Эти размышления прервало появление на берегу, к которому мы правили, верхового казака, который прокричал:

— Ушли ногаи! Большой десяток здесь был. Возле слободы поймали их наблюдателя, и тебе, Матвей, старшие велели передать, чтобы ты как можно быстрее возвращался, что-то важное там узнали у пленного.

Пока дядька Матвей отвечал казаку, я вдруг заметил в воде, куда я перекинул напавшего на меня воина, странный отблеск, который меня, естественно, заинтересовал.

Находились мы в этот момент буквально в пяти метрах от этого самого места и, пока казаки останавливали и так неспешно двигавшийся струг, приблизилась ещё немного, что позволило рассмотреть под водой запутавшегося в ветвях дерева утопленника.

Смутно, конечно, но рассмотреть его было можно, и, естественно, я указал на него дядьке Матвею, а тот тут же принял решение задержаться и достать этот труп.

При этом он как-то странно на меня посмотрел и произнес:

— Ты, Семен, точно в рубашке родился, мало того, что выжил в безнадёжной ситуации, так ещё, похоже, и добычу получишь.

С утопленником мне действительно повезло. Судя по всему, серьёзный был, воин и если бронька на нем была так себе (хотя казаки на неё стойку делали), то вот оружие было правда серьезное и дорогое.

Сабля и кинжал мало того что были изготовлены из доброй стали, так ещё и украшены даже с перебором. Притом, похоже, их делал один мастер, потому что очень уж похожи были кроваво-красные круглые камни на оголовье клинков, которые, собственно, и сверкали на солнце, благодаря чему я заметил отблеск в воде.

Помимо сабли и кинжала с тела упокоенного мной воина казаки ещё сняли богато украшенный широкий боевой пояс с далеко не пустыми хитро устроенными кармашками, содержимое которых я при всех проверять не стал.

На самом деле труп обшмонали полностью и сняли с него все. Вообще все, включая одежду, но из путёвого было только оружие и боевой пояс, все остальное можно назвать вполне средним снаряжением, оно по-любому пойдет на продажу. Разве что относительно неплохой засапожный нож ещё оставлю себе, остальное продам, о чем я и уведомил казаков, присутствующих на струге.

Кстати сказать, покупатели тут же нашлись, а за броньку даже чуть до потасовки не дошло. Дефицитная и нужная вещь, как пояснил дядька Матвей. Оказывается, у ногаев иногда попадаются путевые доспехи способные спасти жизнь на поле брани, так что оцениваются они совсем даже не дёшево, в чем я довольно быстро сам убедился.

Казаки неожиданно устроили самый настоящий аукцион по типу «кто больше предложит», что мне, понятно, было на руку.

По возвращении в селение меня почему-то сразу перенесли в воинскую избу, и я стал невольным свидетелем развивающихся событий.

Оказывается, казаки, едва узнав о нападении, начали действовать по давным-давно выработанному алгоритму, и это принесло свои плоды.

Так, к месту нападения очень быстро отправился конный отряд, а окрестности селения тут же стали проверять на наличие соглядатаев и обнаружили их сразу два, но живым смогли взять только одного.

Собственно, этого пленника и разговорили, выяснив у него, каким образом сюда проник незамеченным целый отряд ногаев, и самое главное — узнали о планирующемся одним из ногайских родов набеге конкретно на наше селение.

Казаки, обсуждающие между собой эти новости, почему-то даже верить не хотели в подобную наглость.

Дело в том, что «соседи» — те же ногаи или татары, да и мордва тоже — нечасто позволяли себе целенаправленные походы на подвластные казакам земли. Чревато неприятностями нападать на поселения, где сражаться с неприятелем будут все жители, включая женщин и детей. Поэтому такие походы просто не стоят того, если только не походя, в составе большой орды по пути в набег на какие-нибудь княжества.

Здесь же набег планируется именно на наше поселение, и при этом ногаи точно знают, что большая часть живущих здесь казаков должна этим летом уйти в поход.

Собственно, из-за этих новостей, полученных ногаями непонятным образом, здесь и появилась их разведка — чтобы подтвердить или опровергнуть эту информацию.

