Соловьёв жёлтой вспышкой скакнул на стены, а затем к нам вниз. Он покатился по земле, собирая пыль, и быстро вскочил на ноги. Он был мокрый до нитки от пота, зрачки расширены, руки потряхивало, но, несмотря ни на что, он рванул к нам и вскоре влился в отряд.

Мы отходили, а враг тем временем вваливался в город. По мере того как мы двигались глубже в каменный лабиринт улиц, поток мятежников начинал растекаться. Дикие крики эхом разносились по переулкам, послышался звон выбиваемых дверей, треск дерева и алчные крики.

Часть мятежников, увидев брошенные дома, запасы и добычу, начинали забывать о преследовании. Они разбивались на мелкие стайки, врываясь в подворотни и исчезая в проулках. Начинался грабёж. Вот только никому в горячке боя не пришла одна простая мысль: дома были пустыми.

Несмотря на общую неразбериху, за нами по пятам следовали более крупные, сплочённые отряды под знамёнами с чужими гербами. Они шли ровным, дисциплинированным строем, отталкивая своих же мародёров. Командиры в дорогих доспехах вели их прямо за нами. Им не нужны были тряпки и безделушки. Они хотели добить защитников.

— Главные силы идут за нами, — сквозь зубы проговорила Ярослава.

Её аура успела подугаснуть.

— Так и надо, — хрипло ответил я.

Мы отступали, превращая улицы в череду смертельных столкновений — коротких и неизбежных. Будь то узкий проход, где Иван и двое ветеранов уложили пятерых мятежников. Или неожиданная контратака из подворотни, устроенная притаившимися там лучниками во главе с Соловьёвым. После каждого удара мы откатывались назад, оставляя новую кучу вражеских тел.

А где-то впереди, в самом сердце Белоярска, на старой каменной площади перед крепостью в скале, Велес делал свою работу. Туда же должны были стянуться другие защитники.

Мы выскочили на перекрёсток, где узкая улица упиралась в более широкую, ведущую прямиком на центральную площадь. За нашей спиной слышался гул голосов и лязг доспехов. Оставалось преодолеть последнюю сотню шагов — самые открытые, самые смертельные.

Я использовал аурное зрение. Шум битвы и крики мародёров отодвинулись за толстое стекло, стали неважным фоном. Я увидел не ауру, а мощное, холодное присутствие.

В дальнем конце улицы, нет, ещё дальше, появился сгусток энергии, который собирал ману из мира вокруг постоянно и неотвратимо. Лёгкая дымка стелилась по камням, усеянным телами.

Август, а это точно был он, двигался медленно в центре полукольца стражей. Они не были обычными мятежниками. Доспехи его телохранителей были отполированными, без единого герба или украшения. Лиц не было видно за глухими шлемами. В их руках подрагивали глефы.

— Вот и он, — прошипел Иван. Его лицо было в саже и крови, в глазах горела холодная готовность. — Паук влез в банку.

Я махнул Ярославе. Она вскинула вверх ладонь, и в воздух взлетела алая вспышка её ауры. Это был знак: главная цель в ловушке. Теперь всё зависело от того, успеем ли мы отойти на площадь перед тем, как Август начнёт действовать.

— Отходим! — прорычал я.

Защитники рванули на площадь. Но отход под носом у мага не мог пройти без происшествий.

Воздух колыхнулся, и три сгустка чистой, светящейся магии помчались в нашу сторону. Они заставили дома вокруг завибрировать.

— Ложись! — крикнул я, отталкивая Ярославу в сторону, к дверному проёму.

Но успели не все. Несколько бойцов попытались отпрыгнуть, но один сгусток магии зашипел и пробил сразу несколько тел насквозь. Даже не пробил — проел. Ополченцы попадали на камни с короткими, хриплыми выдохами и задергались, а кожа вокруг страшного отверстия покрылась блестящей коркой. При этом магия не остановилась.

Я принял один из шаров на ауру, скрестив клинки перед собой. На этот раз вспышка боли была яркой и заставила всё тело похолодеть. Я почувствовал, как по носу и губам стекает кровь. Она капала на мостовую. Виски сжало, а моя аура потемнела, почти превратившись в чёрную.

— Бегом, — мой голос прозвучал механически. — Сейчас. Это приказ.

