На следующий день, проводив казаков, только собрался снова лезть в осточертевший терновник, как провожавший казаков вместе со мной Святозар, приплывший утром именно ради такого случая, неожиданно сказал:

— Давай, Семен, собирайся, вместе пойдём в убежище. Бабушка твоя уже весь мозг мне проела, чтобы вернул внука. Слышать ничего не хочет, когда говорю, что никуда тебя не отправлял. Верни, и все тут.

«Блин, как же невовремя, мне бы, наоборот, сейчас, пока я тут в одиночестве, поработать ударно», — молнией мелькнула у меня мысль. Я секунду подумал и ответил:

— Может, я всё-таки останусь? Есть у меня тут незаконченное дело.

Святозар сначала покачал как-то досадливо головой, а потом коротко спросил:

— Что за дело?

— Прокладываю в терновнике тайную тропу, о которой когда-то говорил, — не стал скрывать я.

— Вот оно кааак, — протянул Святозар. — Упрямый ты, и это хорошо, но с тропой пока повременим, не к спеху она, успеется.

— Да как успеется? Татары уже скоро здесь появятся, — возмутился я, на что Святозар улыбнулся и ответил:

— Пошли уже, по дороге все объясню.

С этими словами он развернулся и направился в сторону нашего дома, добавив:

— Собирай свое добро, я скоро подойду.

Чуть позже он свернул в сторону леса, а мне ничего другого не оставалось, кроме как идти домой и собирать свои немногочисленные пожитки.

По дороге узнать, что мне хотел поведать Святозар, не получилось, потому что мы на разных лодках переправлялись через реку. Да и сразу по прибытии тоже поговорить не смогли, потому что уже на берегу озера я попал под пресс бабушкиной заботы и вал вопросов маленьких почемучек, которые, похоже, правда по мне соскучились.

В общем, весь день до самого вечера мне пришлось провести с семьёй в разговорах обо всем и ни о чем. Чтобы сбить накал страстей, пришлось даже обещать детям уже завтра начать учить их плавать.

Понятно, что не только они мне задавали вопросы, я тоже этим грешил и выслушал немало новостей, как веселых, так и не очень. Благо, что ничего такого сверхъестественного за время моего отсутствия не случилось.

Единственное, что на удивление сильно напрягало мою семью здесь, — это что тут нельзя порыбачить, как они успели привыкнуть. Просто нет тут такой возможности ловить рыбу именно на флажки, вот они и загрустили. Мне только и осталось пожалеть, что не хватило ума заказать кузнецу несколько крючков, так бы сделал удочки и горя не знал. Сразу бы избавился от назойливого внимания детей, да и бабушки, которая никак не может принять, что я уже вырос.

Только вечером уже после ужина мне удалось поговорить со Святозаром, и, честно говоря, этот разговор мне как-то не особо понравился.

Начал он свой рассказ, как говорится, за здравие, а закончил…

— Ты пойми, Семен, — удобно устроившись на бревне возле очага, вещал Святозар, — татары по пути в набег если и заглянут в нашу слободу, то только мельком, между делом, и вряд ли они остановятся в ней на отдых. В ту сторону они будут идти быстро, и им будет не до отдыха, да и нет у нас особого интереса встречаться с ними, пока они без добычи, нечего с них взять. Вот на обратном пути стоит пощупать эту саранчу. Именно тогда можно будет надеяться, что они остановятся в поселении на отдых. Правда, это маловероятно, назад они наверняка пойдут другим путем, но всякое в жизни бывает. Поэтому я и говорю, что времени у нас ещё достаточно, чтобы подготовиться к встрече.

Святозар прервался ненадолго, переводя дух, а потом продолжил говорить.

— Я думаю, что добычу через нас они не повезут, есть у них более удобные тропы, разве что, может, часть полона погонят, или ногаи какие проскочат, но это нам уже не так интересно.

— В смысле неинтересно? — удивился я. — ведь освободить полон — святое дело.

Тут уже Святозар непритворно удивился и ответил вопросом на вопрос:

— А зачем он нам нужен? Работорговлей мы не промышляем, поэтому и прибытку от этого полона не будет никакого, наоборот, их кормить придётся и помогать вернуться домой, а оно нам надо?