Что совсем странно, набег планировался в начале лета, что совсем уж ни в какие ворота.

Всегда кочевники ходили в набеги либо осенью, когда урожай собран в землях, куда они шли, либо зимой, дождавшись, когда ударят морозы, чтобы избежать проблем с преодолением водных преград. Им главное взять достойную добычу, в том числе провиантом.

В общем, подозрительно все с этим набегом. А ведь он мог бы и получиться, если бы не моя случайная встреча с разведчиками, во время которой я только чудом не погиб.

Вот тоже, кстати, странность. Анализируя уже в более-менее спокойной обстановке свое поведение тогда, я сам себе не верил, что смог не думая принять единственно верное решение, благодаря которому я остался в живых. Действовал ведь не как юнец бестолковый, а скорее как матерый профессионал, которым ни я в прошлой жизни, ни пацан, тело которого мне досталось, ни разу не были.

Вот совсем непонятно тогда, как я смог так мгновенно сориентироваться и уцелеть.

Читал я когда-то в прошлом мире о невольной мобилизации человеческого организма в стрессовых ситуациях. Наверное, только на это и можно списать произошедшее, другого объяснения просто нет.

К сожалению, долго наблюдать за работой казачьего штаба мне не довелось, посещала бабушка, до которой дошли слухи о моем ранении. Она влетела в воинскую избу как на пожар и тут же, не обращая никакого внимания на наше окружение, развила бурную деятельность, что в свою очередь не понравилось собравшиеся тут авторитетам.

Наверное, поэтому они очень быстро организовали телегу для транспортировки меня домой и даже пару крепких казаков выделили, чтобы они, стараясь меньше тревожить раненую ногу, погрузили мою тушку на эту телегу, а потом и выгрузили уже дома.

Рассказывать о кудахтаньях бабушки, перемежаемых причитаниями, стенаниями и руганью, не буду, и так понятно, что вела себя по образу и подобию всех женщин на свете.

Вот лечение её удивило.

Едва мы оказались дома, как она сразу взялась за дело, первым делом начав приготовление на очаге непонятного отвара.

Именно этим отваром она промыла рану, ругаясь на безрукость перевязывавших меня казаков.

Что удивило, действовала она при этом самым что ни на есть изуверским способом, ковыряясь в ране, как у себя дома, совершенно не обращая внимания на мои стоны и скрип зубами. Разве что перед тем, как начать, произнесла:

— Хочешь быть воином, значит, терпи.

После этой перевязки она сунула мне в рот чуть не насильно небольшой пучок непонятной травы и велела:

— Хорошо разжуй, прежде чем глотать.

Пришлось жевать, деваться-то некуда, правда, недолго, и я даже не помню дожевал до нужного состояния или нет. Неожиданно накатила сонливость, какая-то вялость в организме, и я как-то быстро потух, будто костёр водой залили.

Очнулся только на следующий день утром, и то потому что бабушка занялась перевязкой ноги, при этом неизбежно потревожила рану, что, собственно, меня и разбудило.

Не успел открыть глаза, как услышал:

— Очнулся наконец? Что же ты у меня слабенький-то такой? Ну вот какой из тебя воин, немощь ты бестолковая?

— Ба, ну что ты все ругаешься? Я, по-твоему, специально что ли искал этих ногаев?

— Потому и ругаюсь, что липнет к тебе всякое. Сам же видишь, из всей слободы только тебя угораздило с ними встретиться, — пробурчала в ответ бабушка, отрывая при этом присохшую повязку, отчего я натурально взвыл и, не сдержавшись, даже упомянул какую-то мать.

— Ба, ты меня угробить хочешь? Можно же сначала размочить повязку и только потом разматывать…

— Поучи ещё меня, как раны лечить, — тихо пробурчала бабушка. — Ещё и ругается он, ишь ты…

Эту нашу перепалку перебил вопрос дядьки Матвея, появление которого я как-то прозевал:

— Тёть Маша, скоро закончишь? Поговорить мне надо с твоим внуком