Он рухнул на колени, и его тело забилось в судороге у костра, который он сам же и развёл. Звуки его падения и хрип прозвучали на затихшей поляне громче любого боевого горна.
«Ратники» не стали удивляться или оправдываться. Их маска спала мгновенно, обнажив холодную, отточенную жестокость. Их «пленный» рванулся с места, разрывая верёвки — они оказались лишь бутафорией. В его руках блеснул небольшой серебряный амулет. Я не стал выкрикивать приказы. Для них было уже поздно. Просто ринулся вперёд, к ближайшей цели.
Я выбрал Медведя, чья мощная фигура двигалась с опасной скоростью. Я нанёс ловкий удар, и мои клинки встретились с его секирой. Раздался визг стали. Он был чертовски силён. Я резко дёрнулся в сторону, и небольшой стилет царапнул мне ухо. Кто-то из диверсантов использовал оружие убийцы, не воина.
Ярослава, используя скорость и ярость красной ауры, тут же бросилась в бой. Её поддержал Громов и Иван. Раздался свист тетивы, и несколько жёлтых стрел накрыли поляну. Вот только «пленный» успел поставить барьер с помощью артефакта, и стрелы развеялись.
Я скользнул в сторону так, чтобы между мной и завязывающимся боем оказался Медведь. Там, в гуще, клинок Ярославы выписывал смертоносные дуги, заставляя диверсантов отступать. Вот только они работали в парах, подстраховывая друг друга с отработанной слаженностью. Я сделал выпад коротким клинком, и Медведь вновь отбил атаку топором.
Вот только на этот раз я довернул корпус и рубанул полуторным мечом по диагонали. Медведь не успел ни отскочить, ни защититься, и клинок с глухим звуком пробил броню, и впился ему в плечо.
Мой враг не издал ни единого звука. Вообще, все диверсанты дрались молча и отчаянно, как загнанные звери. В этот момент в Медведя влетел Артём, охваченный синим сиянием. Его палаш сверкнул в сумерках. Его Вороны, воодушевлённые атакой командира, рванули по дуге, пытаясь окружить диверсантов.
Я двинулся в сторону, давая Артёму пространство для маневра. Он тут же использовал Точечный удар. Несмотря на то что Медведь подставил топор, синяя аура, как игла, прошла сквозь лезвие и пробила в Медведе дыру в пузе прямо насквозь. Это было страшное зрелище. В этот момент я рубанул клинком Медведю под колено. Он рухнул на землю, а Артём быстро сориентировался и отрубил ему голову.
Иван с Ярославой наседали. Вороны Артёма успели обойти с фланга, и бой перед моими глазами вот-вот должен был превратиться в бойню. Именно в этот момент пленник резким движением вскинул амулет над головой и прошептал что-то одними губами. Я сразу же почувствовал покалывание на коже, а в воздухе возникло что-то чужеродное, магическое.
— Внимание! — успел крикнуть я.
Но было уже поздно. Пленник с силой швырнул амулет прямо туда, где Вороны Артёма замыкали клещи. Амулет не упал. Он завис в воздухе на мгновение, а затем взорвался. Это был не огненный шар и не ледяная стрела, а беззвучная вспышка, похожая на белую молнию. Ударила громовая волна. Следуя инстинктам, я дёрнулся в сторону, и ещё один небольшой стилет лишь срезал пару прядей моих волос.
Когда я проморгался, то перед глазами всё ещё плавали радужные пятна. Вот только тем, кто был в эпицентре, пришлось намного хуже. Вороном, который принял на себя основной удар, оказался Серёга. Он валялся на земле переломанной куклой. Ещё двоих Воронов разбросало в разные стороны, но они вроде двигались.
Я бросился вперёд, но меня опередил Артём. Его синяя аура, которая должна быть спокойной и глубокой, сейчас напоминала штормовое море.
— Ублюдок! — прорычал он яростно.
Диверсанты отвлеклись, и этого хватило Ярославе, чтобы пронзить горло одного из «Подмастерьев». Соловьёв с безопасной дистанции хладнокровно пробил пленнику ногу и пригвоздил его к земле. Я же подскочил к своим, но всё уже было кончено. Громов с Иваном умудрились обезоружить одного из самозванцев и теперь просто вколачивали его тяжёлыми ударами в землю.
Тем временем Артём добрался до пленного и с грохотом влетел в него. Раздался хруст. Его палаш обрушился на руку противника. В воздух брызнул веер крови. Раздался истошный крик. Следующим ударом, усиленным аурой, Артём просто располовинил пленного.
