— Ба, а кто такой этот Игнат Кондратьевич?

Та посмотрела на меня внимательно, хмыкнула неопределённо и ответила как-то с проступающей в голосе горечью.

— Дядька твой родной, — выпалила она и, пока я переваривал сказанное, добавила: — Родной брат твоей незаконнорожденной матери по отцу, боярин Головин из захудалой ветви старого рода.

— Это получается, что я бастард в квадрате, — невольно выдал я.

— Не знаю, о каком бастарде ты говоришь, да ещё квадратном, но то, что ты родственник боярам из двух старых родов, — это точно. Знатным ублюдком уродился, этого не отнять.

Блин, чуть не выматерился на это её «ублюдком», только чудом сдержался, вспомнив, что так называют сейчас незаконнорожденных.

В принципе пофиг, но все равно обидно.

Бабушка между тем как-то тяжело вздохнула.

— Семен, ты не обижайся, но давай пока об этом не будем говорить, я позже тебе все расскажу, сейчас просто нет у меня желания ещё больше бередить душу.

Ну позже так позже, мне в принципе не горит, но теперь по-любому не успокоюсь, пока не выведаю у неё все эти тайны мадридского двора.

Блин, но как же всё-таки интересно узнать: а сама бабушка какого роду племени?

Дальнейший путь у нас прошёл в молчании. Только когда мы уже практически прибыли на место, и я был занят управлением лодкой, используя весло как шест, и поэтому не видел, что там творится впереди, вдруг услышал бабушкино протяжное:

— Тааак!

Обернувшись и кинув взгляд на лагерь, первым делом увидел торчащую из шалаша симпатичную виляющую из стороны в сторону попу Марии, которая что-то там делала внутри, и мгновенно понял, к чему бабушка выдала это свое «Тааак». Даже не глядя в зеркало, понял вдруг, что краснею, как малолетка, застигнутый за каким непотребством, а бабушка между тем добавила

— Так вот оказывается, что ты охранять тут подрядился?

При этом она как-то очень уж хищно улыбнулась…

Пока бабушка осматривалась, я вытаскивал лодку повыше на берег, размышляя, что это сейчас было.

«Уже вроде не мальчик и, можно сказать, жизнь прожил, а покраснел, будто ребёнок малолетний, тем более что вообще без причины, ладно бы начудил, а тут вообще жесть непонятная».

Бабушка прервала эти размышления.

— Ну пойдём, Сема, познакомишь меня со всеми здесь

«Ну, пойдём так пойдём, было бы сказано», — подумал я и направился к теперь уже переселенцам.

Илья с семьёй особого интереса у бабушки не вызвали, познакомилась, обменялись приветствиями, и на этом все, а вот Мария её явно заинтересовала, да так, что ей захотелось побеседовать с ней наедине. Наверное, поэтому она меня тут же озадачила работой, притом сделала это очень изящно.

— Сема, помнится, когда поднимались по ручью, нам по пути встретилось несколько березок, растущих чуть в сторонке. Ты сходи на лодке, набери с них сухих веток. Берёза почти не даёт дыма, вот и будете здесь днем тоже готовить, нечего без горячего сидеть.

Пришлось идти выполнять её указание, хотя так и хотелось сказать, что это можно будет сделать и позже, когда я отвезу её обратно. Но не стал спорить, раз нужно ей пошептаться, пусть развлекается, знает, наверное, что делает.

Больше часа потратил на заготовку хвороста, но зато набрал действительно много, что было непросто, потому что эти берёзы росли в разброс между густым кустарником. Кстати, я обнаружил там немало уютных полян, где в следующем году можно будет собирать ягоды, ну и скоро уже грибы тоже.

По возвращении обратил внимание, что бабушка выглядит очень уж задумчивой, да и Мария была казалась нерадостной. Похоже, непростой у них выдался разговор. Я понял это ещё и потому, что бабушка как-то уж очень резко произнесла:

— Выгружай свои дрова быстрее и отвези меня обратно, слишком я тут задержалась.

