Так вот, с появлением Дмитрия начались и спарринги, в которых, я выглядел младенцем рядом с мастером настолько очевидным было превосходство Дмитрия.

Для этих спарингов у Степана даже амуниция специальная нашлась в виде курток, подбитых войлоком, и плотных кожаных перчаток.

Понятно, что мне не нравилось выглядеть мальчиком для битья, и из-за этого я поневоле удвоил старания, хотя дальше было уже и некуда.

Естественно, Дмитрий, видя рядом с собой неумеху, заважничал, правда, ровно до момента, пока наставники не свели нас на кулаках, тут уже ему ничего не светило, притом ни в драке. ни в борьбе, хотя в последнем и я не особо силен, так, нахватался чуть, но всерьез не занимался.

В общем, как-то незаметно мы с Дмитрием сдружились и дальше скорее не соревновались, а помогали друг другу в освоении, как их называет Святозар, воинских ухваток.

Кстати, из-за рукомашества, которым мы тоже стали заниматься, тратя на это примерно по часу ежедневно, напомнил о своём существовании и Прохор, который каким-то образом пронюхал об этих занятиях.

Не знаю, как он там договаривался с наставниками, но довольно скоро к нам присоединился ещё и его сын Степан и составил нам компанию во всех занятиях. Он, кстати, сильно проигрывал Дмитрию во владении оружием, и это было видно невооруженным взглядом.

Из-за всей этой суеты, связанной с прибытием родни Степана и изменениями в занятиях, я не сразу обратил внимание, что у меня как-то незаметно поперла в рост мышечная масса. Нет, я не стал в одночасье качком, как был сухим, будто таранка, так и остался, просто если раньше я был кожа да кости, то сейчас начали появляться уже хоть как-то выраженные мышцы, которые мне самому было приятно видеть.

Не могу сказать из-за настоя это случилось или нагрузки сказались, а может, и все вместе сыграло свою роль, но мясо правда наросло как-то быстро, чему я в принципе был только рад.

Пока у нас основное время проходило в занятиях и работе (а я не мог не воспользоваться дармовой рабочей силой, так что помогали мне в моих задумках скрепя сердце все окружающие меня «товарищи» ), в лагере жизнь изменилась совсем уж кардинальным способом.

Мини-ордой я родню Степана не зря назвал.

За пару дней эта орава изучила все окрестности, выяснила, где можно ходить, а куда лучше не соваться, разведала окрестности и организовала промышленную добычу даров леса. Другая часть орды составила компанию бабушке с детьми в вылове рыбы и её переработке. Мне с моими «товарищами» даже пришлось срочно заняться устройством ещё одной коптильни, уже третьей в селении (вторую построили казаки самостоятельно по образу и подобию). Мужская же часть за исключением моих «товарищей» активно строила земляники, которые росли как грибы после дождя.

В общем, навели родственники Степана здесь шороху, и в этом бедламе, похоже, хорошо было только Пирату. Вот уж кто пристроился как у Христа за пазухой. Все его любили, все подкармливали, и он медленно, но верно стал превращаться в меховой шарик. Он и так-то был пусть ещё и мелким, но не худеньким, сейчас же уже, казалось, не ходил, а перекатывался.

Как-то так получилось, что с появлением этой родни, наверное, из-за небольшого запаса у приезжих еды, питаться мы стали, что называется, из одного котла.

Я, глядя на это все, попросил Кузьму отлить большой чугунный котёл и даже форму его нарисовал, чтобы потом можно было приготовить в нем плов, и обломался.

Оказывается, не плавят здесь свиное железо, а о том, чтобы из него что-то лить полезное, и не слышали.

Нет, теоретически Кузьма мог бы, наверное, пользуясь моими кривыми подсказками, сделать нужный мне котёл, но ему просто было не до этого.

На самом деле, если бы литье было распространено и если бы он умел работать с чугуном, не отмазался бы, а так мне пришлось умыться.

Смешно сказать, но то железо, которое Кузьма получил при первой плавке, пользовалось каким-то запредельным спросом. Собственно, Кузьме ковать что-то ещё было просто некогда, он сейчас просто тупо выплавлял металл, который покупался чуть ли не сразу из горна.

