесь, — он ткнул в точку южнее Белоярска, обозначавшую заставу у Сизого Кряжа. — Видишь?

Действительно, обозначение заставы там было перечёркнуто резкими чёрными линиями. Ситуация была даже хуже, чем катастрофическая, она была просто-напросто хреновой. Все опорные точки перед Белоярском пали. Сама же крепость стала последним очагом сопротивления на перевале, и то она была зажата в кольцо.

— Сколько в крепости гарнизона? — спросил я, сворачивая карту.

Громов тяжело вздохнул.

— Сейчас человек триста, не больше. В основном ополчение. Но есть и дружина. — Громов поморщился. — Если в городе только Велес, то дружинников там совсем немного.

— Ратников или магов, я так понимаю, нет? — без особенной надежды спросил я.

Громов покачал головой.

Триста защитников против неизвестного числа нападающих, подкреплённых магами. И мы, восемь воронов, двое из которых травмированы, должны были как-то изменить эту ситуацию.

В принципе, разница между обычным бойцом и ратником колоссальная. Если бы не маги на той стороне.

— Утром будем прорываться, — спокойно сказал я. — Нужно добраться до крепости любой ценой.

Громов снова кивнул. Это была необходимость. Вне стен Белоярска делать было нечего.

Я осмотрел поле боя. Соловьёв с Иваном уже принялись собирать трофеи. Ярослава оказывала первую помощь двум Воронам из отряда Артёма. Сам Артём молча стоял над трупом последнего диверсанта.

— Только сначала, — вздохнул я, понимая, что работа на сегодня была еще не окончена, — давайте-ка похороним своих.

Пока все остальные занимались своими делами, мы с Громовым и Артёмом нашли хорошее место, чтобы закопать Серёгу. Оно находилось дальше от тропы, под сенью сосен. Здесь пахло хвоей и сырым камнем. Место было довольно уединённым и очень спокойным, ещё и рядом с журчащим ручьём.

Пока Артём с Громовым тащили тело, я принялся за работу. Нашёл место, где земля была помягче, и начал копать. Позже, когда Артём и Громов присоединились ко мне, мы стали рыть по очереди, коротко и резво взмахивая лопатой. Несколько раз приходилось вгрызаться в землю и перерубать корни.

Когда яма стала достаточно глубокой, я выдохнул и вылез наверх. Спина болела, а по телу струился пот, но дело было сделано. Серёга был завёрнут в свой же пропитанный кровью плащ. Я вместе с Артёмом подхватил тело и отнёс его к свежей яме. Затем мы аккуратно опустили его внутрь.

На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием. Мне было нечего говорить. Каждый из ратников знал, чем могла закончиться любая из наших вылазок. Что во время испытаний, что сейчас. Я взял горсть мягкой земли и бросил её в яму. Следом за мной также сделал и Громов. Артём же постоял немного, молча глядя перед собой.

— Покойся с миром, — тихо произнёс он и принялся закапывать могилу.

Когда мы закончили, вокруг уже царила ночь. Прохлада забиралась под одежду, но я всё равно нашёл недалеко подходящий камень и воткнул его в могилу. Грубый и неотёсанный символ. Артём же положил на камень шлем погибшего.

Прежде чем вернуться обратно, я отошёл к роднику и умыл лицо. Ледяная вода обожгла кожу, но едва ли смыла усталость. Я вернулся к лагерю на поляне, Ярослава уже приготовила простой ужин — кашу с жёсткими кусочками мяса.

Двое Воронов из отряда Артёма сидели рядом с костром и медленно, немного апатично ели кашу.

Я подошёл к рыжей и взял свою порцию. Горячая еда тут же согрела меня и заставила пробежать по телу приятную волну тепла. Соловьёв сидел, завернувшись в плащ, и смотрел на звёзды. На его лице не было его обычной скучающей гримасы, лишь усталая, отстранённая серьёзность. Громов подбросил в костёр веток и присоединился к трапезе. Артём молча сел в стороне.

На сегодня наши приключения были закончены. Мы доели, распределили дежурства и устроились на ночлег.

Уже утром я с Громовым ещё раз внимательно изучил карту.

— Кольцо тут и тут, — глухо произнёс Громов. — Мятежники перекрыли здесь подходы. Главные силы, полагаю, расположились вот здесь, у восточных ворот. — Он пальцем скользил по карте, показывая мне на места, о которых говорил. — Там небольшое плато, штурмовать будет удобно.

— Прошлым маршрутом мы не дойдём, — покачал головой я. — Слишком известный путь.

Громов мрачно усмехнулся.

— Тогда двинемся по небольшой козьей тропе. Явно лучше, чем ломиться в лоб.

Мы замолчали, изучая карту.

Иван стоял чуть в стороне, но явно слышал наш разговор. Он подошёл ближе и спросил:

— А если тропу перекрыли?

— Тогда найдём другое подходящее место, — спокойно проговорил я.

Громов медленно кивнул.

— Я проведу.

На этом подготовка и закончилась.

— Подъём! — скомандовал я, сворачивая карту.

Артём медленно выбрался из спального мешка.

— Подготовлю своих, — буркнул он, протирая глаза.

Мы двинулись в путь затемно, и рассвет застал отряд уже в седлах. Над горами нависало серое, блёклое небо, а воздух был холодным. Я ехал впереди, периодически просматривая карту. Громов рядом, его взгляд, привыкший к родным скалам, пристально скользил по склонам, отыскивая знакомые ориентиры. Мы свернули с главной тропы и углубились в холмы, а вскоре вовсе запетляли между скальных выступов и зарослей колючего кустарника.

Разговоров не было. Только ветки хрустели под копытами лошадей, да седла скрипели.

Наш путь лежал вдоль главной тропы, иногда отдаляясь от неё, а иногда даже пересекаясь с ней выше или ниже по скалам. Где-то приходилось взбираться, где-то вести лошадей рядом с собой. И вот, забравшись на очередную скалу, я поднял руку, сжимая кулак. Отряд замер, вжимаясь в скалы. Со стороны тропы донёсся отдалённый, но чёткий звук — лязг железа о камни и приглушённые голоса.

— Патруль, — одними губами прошептал я, поймав глазами Ярославу.

Она кивнула и осторожно, беззвучно обнажила клинок. Иван присел на корточки и приготовился к рывку.

Все затаили дыхание. Мимо по основной тропе, в шагах двадцати ниже нас, прошли пятеро. Отсюда сверху я мог видеть их — не ополченцев, а настоящих бойцов в добротных, хоть и потрёпанных доспехах с чужими гербами. Их движения были уверенными, а глаза внимательно сканировали окрестности. Они шли не спеша, как хозяева этой земли. Один из них что-то сказал совсем негромко, и другие коротко и жёстко рассмеялись.