Сказано было так, будто я по своей инициативе отправился собирать этот хворост. Не стал ей ничего отвечать и молча начал разгружать лодку, помню ведь маленько о женской логике. Илья до этого, похоже, где-то прятавшийся так же молча подошел и начал помогать. Чуть позже, уже когда заканчивали, шепнул:

— Серьёзная у тебя бабушка, такой лучше не перечить.

Я только кивнул в ответ, про себя прикалываясь, что, похоже, поставила себя здесь бабуля как надо, если даже этого слегка флегматичного мужика проняло.

По дороге обратно в поселение до самой реки бабушка молчала, а потом, когда выбрались на чистую воду, её будто прорвало. Говорила она, правда, не торопясь, размеренно, будто взвешивая каждое слово.

— Хорошая девушка эта Мария, и несмотря на то, что она уже перестарок, семнадцать лет, лучше жены для тебя было бы не сыскать. Но ничего не выйдет. Ссильничал её татарский мурза, порченая она теперь, поэтому и домой не захотела возвращаться. Хорошо, если без последствий обойдётся, потому что если непраздна, плохо ей будет. Оно и так нелегко придётся, а если с дитем, так и вовсе хоть в омут бросайся.

Бабушка немного помолчала, что-то обдумывая, а потом продолжила.

— Она на удивление хорошо держится, да и повезло ей вынести из татарского лагеря сумки, в которых немало серебра, но этого мало, вот что значит без крепкого мужского плеча рядом.

Бабушка как-то внимательно на меня посмотрела и, ткнув пальцем чуть ли не в лоб, рыкнула:

— Даже не думай морочить голову девке и лезть ей под юбку, понял меня?

— Даже в мыслях не было, — попытался было откреститься я, на что бабушка ухмыльнулась, прищурилась.

— Ага, не было, а то я не видела, как ты на неё смотрел. Я не шучу, даже не думай к ней сейчас лезть.

Она выдержала паузу, будто пытаясь увериться, что до меня дошло, и буквально прибила меня следующими своими словами.

— Когда будем уверены, что не забеременела, тогда и помилуетесь.

Вот честно, чуть из лодки не вывалился, только и смог, что выдавить из себя возмущенное «Баа!».

— Что Ба? Дело житейское, да и девушка хорошая. Жениться я тебе на ней не позволю, а помогать и поддерживать её надо, вот и поможешь.

— Ба, вот ты мне сейчас что говоришь и предлагаешь? Наделать ублюдков и радоваться жизни, глядя на них со стороны или вообще отправив их подальше от себя, чтобы глаза не мозолили, по примеру моего отца?

— Не наделаешь, не переживай, есть, знаешь ли, способы уберечься, а тебе уже пора, да и ей для здоровья полезно будет. Опять же, помогать ей надо будет хоть на первых порах, вот и займешься. И вообще, хватит тебе кобениться, я тебе что, зла желаю?

Охренеть не встать разговоры пошли, вот чего угодно ждал, но такого… тем более от бабушки. Такое услышать — это даже в страшном сне не могло привидеться. Сюрреализм какой-то.

Не стал ничего больше говорить, боясь совсем уж нагородить лишнего, по-любому нужно сначала переварить этот нежданчик, а только потом уже делать какие-либо выводы. Правда, похоже, тут уже без меня все порешали, но это мы ещё посмотрим, что и как будет.

Доставив бабушку и вернувшись обратно в укрытие, понял вдруг, что как-то я подустал за этот день и больше даже не физически, а морально. На автомате поел похлебки, которую к моему возвращению успела приготовить жена Ильи и, не обращая никакого внимания на начавшую дичиться Марию, тупо завалился спать в своём шалаше с мыслью, что хватит уже с меня всего этого.

Три дня ждать не пришлось.

Уже на следующий день ближе к обеду к нам добрались Святозар со Степаном и уведомили, что нам можно перебираться в слободу.

Для всех стало неожиданностью, что со стороны Дона в нашем направлении навстречу возвращающимся с набега татарам шли без малого две тысячи низовых казаков, не простивших набега на переволок. Вот они и перехватили практически всех татар, бежавших от нас и москвичей.

Из-за этого, собственно, москвичам не оставалось ничего другого, кроме как возвращаться домой. На перехват основной части орды они не успевали при любом раскладе, а преследовать дальше теперь было некого.