Первый день в основном прошёл спокойно. Мы остановились на привал, когда уже стемнело, и все оказались при делах. Рыжая вновь оказалась ответственной за перевязки, так как у нескольких ополченцев они начали кровить. Иван опустил салазки и устало подбадривал окружающих шутками.

— Ещё пару дней, — по-простецки улыбнулся он, — и в Ярмуте в баньке отмоемся.

Артём приглядывал за своими Воронами. Соловьёв занялся костром. Я же вызвался в первый дозор.

Когда ночь накрыла наш лагерь, выжившие бойцы погрузились в усталый, прерывистый сон.

Два дня мы спускались с гор по тропам, пока передовой отряд не принёс весть о том, что перед нами находились люди. Сперва до нас просто донёсся запах пота, влажной шерсти и тлеющих походных очагов. Потом я услышал скрип телег, далёкий плач ребёнка и приглушённые разговоры. И только выйдя со склона на тракт, я увидел растянувшийся впереди обоз.

Это были жители Белоярска. Одни из последних, кто эвакуировался из города, вероятнее всего, перед тем как со стен полилась смола. Люди выглядели по-разному. Здесь были старики, сгорбленные под тяжестью узелков, женщины с широко раскрытыми глазами, ведущие за руки детей, раненые на телегах, укрытые холстинами и шерстью.

Среди бойцов не было паники или суеты. А вот среди беженцев из Белоярска наше появление вызвало целую волну эмоций. Сперва, конечно, испуг. Люди сжались, похватались за скудные пожитки, дети попрятались за юбки матерей. Но потом они узнали и Велеса, и Матвея, да и не только Громовых, но и того же Афанасия. Да и нас, ратников в окровавленных, закопчённых и разбитых доспехах. Раздались первые несмелые голоса и приветствия.

Я махнул рукой отряду, и мы зашагали вперёд, к голове этого каравана. К нам из вереницы людей пробралась старая женщина в цветастом потёртом платке. Она схватила Громова за руку и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Матвей, — тихо выдохнула она. — Родной… а где… остальные?

Громов только покачал головой.

— Это все, кто выбрались.

Старуха разжала пальцы, её руки немного тряслись, но она кивнула, словно получила ожидаемое известие.

— Царство небесное, — прошептала она. — А вам здоровья и… спасибо.

Матвей кивнул, а старуха сгорбилась и растворилась в толпе.

В итоге бойцы влились в обоз. Ратники во главе со мной стали передовым отрядом. Те бойцы из Белоярска, кто мог идти и сражаться, заняли места по бокам. Ну и, естественно, лучники и часть ополченцев оказались в арьергарде.

В итоге караван медленно и тяжело двинулся, преследуя единственную цель — Ярмут. Каждый скрип колеса, детский плач и стон раненого приближали нас к городу и уносили от развалин, в которые превратился дом этих людей.

Ярмут встретил нас деловой суетой. Последние вёрсты пути, когда уже показались крепостные стены, обоз растянулся, замедлился, и ратники двинулись вперёд донести весть. Но весть, судя по нашему виду, уже летела впереди нас дымом на горизонте и читалась во взглядах и жестах тех, кого мы обгоняли.

Ярмут был напряжён. Рвы перед воротами углублялись, а мастеровые втыкали в рыхлую землю новые колья. Башни над воротами обросли новыми боевыми площадками, на стенах повсюду горели огни, а патрули ходили так часто, что казалось, они даже не сменялись. Ярослава чихнула, шмыгнула носом, а затем прикрыла лицо воротником. Воздух был пропитан едким запахом смолы, кожи и стали.

На воротах дежурили имперские стражники и, завидев наши нашивки и внешний вид, пропустили без всяких проблем. При этом на нас безмолвно и пристально смотрели не только часовые, но и толпа беженцев и горожан, столпившихся у въезда. Кто-то наблюдал с любопытством, кто-то с явственно читаемым вопросом, ну а кто-то и вовсе со страхом.

Разделились мы почти сразу. Обоз с беженцами направился в лагерь за стенами Ярмута — им предстояло долгое ожидание, проверка и распределение по домам.

— Спасибо, — поблагодарил меня Велес и крепко пожал руку. — Без вас Белоярск просто-напросто пал бы, и на наших костях плясали бы чёртовы мятежники.