Бой стих так же быстро, как и начался. На земле, утыканной стрелами, лежали тела четырёх убитых самозванцев и одного пленного. Пленного, кстати, можно было считать за двоих. В воздухе пахло кровью, потом и прохладным послевкусием магии.
Артём стоял над поверженным врагом и тяжело дышал. Ярослава бросилась к Серёге, но одного взгляда ей хватило, чтобы понять, что он не жилец. Она посмотрела на меня и покачала головой.
Я же подошёл к Громову с Иваном. Они как раз закончили обрабатывать единственного оставшегося в живых самозванца. Он лежал на земле, свернувшись калачиком и хрипло дышал, на его лице красовались синяки и кровоподтёки. Я был уверен, что половина костей в его теле переломана. Артём повернулся к нам. От него исходила яростная волна синей ауры.
Он сделал шаг вперёд. Но я поднял ладонь перед собой.
— Стой, — тихо, но чётко сказал я. — Он нам нужен.
Последний выживший диверсант кое-как разлепил глаза, и одного взгляда на меня, а затем на Артёма хватило ему, чтобы затрястись. Я сделал шаг вперёд и наклонился над ним.
— Ты будешь говорить, — мой голос прозвучал как приговор. — Или я отдам тебя ему.
Я кивнул в сторону Артёма.
Последний диверсант сглотнул, и в его глазах мелькнул животный, неконтролируемый страх. Смерть от моего клинка сейчас была бы милосердием по сравнению с тем, что с ним сделает Артём. Синий ратник же развернулся и тяжело зашагал в сторону своих Воронов.
— Пощадите, — просипел последний диверсант прерывистым голосом. — Законы войны… я ваш пленный… вы не можете…
— По моим законам, — перебил я его, — я могу казнить тебя на месте или пытать, чтобы выведать всю информацию.
Я присел на корточки рядом с ним, чтобы наши глаза были на одном уровне. Диверсант облизал опухшие и разбитые в кровь губы.
— Говори, — приказал я. — Кто вы? Зачем здесь? Что успели натворить?
Диверсант сглотнул и дёрнулся.
— Слово, — выдохнул он. — Дай слово ратника, что я буду жить. Тогда… тогда всё расскажу.
Выглядел он ничтожно. Испуганная крыса, пытающаяся выторговать себе жизнь.
Я медленно выпрямился.
— Хорошо, — проговорил я так, чтобы все слышали. — Я не убью тебя. Даю слово ратника.
В момент, когда эти слова сорвались с моих губ, я почувствовал лёгкое жжение внутри. Моя тёмно-серая аура на один миг вспыхнула, подтверждая клятву. Диверсант увидел это свечение. В его глазах вспыхнула надежда. Он тут же закивал.
— Мы здесь по княжеской воле… Белоярск в кольце, дороги перекрыты, город под осадой. Нас направили сюда сразу после заставы… за Сизым Кряжем…
Воздух у диверсанта закончился, и он хрипло вдохнул.
— Застава пала пять дней назад. Гарнизон вырезали… никого не оставили.
Громов стоял рядом и он был спокойнее, чем я ожидал. Даже несмотря на то, что Сизый Кряж находился на его родовых землях.
— Есть там за Сизым Кряжем застава? — спросил я его.
Громов кивнул.
— Чем докажешь свои слова? — спросил я холодным тоном у последнего диверсанта.
Диверсант резко потянулся к своему поясу, и я ногой надавил ему на грудь.
— Нет-нет, — жалобно проговорил он. — Кошелёк.
Я убрал ногу, и диверсант вынул из кошелька сложенный вчетверо толстый лист. Он не был похож на пергамент, скорее на тонкий кусок кожи.
— Карта, — прошептал он. — Донесение.
Он осторожно развернул кусок кожи и провёл над ним ладонью с перстнем. Металл коснулся поверхности, и по ней пробежала рябь. На тонкой коже проступили рисунки, заметки и очертания местности — уральские предгорья, долина, знакомые контуры Белоярска.
На ней также горели разные знаки, чем-то отдалённо напоминающие те, что я видел на зачарованной карте в цитадели. Я взял карту из его дрожащих рук. Кожа была тёплой и живой, а информация на ней бесценной. Я протянул ладонь вперёд, и диверсант дрожащими руками снял перстень и отдал его мне.