Ещё два сгустка магии летели прямо на строй. В этот момент из переулка выскочил Громов. Барьер из зелёной ауры вспыхнул на улочке, перегораживая путь. Два снаряда врезались в защиту, заискрились и затухли, как фитиль.

Соловьёв ответил на атаку мага. Жёлтые стрелы ударили не в самого чародея, а в камни мостовой и стражу. Взрывы подняли в воздух облако пыли и щебня, ослепив и замедлив противников на несколько драгоценных мгновений.

— Бегом! — ещё раз рявкнул я.

Мы бросились бежать. Громов присоединился к нам в самый подходящий момент. И это означало, что бойцы с его участка стены уже успели добраться до площади. Мы и сами ворвались на центральную площадь, спотыкаясь и задыхаясь. Это был последний рубеж. Здесь, едва ли была половина защитников Белоярска — все, кто выжил. Воеводы подбадривали бойцов за баррикадами, Велес отдавал команды.

Я обернулся на мгновение и увидел, что сзади никого не было. Значит, мы оторвались и выиграли себе немного времени.

Но явно недостаточно, чтобы просто уйти по подземельям. Нас нагонят и убьют как дичь.

Бойцы вокруг тяжело дышали, кто-то тихо стонал от ранений. Воздух пах дымом, кровью и сталью. Больше не было ни страха, ни волнения — только усталость. Велес стоял на низком каменном крыльце, опираясь на длинный меч как на посох. Он был похож на статую или скалу. Его доспех был измазан в крови, колчан за спиной был пуст, а его лука не было видно вовсе. Когда Велес заговорил, его голос был негромким, но каждое слово било как церковный набат.

— Мятежники займут площадь через десяток минут, — сказал он, глядя поверх наших голов туда, где центральная улица впадала в сердце Белоярска. — Нам нужно не только это время. Но и больше.

Он обвёл взглядом бойцов.

— Время, чтобы каждый живой человек покинул эту цитадель. Чтобы мятежники продолжали верить, что мы всё ещё здесь. Чтобы ни один из них не пошёл рыскать по подвалам и искать тайные ходы.

— Я останусь, — глухо проговорил Громов, сделав вперёд тяжёлый шаг. Скрип его доспехов прозвучал как арбалетный выстрел. — Белоярск это мой дом. Я родился в этих стенах. Здесь и умру.

В его словах прозвучал долг. Он смотрел на Велеса, и в его глазах читалось желание закрыть брешь и положить нашему плану конец. Вот только Велес лишь покачал головой. С какой-то отцовской строгостью, смешанной с усталостью.

— Нет, — сказал он тихо. — Тебе, Матвей, здесь делать нечего.

Он назвал его по имени.

— Твой отец не простит мне, если ты сложишь здесь голову. — Велес говорил медленно, вбивая при этом каждую фразу в голову Матвея. — Ты не останешься лежать здесь в пыли. Твоя задача — выжить. Чтобы было к кому вернуться на это пепелище.

Громов открыл было рот, чтобы возразить, но Велес сделал несколько шагов, спустился с крыльца и подошёл к ошеломлённому Громову.

— Это не просьба, — отрезал Велес. — Это приказ твоего командира. Ты уйдёшь и выведешь с собой людей. Понял?

Громов стоял, сжав кулаки так, что сталь рукавиц скрипела. Его грудь судорожно вздымалась. Он хотел поспорить, рвался в бой, но возражать не стал.

— Да бросьте, — раздался молодой голос.

Вслед за голосом из строя вышел молодой воевода, командовавший одной из стен, Фома. Его лицо было испачкано грязью и кровью, доспех в нескольких местах пробит, а поперёк лица красовался свежий кровоточащий шрам.

— Все и так знали, что это буду я, — просто сказал он, пожав плечами.

Он был тем самым упрямцем, который с первого совета кричал, что будет драться за каждый камень Белоярска до последнего вздоха. Было в этом что-то юношеское… тогда. Сейчас же это был поступок не юноши, а воина. Велес медленно кивнул, не выражая никаких эмоций, просто принимая факт.

— Два десятка, — сказал Фома, обводя взглядом бойцов вокруг. — Добровольцев. Остальные пусть уходят.

Фома без лишних слов повернулся к бойцам.

— Кто со мной? — спросил он негромко.

К нему сразу шагнуло несколько бойцов. Первым был ветеран с перебитой рукой.