Смешно, но местные кузнецы из окрестных селение иначе, чем булат, это не называли и ковали, по слухам, вполне приличное оружие.

Кузьма же вообще при встрече мне высказал:

— Дурак ты, Семен, хоть голова у тебя и светлая. Мог бы сейчас вместе со мной серебро грести, а ты за бесценок все отдал, ещё и мне не позволил… эххх, что уж теперь.

— Зато ты сам себе хозяин и сам говоришь, что ковать теперь некогда, знай себе лей и серебро считай, — в тон ему ответил я.

Кузьма как-то досадливо отмахнулся, скривился, будто лимон откусил, и ответил:

— Не понимаешь ты ничего, потому как не кузнец. Тьфу на это серебро, я клинки хотел ковать, каких свет не видывал, а тууут…

Он как-то поник слегка, потом махнул рукой, развернулся и ушёл. Я. честно сказать, при этом почувствовал себя без вины виноватым, вроде и не сделал ничего такого, а все равно чувство, будто лишил человека мечты.

Не стал травить себе душу размышлениями на эту тему, другого всего хватало, о чем голову нужно поломать.

С котлом вопрос решил Степан, просто заказал и организовал его доставку из какой-то станицы, где работал толковый медник. Притом котёл этот был пусть и медный, но именно такой формы, как я его рисовал для Кузьмы.

Надо ли говорить, что я, увидев это чудо, тут же воспылал желанием сделать плов (просто варёный рис моим родным как-то не особо зашёл), благо рис пока для этого есть. Правда, вместо растительного масла пришлось использовать обычное свиное сало, но это меня не остановило.

Так вот, не успел я ещё даже приступить, только начал подготовку, как по лагерю прошелестело:

— Татары идут.

На самом деле, как выяснилось довольно быстро, Карзаем обнаружили татарские разъезды в двух днях пути от поселения, поэтому ажиотаж быстро схлынул, и народ начал активно готовиться к встрече. Эта подготовка, кстати сказать, в корне отличалась от прошлой.

Нет, основная масса жителей слободы из тех, кто воевать не способен, снова перетаскивали в укрытие добро, которое успели вернуть домой, отгоняли живность в укромные места, в общем, действовали, как и в прошлый раз.

А вот казаки вели себя по-другому. Они явно готовились драться. Снова обвешались оружием, часть из них куда-то ушла, другая часть пропадала из селения на время, а некоторые и вовсе спешно устраняли недостатки в амуниции или даже просто точили клинки.

В общем, все были заняты делом, и только я поймал себя на мысли, что чуть ли не впервые с момента попадания в этот мир бездельничаю.

На самом деле не совсем так: наблюдая за ю людьми, я одновременно начал готовить плов, тем более что очень в тему пришлись два подстреленных зятем Степана зайцев, которых я отжал именно для плова (этот зять оказался большим любителем охоты и занялся этим чуть не сразу по приезде), но это было немного не то. Хотелось тоже готовить оружие, чтобы посмотреть наконец-то, что это за звери такие татары, и, может даже поучаствовать в развлечении под названием «грабь награбленное».

Подумав об оружии, только чудом сдержался, чтобы не треснуть самому себе по лбу. Да просто из-за своей дури я сейчас вообще не готов к столкновению с противником, а все потому, что огнестрелом до сих пор вообще своим не занимался.

Изначально надеялся найти специалиста, способного сделать другой приклад с цевьем и при этом сохранить серебряную гравировку — часть ее переместить на новые детали оружия. Из-за этого своего желания, а по сути, дурости, я и порохом с пулями не стал заниматься, живя по принципу «ещё успеется», типа будет переделано оружие, тогда и до боеприпасов руки дойдут.

Баран, что тут ещё скажешь. По сути, ведь мне эта гравировка и нафиг не нужна, как, собственно, и любые другие украшательства на боевом оружии и непонятно сейчас, почему я в неё так вцепился, глупость же. В итоге сейчас, имея рабочее оружие, пусть и не в том виде, который хотелось бы видеть, я остался безоружным.