Я от такого даже дар речи на время потерял. Как-то всегда представлял себе казаков этакими рыцарями без страха и упрека, готовыми ради освобождения пленников чуть ли не на все, а тут такое услышал от одного из самых авторитетных старейшин.

Охренел и только чудом не брякнул какую-нибудь глупость, типа мы должны, потому что должны.

Святозар, глядя на меня непонятным взглядом, похоже, что-то понял, потому что пояснил:

— Пойми и прими, Семен, одну простую истину: ты теперь казак, а значит, тебе есть дело только до таких же казаков, братьев по оружию. Те, кто будет в полоне, для тебя никто. Получится кого освободить между делом, когда попробуем взять добычу — хорошо, нет — никто из-за этих несчастных специально рисковать не будет. Другое дело, если среди полона найдутся люди из наших поселений, тогда следует сделать все, что можно и нельзя, чтобы их освободить. Тогда не зазорно и в переговоры вступить с людоловами, да и серебром тряхнуть не жалко. Но это только ради своих, потому что может так случиться, что и тебе или твоих близким когда-нибудь так же помогут. До чужих же дела нам нет.

«Вот такая вот она, нынешняя правда жизни. Собственно, ничего удивительного в таком цинизме на самом деле нет, как нет ещё и той страны с тем народом, о котором я невольно думаю, как о своих. Именно сейчас, если разобраться, все и начинается. Как ни крути, а именно Иван Грозный ещё только начал превращать не самое большое княжество в могучую державу, где все будут своими».

Задумался я про себя, и эти мысли прервал Святозар.

— Вижу, расстроили тебя мои слова. Ведь ещё недавно ты сам был жителем московского княжества? Не переживай, теперь ты казак, и о другом думать должен, а о полоне московские бояре пускай думают.

Понятно, я не стал спорить и что-то доказывать, понимая всю бессмысленность подобного поведения, просто решил для себя, что если будет выбор освобождать или нет, то даже думать не стану и полезу в драку, а казаки пусть делают все, как сами считают нужным, не мне их судить.

Святозар ушёл, а я ещё долго сидел, глядя на огонь и размышляя о всяком разном. Наверное, только сейчас, после этого разговора, до меня в полной мере дошло, что,мир в котором я живу, вроде и мой родной, но и в какой-то степени чужой. Грустно на самом деле это осознавать, а тем более воспринимать.

С утра пораньше, пока дети ещё спали, я нарезал коры и занялся изготовлением поплавков для сети. Раз уж придётся сидеть какое-то время в этой глуши, то почему бы и не довести до ума начатое, тем более что озеро с рыбой, считай, под боком.

Как раз до завтрака успел закончить, но вот испытать сеть сегодня было не суждено, собственно, как и заняться обучением детей плаванию, как обещал.

В лагере прошла информация, что пришли татары, и сразу был введены режим «сидим тише воды, ниже травы»…

Всё-таки у казаков на случай появления врага все отработано до мелочей, и люди не задумываясь очень дисциплинированно выполняют все требования безопасности.

Сказано днем костры не разжигать, топорами не пользоваться и пределы лагеря не покидать, всё, этого достаточно, и никто даже подумать не мог нарушить хоть одно из этих указаний.

На самом деле не все так жёстко, как кажется. К примеру, из лагеря можно уйти, но только в сопровождении опытного казака и никак иначе, или, допустим, на то же озеро можно сходить, если есть такая необходимость, но только ночью.

С появлением в окрестностях татар лагерь сразу покинули десяток казаков, чтобы следить за окрестностями и отслеживать передвижения татарских отрядов. Все остальные оставшиеся в лагере казаки теперь ходили строго с оружием, а приблизительно половина так и вовсе были снаряжены как для боя.

Собравшиеся здесь люди стали вести себя как можно тише и даже разговаривали в полтона.

Со стороны мне за этим очень интересно было наблюдать, и в какие-то моменты мне казалось, что я не живу здесь, а смотрю исторический фильм с эффектом полного погружения.