— Не за что, — спокойно ответил я. — Если на остальных перевалах всё так же тяжело… — я многозначительно огляделся, — то готовьтесь к худшему.

Велес кивнул. Он и без меня понимал, что Белоярск был не единственной крепостью на перевале. Мятежники давили везде в горах. Должны были. И, судя по тому, что я не увидел в Ярмуте новых сил, имперские войска либо были заняты боями, либо пока ещё не полностью подтянулись.

— Пригляди за моим племянником, — попросил Велес.

Он хлопнул меня по-дружески по плечу, развернулся и направился к своим людям.

Было странно слышать от него такую просьбу — на вид мне было столько же лет, сколько и самому Громову. Но до тех пор, пока он входил в мой отряд, просьба Велеса будет выполнена. Сама собой. Ну а дальше всё зависело от самого Громова.

Я вернулся к своему отряду. Все выглядели не просто уставшими, а измождёнными.

— Я доложу командованию сам, — проговорил я, прикидывая, сколько времени уйдёт на бумажную волокиту. — Отправляйтесь отдыхать. Я позову, если понадобитесь.

— Точно? — спросила Ярослава, и её изумрудные глаза слегка заблестели. — Если нужно, то…

— Нет, — покачал головой я. — Отдыхайте. Все свободны.

Я получил разрозненный ответ, и мы зашагали к цитадели. Вот только если я двинулся дальше, в центр, то остальные к казармам. Ни Олафа, ни Луны нигде не было видно. Впрочем, их скрытность и выживание всё это время зависело только от них самих.

Я направился в главное здание цитадели. Вот только, как оказалось, ожидала меня не командная встреча, а настоящая аудиенция.

— Ворон Тим? — внимательно спросил меня один из писарей, тот самый, к кому я подходил совсем недавно, ещё до отъезда.

— Верно.

— Вас уже ожидают, — писарь оглядел меня с ног до головы и тяжело вздохнул. — В башне рядом с архивом. Вас проводят.

Ко мне тут же подошли двое имперских стражей. Я спокойно глянул на них, вроде обычные солдаты.

— Хорошо, — кивнул я.

В итоге меня сопроводили к башне рядом с архивом и повели вверх. Здесь внутри горели свечи, пахло пергаментом и чернилами. Шаги эхом разносились по лестницам и коридорам, лишь изредка приглушаясь из-за толстых ковров.

У меня не потребовали сдать оружие, только имперские стражники внимательно поглядывали за мной. Я даже не успел умыться или сменить доспех. В любом случае, грязь, кровоподтёки и дырявые доспехи были частью отчёта и живым доказательством.

Зал заседаний, куда меня провели, оказался небольшим и на удивление аскетичным: длинный дубовый стол, карты на стенах, герб империи и ордена. А за столом сидели трое.

В центре — незнакомый мне человек с короткой седой стрижкой и щетиной. Справа от него — полный, бледный мужчина с умными глазами, которые мгновенно оценили состояние моего снаряжения.

Вот его я знал. Это, судя по нашивкам и орденскому одеянию, должен был быть мастер снабжения. Кажется, я видел его портрет у интенданта. Ну а слева, с блестящей лысиной и мрачным выражением лица, как кусок гранита, сидел Борислав.

— Ворон Тим, — громко и чётко заявил я. — Прибыл.

— Докладывайте, — произнёс седой мужчина в центре. — Сжато, по фактам.

Я сделал небольшой шаг вперёд. Имперские стражники за спиной напряглись, но Борислав поднял ладонь перед собой, успокаивая их. Мой голос зазвучал спокойно и без эмоций. Я выдал отчёт по операции, только сухие пункты. И про захват и уничтожение диверсантов, и про потери, и про бои, а также убийство одного мага и потенциальное убийство второго, организацию эвакуации и про многое другое.

— Армия мятежников, занявшая Белоярск, уничтожена, — подвёл итог я. — Ключевой перевал через горы завален на неопределённый срок. Эвакуировано более двух третей мирных жителей. Потери гарнизона около половины бойцов. У ордена — один ратник.

Я сделал паузу. Затем, отследив заинтересованный взгляд Борислава, добавил:

— Один из Воронов Артёма.